Во власти девантара - Хеннен Бернхард. Страница 64

— Но как попасть в Другой мир?

Ярл сжал кулак. Ясно же, против кого в первую очередь нужно восставать!

— Если вы готовы пойти против королевы, то нужно пробивать себе путь в Другой мир с боем.

Фародин элегантно махнул рукой.

— Нет, Мандред. Если королева приказывает что-то охранять, то это что-то будет защищено надежно. Врата не откроются перед нами.

— Если закрыты врата, то остается только головой в стену!

Фародин ухмыльнулся.

— С этими стенами даже твоя голова ничего не сделает, сын человеческий.

— Подождите! — глаза Нурамона сверкнули. — Через стену! Это хорошая идея. Практически гениальная… Головой в стену!

Мандред не понял, что привело эльфа в такой восторг. Фародин ведь прав. Эти врата совсем не то, что понимает под вратами человек. Да и стен нет.

А Нурамон рассмеялся.

— Мы были слепы! Нам нужен человек, чтобы открыть глаза на наш собственный мир!

— Ты это о чем? — спросил Фародин.

— Но это же очевидно! Мы пойдем в Другой мир тем же путем, который выбрала Нороэлль. Мы пойдем не через охраняемые ворота, а создадим врата сами.

— Нурамон, ты переоцениваешь себя, — раздраженно ответил Фародин. — Это самая глупая идея, которую я от тебя когда-либо слышал. Мы не обладаем магическими способностями Нороэлль.

Мандред же придерживался иного мнения.

— Конечно, Нурамон великий волшебник, — решительно возразил он. — И кому, как не тебе, это знать. От тебя только кусок сырой плоти и остался в ледяной пещере… Нурамон тебя от смерти спас. Если это не волшебство, то я не знаю, что нужно называть магией.

— Если лошадь подкована, это еще не значит, что она кузнец!

— При чем тут лошади? — взорвался Мандред.

— Я с удовольствием объясню это человеку… Альфадас — превосходный воин, это вне всяких сомнений. Олловейн сделал из него мастера боя на мечах. Но насколько хорош он с секирой, Мандред?

Ярл понял.

— По меньшей мере посредственен, — уныло ответил он.

— То же самое и с Нурамоном. Я глубоко обязан ему за то, что он исцелил меня, не только в ледяной пещере, но и после того, как мы оставили Анисканс. Я ни в коем случае не хочу оспаривать его способности, но дело в том, что открывать врата — это совсем иное! Проникнуть сквозь границу между мирами… это великая магия.

— Я видел, как Нурамон сражался на границе между жизнью и смертью и как вытащил тебя в жизнь. Какая граница может быть менее преодолима, чем эта?

Оба эльфа озадаченно переглянулись. Было ясно, что они еще не смотрели на это с такой точки зрения.

Нурамон несколько смутился. Наконец эльф заговорил.

— Что тебе рассказывали эльфы о тропах альвов, когда ты был ребенком? — спросил он Фародина.

Эльф не торопился с ответом.

— Говорили, что они пронизывают наш мир и связывают его с Другим миром.

— Как звезды альвов! — вставил Мандред, снова вызвав удивление эльфов.

— Откуда ты это знаешь? — спросил Фародин.

— Ванна рассказывала по дороге к пещере Лута. Я не забыл. Но в чем именно загвоздка с этими тропами?

— Говорят, что альвы когда-то путешествовали по этим тропам. У врат, которые мы знаем как крупные звезды альвов, пересекаются семь таких троп.

— А теперь подумай над тем, что сказал Мандред в своей гениальной простоте, — не отставал Нурамон от товарища.

Мандред не знал, как расценить слова Нурамона: как похвалу или как оскорбление.

Фародин взглянул на него.

— Если крупные звезды альвов — это ворота, то что тогда стены? Вот в чем вопрос.

Мандред не понимал, куда клонят эльфы. Ему казалось, что Фародин ждет от него ответа. Нурамон тоже вопросительно смотрел на него.

— Тропы альвов, которые ведут к вратам?

— Не совсем, — молвил Фародин.

Нурамон промолчал.

— Это небольшие звезды альвов. Те, которые не являются надежными вратами. Там можно создать магические врата и перейти в Другой мир.

Фародин казался сильно обеспокоенным.

— Ты спросил меня, что рассказывали мне родители о тропах альвов. А теперь я хочу сказать тебе, что они говорили мне о звездах альвов. Они сказали, что тот, кто отважится на переход силой или при отсутствии знаний, может стать жертвой времени и пространства и пропасть навеки. Нороэлль — великая волшебница. Она знала, что делает. А мы по сравнению с ней как дети. Ты можешь быть необычайно одаренным целителем, но этот вид магии тебе так же чужд, как и мне.

— То есть ты хочешь сдаться, — сказал в ответ Нурамон.

— Нет. Я не могу так поступить. В этом поиске заключается моя жизнь, он значит для меня больше, чем вы думаете. Посмотрите! — и Фародин вынул откуда-то крошечную серебряную бутылочку и платок. Платок он расстелил на столе, затем осторожно открыл бутылочку и высыпал ее содержимое на платок. — Вот, смотрите, насколько велика наша надежда.

На шелковом платке лежала крошечная горсть песка.

— Это что… — начал Нурамон, но не договорил.

Фародин кивнул.

— После того как мы узнали о судьбе Нороэлль, я прокрался в гардеробную королевы и нашел там три песчинки. Говорят, что если найти все песчинки, то заклятие песочных часов может быть снято. Во время поисков Гийома я нашел еще пятьдесят три песчинки.

— Так вот почему ты так часто болтался невесть где, — с упреком произнес Нурамон.

— Да. И теперь у меня пятьдесят шесть песчинок. Вероятно, в Альвенмарке их больше нет. Остальные наверняка в Другом мире. Их разнесло ветром во все стороны света. Я думаю, что разбросать песчинки как можно дальше друг от друга было частью заклятия.

Мандред не мог понять, о чем толкует эльф. Он собирал песчинки? Чем могут им помочь пятьдесят шесть песчинок? И вообще… Искать песчинки! Это же полное безумие! Как их можно отличить от обычных песчинок?

Нурамон глядел на горстку песка.

— Это поистине крошечная надежда. Но могут быть и другие пути.

— Других я не вижу. Это единственный.

— Тогда давайте отправляться в путь, — сказал Мандред.

Оба эльфа согласились.

Однако проблема закрытых врат никуда не делась. Фародин придерживался мнения, что должен быть и более надежный путь в Другой мир, кроме как отважиться сделать шаг в стороне от врат, через малую звезду альвов, с учетом их скромных способностей.

Но Нурамон настаивал на том, что они сумеют.

— Нам не нужно отваживаться на переход там, где встречаются две тропы альвов. Это, конечно, было бы глупостью. Разве нельзя это сделать там, где в звезду альвов пересекаются три или четыре тропы?

— Но как мы научимся тому, как… — Фародин испуганно умолк.

Нурамон огляделся по сторонам так, словно кого-то увидел.

А Мандред не видел никого. Он недоверчиво оглядывался. Что это так напугало эльфов? И, словно он произнес свою мысль вслух, негромкий голос произнес по-фьордландски:

— Послушайте меня! — Кто бы ни говорил, находился он в комнате, вместе с ними. Это было ясно, хоть Мандред и не видел его. — Выслушайте старую дубовую мудрость, — продолжал голос. По комнате пронесся мягкий ветерок.

Фародин испуганно бросился к столу, накрыв песчинки шелковым платком.

— Алаэн Айквитан! — воскликнул Нурамон.

Мандред вспомнил свой сон.

— Да, это я. — Дерево перестало говорить шепотом, теперь у него был звучный мужской голос, по тону ниже любого человеческого. — Ты Нурамон. Я уже давно знаю твою душу. А ты, Мандред, носишь имя моего брата. А о тебе, Фародин, до сих пор я только слыхал. Ты удивился бы, если бы узнал, что говорят о тебе деревья.

Мандред озадаченно молчал. Голос дуба заполнил его целиком. Фародин тоже не отваживался сказать ничего, хоть, быть может, и по одной только ему известной причине. Лишь Нурамон сумел преодолеть удивление.

— Ты открылся нам, чтобы помочь? Ты научишь нас чарам, которые нужны?

Алаэн Айквитан побурчал, словно коря Нурамона.

— С давних пор дети альвов приходят ко мне за советом. И вам я тоже дам совет. Но учить не буду. Потому что тебя, Нурамон, я уже научил через твою мать тому, что тебе полагается знать. А остальным я ничего не должен, — голос стал тише. — Тому, чего вы хотите, может научить вас другое дерево. Идите! Идите туда, где училась эльфийка с озера. Идите! Там научат и вас. Не мешкайте! Идите… — голос стих.