Непокорный ангел - Фэйзер Джейн. Страница 40

Дэниел увидел жену, когда уже начал думать, что больше не может бороться с охватившей его паникой. Он представлял все самое ужасное, что могло с ней случиться, прочесывая улицы, проезды и переулки и видя искаженные горем, потрясенные лица людей. Затем он уже во второй раз поехал по Ладгейт-хилл, мимо церкви Святого Павла и вдруг увидел маленькую фигурку жены, поднимающейся на холм и смотрящей себе под ноги. Она потеряла шляпу, оборка на платье была оторвана.

Дэниел направился к ней. Услышав цокот копыт по булыжной мостовой, Генриетта испуганно подняла голову и остановилась. Дэниел, наклонившись в седле, подхватил Генриетту и поднял вверх. На какое-то мгновение ей показалось, что он собирается перекинуть ее перед собой, такой свирепой была его физиономия. Однако она с глухим стуком шлепнулась на седло все-таки в вертикальном положении. Дэниел молча развернул лошадь и поскакал по направлению к дому.

Генриетта не проронила ни слова, но внутри у нее все сжалось от страха. Это был не тот Дэниел, которого она знала. Его лицо представляло собой злобную маску, черные глаза были полны ярости, тело за ее спиной напряглось.

Подъехав к дому, он спрыгнул с лошади, снял Генриетту и вошел в холл, крикнув Джо, чтобы тот позаботился о лошади. Джо и Доркас одновременно появились в дверях кухни. Увидев выражение лица Дэниела и испуганное, побелевшее лицо Генриетты, Доркас прижала руку к губам. Она начала что-то говорить, но Дэниел быстро пошел наверх, наполовину неся, наполовину волоча за собой Генриетту.

— Ты осмелилась ослушаться меня сегодня, и это уже не в первый раз! — Он наконец заговорил, пинком закрывая за собой дверь спальни.

— Я пошла не одна, — заикаясь оправдывалась Генриетта. — Со мной был Джо, но мы потеряли друг друга…

— Я не разрешал тебе покидать дом ни с Джо, ни с кем-либо другим, — отчеканил Дэниел, продолжая держать ее за руку. — Думаешь, я не знал, что происходит на улицах?

Генриетта проглотила подкативший к горлу ком, стараясь не дрожать.

— Я должна была пойти, — сказала она. — Я знала, что ты будешь страдать и хотела увидеть все сама, чтобы лучше понять, что ты чувствуешь. — Она неожиданно задрожала, и на глазах ее выступили слезы. — Я видела это! Видела, как опустился топор… Видела его с непокрытой головой среди солдат в головных уборах… — Слезы мешали ей говорить, и она сжала рукой горло, как будто это могло помочь.

Дэниел внезапно отпустил ее.

— Иди и встань у окна. Я так зол, что не могу ручаться за себя, когда ты рядом. — Он отвернулся к огню, а Генриетта поспешно прошла через комнату и остановилась у дальнего конца кровати.

— Я не хочу оставаться в стороне от твоей боли, — с трудом выговорила она, крепко сжимая руки на груди. — Ты не взял меня с собой, поэтому я пошла одна.

Дэниел положил руки на каминную полку и опустил на них голову.

— Ты понимаешь, что могло с тобой произойти?

— Да, конечно, — ответила Генриетта. — Но я нашла безопасное место и стояла там, пока толпа не схлынула. Я видела, что творилось вокруг… — Зубы ее начали выбивать дробь, и она внезапно почувствовала тошноту.

Дэниел отвернулся от огня. Злость начала проходить, и он наконец вник в смысл сказанных ею слов. Она отправилась в Уайтхолл, чтобы испытать его муки, чтобы лучше понять и разделить его горе. Это было так необычно, хотя, с точки зрения Генриетты, вполне разумно. В этом была вся Генриетта, которую он считал слишком молодой, наивной и неопытной в мирских делах, чтобы делиться с ней своими переживаниями. Он не доверял ей, и тогда она поступила по-своему, как всегда просто и открыто. И теперь страдала из-за этого. Дэниел посмотрел на жену. Она стояла дрожа, с побелевшим лицом, а в глазах застыл недавно пережитый ужас.

Ничего не говоря, Дэниел вышел из комнаты и спустился в кухню. Когда через десять минут он вернулся с подносом, на котором стояли две большие дымящиеся кружки и тарелка с имбирным пряником, Генриетта все стояла в той же позе, в какой он оставил ее, только сейчас смотрела в окно на улицу.

— Подойди к камину, — тихо сказал Дэниел, ставя поднос на столик. — Тебе надо согреться. Это теплое вино и пряник прямо из печки.

Казалось, буря прошла. Генриетта нерешительно подошла к нему, обхватив руками озябшие плечи.

— Здесь не холодно.

— Нет, но холод внутри тебя. — Дэниел начал энергично растирать ей руки. — Мы никогда не забудем того, что видели сегодня. Никто не забудет этого. Но тем не менее борьба должна продолжиться, потому что ни один честный человек не сможет жить по законам убийц короля.

Генриетта похолодела.

— Что ты имеешь в виду, Дэниел? Ты же пошел на примирение, подписал договор.

Он покачал головой:

— Я не присягал убийцам. Карл Первый мертв, но жив Карл Второй, и я буду верен ему.

— Что ты собираешься делать? — спросила она почти шепотом.

— Поеду в Гаагу, — ответил он просто. — К изгнанному королю и буду служить ему.

Генриетта медленно опустила голову.

— Сейчас многие семьи живут в изгнании. Мы не будем какими-то особенными, да и дети многому научатся в этом путешествии.

Дэниел пристально смотрел на нее долгую-долгую минуту. Он уже принял решение оставить Генриетту и дочерей в тихом кентском имении. Но его жена сегодня наглядно продемонстрировала свои взгляды на супружеские отношения.

Дэниел улыбнулся, бережно взяв в ладони лицо Генриетты.

— Как ты думаешь, госпожа Кирстон согласится жить в изгнании?

В грустных карих глазах снова вспыхнул огонь.

— Мы должны взять ее с собой?

Он кивнул:

— Боюсь, что так, моя фея. У тебя будет много обязанностей при дворе, и ты не сможешь заботиться о Лиззи и Нэн без посторонней помощи.

— Надеюсь по крайней мере, что там не надо будет иметь дело с маслобойкой, — сказала она с плутовским блеском в глазах.

— А также лазать по деревьям, — серьезно заметил Дэниел. — Ты должна стать придворной дамой.

Генриетта задумалась над этой перспективой.

— Не думаю, что это труднее, чем все то, чему я уже научилась. — Она неожиданно улыбнулась, протянула руки, обняла мужа за шею и, встав на цыпочки, поцеловала. — Но мне кажется, есть вещи гораздо более приятные.

— Вероятно, есть, — согласился он, прижимая к себе гибкое тело жены, чувствуя его тепло и трепет. Внезапно в нем вспыхнуло огромное желание, потребность овладеть телом, которое он держал в своих объятиях, словно это могло сделать несуществующими все несчастья сегодняшнего дня.

Генриетта сразу почувствовала перемену в его настроении, увидела страсть в черных глазах и, увлекая Дэниела к кровати, ощутила в себе неведомую прежде радость от одержанной победы.

Глава 11

— Хватит слоняться без дела, Нэн, — нетерпеливо сказала Генриетта, протягивая ребенку руку. — Мы и так слишком долго ждем тебя.

— Кажется, мы снова опоздаем к обеду, — весело сказала Лиззи из-за охапки свежесорванной лаванды.

— А папа, наверное, пригласил гостей, — добавила Нэн звонким голосом, свидетельствующим о полной беззаботности.

— Очень может быть, — пробормотала Генриетта, ускоряя шаг.

Они шли по узкой, мощенной булыжником, извивающейся улице в деловом центре Гааги. Крики уличных торговцев манили девочек, не привыкших к городской жизни, и Генриетта постоянно дергала за руку то одну, то другую, оттаскивая от соблазнительных рыбных лавочек, от ремесленника, плетущего проворными пальцами корзину, от сладко пахнущих кондитерских изделий. Нельзя сказать, что она не понимала всю привлекательность этих соблазнов, наоборот, полностью разделяла чувства детей, однако они слишком задержались, собирая лаванду в поле за городом, а дома их ожидали к обеду.

Дэниел, как обычно, провел утро при дворе, где лихорадочно разрабатывались планы военного выступления против парламента при поддержке верных шотландцев. Он не говорил, что собирается пригласить гостей, но это случалось довольно часто, так как их дом был открыт для многих обнищавших изгнанников, проживающих в этом городе. Отсутствие хозяйки и задержка с обедом могли создать плохое впечатление об их гостеприимстве.