Североморье (СИ) - Подлужная Наталья Александровна. Страница 60

      Моя голова болела, но соображать стала. Тихий шепот подруг вернул меня в действительность...Не открывая глаз, пережидая приступ слабости, я приняла решение. Помолвка... Пусть будет больно, пусть. Боль иногда целительна - исчезают иллюзии, отшибает дыхание, но срабатывает сильнейший инстинкт выживания, и человек, через боль и мучения, начинает дышать, опять. Надеюсь... Я должна завтра быть на помолвке, увидеть его в последний раз, и сразу уехать. В дальний гарнизон. А там, как повезет. Скорее всего, долго мучится мне не придется. Или наоборот, это как карта ляжет....

      Я открыла глаза, услышала радостные крики девочек и сердце болезненно сжалось. Скоро я буду этого лишена; этой дружбы, верности, радости, так греющих и поддерживающих в любые моменты жизни. Тихонько приподнялась на локтях, старательно игнорируя протесты подруг. Оперлась о стену, с удивлением заметив, что лежала на кровати... 'Как себя чувствуешь?' - спросили все почти хором. И все практически одновременно двинулись в мою сторону. Такое единение не могло не радовать. И я с трудом, но хихикнула. Реакцией на это стало медленное удивление, переходящее в радостное облегчение. Всех, известив о моем решении быть на Королевской помолвке, я была тверда, и возражения не принимала. В конце концов, именно так мне и надлежало поступить. Куриный бульон с сухариками, травяной отвар, рисовые лепешки... Мне нужны силы...

      Ближе к вечеру вернулась с поста Мели и подсела ко мне. 'Ты уверена?' 'Да. Мели. Сколько можно трястись? А потом буду вспоминать хорошее, и грустить в одиночестве. Знаешь, по иронии судьбы, вспоминаются именно дни в гарнизоне.... Там он признался мне, там я поняла про себя, там были наши поцелуи....Ладно, ты права, пока я жива, надо жить. С некоторых пор я стала любить жизнь'. 'Я не хочу с тобой расставаться...' - Мели с тоской посмотрела на меня; Бог мой, темные круги под глазами, осунувшееся, бледное лицо. 'Что с тобой?' 'Не знаю. Слабость сильная. И мутит'. 'Ты врачу показывалась?' 'Нет, конечно. А если врач возьмет и скажет, что я в положении? Тогда туго будет. Я уж лучше перетерплю'. 'Точно?' 'А то. Все чесноком. Только больше не болей'. 'Постараюсь'. Оставшийся вечер прошел в каких-то бесконечных разговорах о нас обо всех....

      А тут Айшат вынырнула из темноты; на повозке вместо привычных глазу ведер с водой, что-то упакованное в холщовые мешки. Парадная военная форма. По случаю помолвки королевской особы, была выдана и мне. Блестящие черные ботфорты, синие, заправленные в сапоги, узкие штаны, шелковая со стоящим воротничком, с жабо, красиво уложенное на воротник камзола, с вышитыми манжетами, блуза, ну и сам камзол, ярко синий, сзади шлица, приталенный, с большими медными пуговицами... А на следующий день мы спозаранку выдвинулись во дворец. Все молчали... Переглядываясь, рассматривали себя и других, покуда шли по деревянной дорожке, к воротам, куда отгоняли лишние и ненужные экипажи. У чугунных ворот пост, охрана принца Далмона, стражницы Ее Высочества располагались в личных и приближенных апартаментах принцессы. Но сегодня особый день...

      Длинные залы, комнаты, коридоры, освещенные множеством свечей в канделябрах - сейчас утро, еще и пасмурное. У всех сторожевые посты по окружности большого бального зала, мраморно-белого и величественного. Здесь будет сие мероприятие. Я старалась об этом не думать, а если честно, не думать вообще. Носятся служанки, натирают и без того блестящий паркет, в фартуках мимо нас проходят старшие слуги, расставляют цветы, сдергивают какие-то большие полотна, под которыми обнаруживаются шедевры - все Королевское Семейство. В художниках я не разбираюсь, поэтому охи проходящих фрейлин по достоинству оценить не могу. Бедненькие. В пышных платьях с корсетами, затянутые в 'рюмочку', с набеленными лицами, с мудреными прическами, они как стая птах, сбивались кучками и шептались, шептались.... Я примостилась на подоконник, рядом с Инель. Вкатили белое фортепиано. Рядом с ним отгородили угол: на возвышение принесли флейты, контрабас, скрипки, арфы. В черных смокингах ровными рядами прошли музыканты: сейчас их репетиция.

      Оглянувшись назад, на распахнутые широкие двери, мне поплохело. Согнувшись в три погибели, Мели с белым от напряжения лицом и прикушенной от боли губой, сползала вниз... Черт! Рядом тут же послышался придушенный вздох - самой себе Инель ладошкой зажала рот, тыкая мне пальцем на фрейлин, пока еще ничего не замечающих. Бросив Инель: 'Оставайся на месте', рванула к ней. Поймав ее почти у пола, с колотящимся сердцем, готовым уйти в пятки, всматривалась в пепельно-белое лицо, в закатившиеся с синевой глаза. Заслонив ее от всех, с помощью подскочившей Элании, находящейся на посту у лестницы, мы вынесли ее из зала. Оглянувшись, поняли, что вовремя успели - в зал, величаво ступая, вошла Ее высочество в окружении нескольких барышень. Изображение вдруг 'поехало' у меня перед глазами, стало расплываться - наспех вытерев слезы рукавом, я тихо прикрыла двери. На балконе, усадив Мели на пуфик, я растирала ее ледяные руки, а Элания примчалась из кухни с кружкой воды. Я расстегнула камзол, сняла жабо, ослабила воротник - Эла, тронув меня за плечо, извиняющее пробормотала, что ей надо идти. Мотнув головой 'спасибо, все нормально, иди, спасибо', легонько дула на Мел, и гладила по рукам. Ничего умнее придумать не смогла.

      В момент, когда на лицо подруги стал возвращаться румянец, я едва не заплясала. Дыхание стало спокойнее и глубже, в глазах появилась осмысленность. Мели потихоньку приходила в себя. 'Как ты? Ох, и напугала же ты.... Тебе срочно к врачу надо! Пойми, Мел' Она в ответ лишь попыталась улыбнуться. Тихо поднявшись, не взирая на мои протесты, что еще рано, она, дернув меня к себе, приобняла за плечи, и мы пошли назад. Мел остановилась, облокотившись о дверь; ко мне подскочила Инель. 'Слушай! Вошла принцесса, следом едва не распугав ее фрейлин, вошел, нет, ворвался барон. Что-то он ей начал говорить и, похоже, что-то такое, отчего Ее высочество едва не побелела. ... Что же он ей сказал?! Потом они стремительно ушли в ее апартаменты, одни ушли, фрейлины вон стоят, и .... до сих пор их нет. Вот. Как Мели?' 'Лучше. Душно здесь, вот ей и стало плохо. Инель, я не хочу... ничего...знать... о нем, ладно'. С другого конца зала ко мне подбежала Лори; и о том же! Вы, что, сговорились?! 'Слушай, он что-то говорил о невозможности сделать ее счастливой! Может.... может, он пытается отказаться от помолвки, а?' - и в нетерпении уставилась мне в лицо. Боже, ну не хочу говорить об этом, и думать не хочу! Отстаньте!!

      Двери распахнулись - принцесса, огорченная, задрав нос кверху, проплыла к трону, уже принесенному, но еще не установленному на постамент. Мгновение спустя показался Джон... Господи, как же он красив! Встав перед ней на одно колено, он произнес что-то коротко и четко, и Ее высочество ногтями впилась в подлокотники сидения. 'Что происходит?' - тихо, толкнув меня в бок, спросила Инель. Я не знала. Но тоже, не отрываясь, смотрела на побледневшую принцессу и барона, по-прежнему стоящего перед ней на одном колене. Резко, неожиданно вскочив, ее высочество закричала: 'Арестовать барона Корда! Сейчас же! Это приказ!' Мы ошарашенно молчали, хотя нет, молчали все...

      Полминуты гнетущей тишины, когда никто не может пошевелиться; и топот ног, действующий на сознание взрывом. Караульные солдаты, с арбалетами за спинами, взявшие Корда в кольцо. И сдавленный вздох, пронесшийся по залу. Джон арестован?! Где же, черт возьми, принц Далмон! Резко сдавило грудную клетку, мне стало трудно дышать. Стоять вблизи шепчущихся девушек, ошеломленно галдящих о невозможном поступке несравненного барона Корда вконец стало невыносимо...

      Я отошла от девочек, но приблизиться к арестованному Джону не посмела. А он кого-то искал... И вдруг, увидев меня, почти рванулся от стражников, но тотчас был остановлен. Он что-то им сказал, и вся эта троица через всю залу двинула ко мне. Это обстоятельство сделало меня центром всеобщего внимания, черт! Внимательно глядя на Джона, я еле дышала. Он был бледен, но его глаза ... они горели так, что все горечи улетели из моей души. 'Ты будешь меня ждать?' 'Что?' 'Я отказал принцессе, и буду сослан по ее распоряжению в военную тюрьму, за дальний гарнизон. Я не могу без тебя. Эти девять дней были адом. Когда раньше я долго тебя не видел, мне все равно казалось, что я сносно существую. Но я себя обманывал... А теперь я еще почувствовал твою любовь, и точно знаю, чего хочу. Хочу больше всего на свете. Быть с тобой. Твоя служба будет в дальнем гарнизоне?' 'Да' - я с трудом, потрясенная, открыла рот. 'Значит, недалеко от меня. Я люблю тебя. И какое блаженство тебе в этом признаваться...' Почти истеричный вопль Ее высочества заставил наши барабанные перепонки страдальчески заныть: 'Увести немедленно!'...