Паутина прошлого (СИ) - Щабельник Виктория "Тера". Страница 39
— Тетя Клава умерла, — выдавила я.
— Что? Какая тетя Клава? Что ты несешь? Плевать. Ты знаешь, что теперь с нами будет?
— Мишка! — я замолчала на несколько секунд, собираясь с силами, — пошел к черту!
Отбросив телефон, я свернулась калачиком, и, обняв себя за плечи тихонько завыла.
XX
Мелкие снежинки бились в окно. Темнота окутывала мир, и, сознавая, что завтра наступит тот самый день, я была готова впасть в отчаяние. Две ночи прошли, словно в каком-то полусне: кошмарном и болезненном. Днем я продолжала имитировать жизнь, ходить, говорить, но ночью… Ночью кошмар возвращался, раз за разом становясь более пугающим, более реалистичным. Смерть близких пробуждает в нас скрытые страхи, особенно, если этим страхам давно не терпится выбраться на волю.
Я смотрю в его глаза, и мое сердце сжимается от боли и чувства вины. То, что я сделала, было ужасно, и, он никогда не сможет меня простить. Боже! Как же мне хочется исчезнуть, испариться, не жить!
Картинка меняется, и теперь я вижу тетю Клаву. Она не может побороть слез и закрывает глаза, словно отказывается знать, видеть то, что я совершила. Но она знает, теперь знает… Простит ли она меня когда-нибудь?
Вздрогнув всем телом, проснулась. Комнату окутывал полумрак, и я была совершенно одна. Я подошла к окну, не надеясь, что за низкими облаками удастся увидеть звезды. Скоро наступит зима… За несколько последних дней деревья успели лишиться остатков листвы и мне хорошо был виден лес, дорога, соседние дома. Где-то там бродит тот, кто хочет нас уничтожить. Хотя, почему же бродит? В такую погоду он наверняка остался дома, где бы он ни был, его дом. Теперь он может быть спокоен — с фотографиями и видеозаписью наших приключений с трупом ему будет не трудно доказать, что мы убийцы. Я поймала себя на мысли, что думаю об этом с какой-то отстраненностью. Быть может, несколько дней назад я бы реагировала на его угрозу, так же как и Мишка. Но не теперь. Сегодня все проблемы казались такими далекими, несущественными. Возможно, я уже завтра стану думать и действовать по-другому. Но не сегодня.
Он зашел почти бесшумно, но все же я услышала и напряглась. Не знаю почему, но с первой нашей встречи я реагировала на него именно так. Даже когда старалась доверять, поддавшись эмоциям.
— Не спится? — было странно наблюдать за его попытками смягчить тон и не выглядеть подонком, еще недавно намеревавшимся причинить мне боль. Наверное, я должна быть ему благодарна — не каждый в такой ситуации станет помогать тому, кого ненавидит. И все же, он помогал. Не знаю, как бы я справилась в эти дни без него, хотя сама мысль об этом заставлял меня паниковать, и казалась абсурдной. Я обзвонила всех знакомых и родственников моей тети, он оплатил ее похороны. Что же, я оказалась обязанной Харламову даже в этом. Абсурдная ситуация, если учесть, что тайник с деньгами находился в ее квартире, а я до сих пор не смогла их забрать.
— Я не хочу засыпать, — честно призналась я.
— Понимаю, тебе тяжело…
— К чему все это? — я повернулась к нему, — не нужно со мной играть… снова. Я устала, и хочу услышать правду. Знаю, что, такая как я, возможно, не заслуживает твоей откровенности, но все же.
— Ты когда-нибудь успокоишься? — он подошел ближе, а я сделала вид, что мне все равно.
— У тебя была возможность успокоить меня навсегда, — я сама не заметила, как голос стал нервозным и громким, — но ты предпочел узнать, где камень. Но ошибся. И что теперь, Дима?
— Тебе обязательно знать, что будет?
— Я хочу быть уверена в завтрашнем дне. Или в том, что у меня его не будет.
— Странно, — он отошел, и присел на кровать
— Что тебя удивило?
— Кое-чего я понять не могу. Возможно, именно ты мне в этом поможешь.
— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе раскрыть тайну Странника? — удивилась я.
Харламов, не мигая, смотрел на меня, и это выбивало из колеи, лишало хрупкого чувства уверенности в собственных силах.
— Ты же читала дневник.
— Не весь, — я пожала плечами, — у меня было слишком мало времени
— Не важно. Того, что ты прочла было достаточно чтобы узнать главное — Пахомов верил в то, что камень способен убивать.
— Возможно. Но одной веры здесь недостаточно.
— Верно, — Дмитрий ухмыльнулся, — ты держала его в руках и осталась жива. Твои дружки тоже.
— Значит, Пахомов просто ошибся. А тебя это пугает?
— Меня? — Харламов посмотрел на меня и под его тяжелым взглядом я напряглась. Нет, он не боялся. Он вообще не способен бояться чего-либо… кого-либо. Почему я была настолько в этом уверена? Не знаю. Просто иногда казалось, что мне знакомо и понятно то, что он испытывает. Бред!
— Но ты удивлен, почему мы все еще живы? Возможно, ты опасаешься, что легенда о камне помешает тебе его выгодно продать? Если, конечно, сможешь его найти, — с иронией добавила я.
— Найду. Разумеется, с твоей помощью. Ты ведь не забыла, что мне обещала.
— Я солгала.
— Знаю. Но обещания нужно выполнять.
— Неужели ты думаешь, что Странник все еще здесь, в этом городе? Прошло пятнадцать лет, с тех пор как он исчез.
— И все вы снова здесь. Разве не удивительно?
— Наш приезд сюда не имеет никакого отношения к камню. Это другое… — я замялась, понимая, насколько жалко выглядят оправдания в этот момент.
— Твоя тетя назвала меня Алексеем. Я действительно на него похож? — неожиданно сменил тему Харламов.
Я внимательнее посмотрела на него: смуглое лицо, карие глаза, темные волосы, высокий… Достаточно ли этого, чтобы принять одного за другого? Если ты напуган, умираешь, накачан лекарствами. Безусловно.
— Нет, — твердо ответила я, — Тетя ошиблась. Тебе до него далеко.
— Как скажешь, — снова усмехнулся Харламов, — ведь ты очень хорошо его знала. Знала и любила? Так, кажется?
1993 год…
Алешка остановил мопед и бросился к складу. Здесь он на несколько секунд остановился, пытаясь перевести дыхание. Все пошло не так! Все просто ужасно. И он уже ничего не может исправить. На что он надеялся? Разговор с друзьями расставил все точки на i. Он не мог даже подумать, что когда-нибудь вынужден будет пойти на такое. Он достал из кармана бриллиант и взвесил его на ладони. С самого начала это была идиотская мысль, даже если не задумываться о том, что она толкала их на преступление. Смог бы он жить спокойно, зная, что совершил? В одном Алешка был уверен — теперь это уже не важно: мотивы, толкнувшие его на это, чувства, которые он испытывал к Марине, стремление защитить отца и сестру. Все уже не важно. Сегодняшний день навсегда изменил его жизнь, расколов ее на до и после. И что будет после, уже его не волновало. Боже мой! Они гнались за ним! Его друзья. Ему еле удалось от них уйти. Да и сам тоже хорош! Идеалист хренов! Разве он не виновен так же как и они? Расскажи Алешка милиции свою версию, кто знает, как бы это сказалось на ребятах… На Марине. Но ведь еще были отец и Танька. Что было бы с ними, окажись он в тюрьме? Он бы навсегда потерял сестру. Отец никогда бы не с мог с этим смириться. Отец… он должен с ним поговорить. Разумеется, всей правды ему знать не стоит, но Алешке просто необходимо было его подготовить к тому, что скоро их жизнь может измениться.
— Вот уже несколько дней ты сам не свой, Лешка! Что с тобой происходит? — отец, выпустив автомобиль, закрыл ворота, и снова взглянул на сына, — ты меня беспокоишь.
— Я должен кое-что тебе сказать, — Алешка замялся. Почему-то рядом с отцом он всегда чувствовал себя маленьким мальчиком. Иногда эта робость просто бесила парня, но он ничего не мог с собой поделать. Батя никогда не поднимал на них с сестрой руку, любил и заботился, как мог. Он ни разу не сказал дурного слова про свою бывшую жену, хотя, Алешка это знал, ее предательство причинило ему боль. Только повзрослев, парень стал понимать, насколько его отец был, в сущности, одинок, хотя никогда не испытывал недостатка в женском внимании. Высокий, подтянутый, хорошо сохранившийся пятидесятишестилетний мужчина с густой шевелюрой темных волос. Однажды Алешка слышал, как одна соседка говорила другой, что просто млеет, когда он смотрит на нее своим взглядом темно-зеленых глаз. Тогда парня позабавили ее слова, но сейчас он все чаще задумывался о то, что будь у отца кто-нибудь кроме них с сестрой, ему было бы не так тяжело перенести то, что может произойти.