Самый сердитый гном - Юрин Денис Юрьевич. Страница 26

– Хватит, отставить! Кому говорю, прекратить, бочонки пивные! – пытался утихомирить Пархавиэль разозленных вероломным нападением бойцов. – Отбились, ну и слава богам, к чему тварей лесных мучить?! Они ведь тоже того… живые!

– Ишь, пацифист нашелся! – недовольно проворчал Зигер, разжав пальцы и отпуская тело замученного зверя в последний полет.

– Мы с ними по-хорошему, нору обойти хотели, а они… – негодовал Гифер, слегка прихрамывая на прокушенную в щиколотке левую ногу.

– Ладно, сами виноваты, расслабились. Будет впредь нам уроком! – подытожил Пархавиэль. – А теперь давайте живо вперед, рассиживаться некогда. Пока мы тут прохлаждаемся, раненые в шахте умирают. Чем мы быстрее до представительства дойдем, тем больше шансов, что хоть кого-то спасти удастся!

Добравшись до окраины леса, за которым, как и предполагал Пархавиэль, находилась узкая лента дороги и бескрайние просторы засеянных пшеницей полей, гномы остановились на привал. Долгая дорога, скитания по зарослям и, конечно же, схватка со стаей волков не только измотали гномов, но и пробудили в их бездонных желудках чудовищный аппетит. К тому же было необходимо перевязать раны, хоть пустяковые и уже не кровоточащие, но мешающие неуемным зудом быстрому передвижению. Устроившись на опушке леса, под сенью высоких деревьев, гномы развязали походные мешки и принялись перевязывать раны. Как бы они ни торопились, подгоняемые тревожными мыслями об умирающих товарищах, но к болезненной процедуре перевязки ран подходили основательно, без суеты и спешки. Лучше сэкономить время на сне и быстрее проглотить пищу, чем неправильно наложить повязку или плохо обработать укус, который потом может начать гнить.

Разведчики старались не шуметь и, стиснув зубы, сдерживали крики, когда едкий дезинфицирующий раствор щипал поврежденные участки тела и, как им казалось, не хуже кислоты разъедал плоть.

Отмучившись первым, Пархавиэль прихватил из мешка ломоть хлеба и по-пластунски заполз на маленький земляной холмик. Местность была пустынна: ни в поле, ни на дороге не было ни души. Не слышно было ни звука, кроме пения птиц и убаюкивающего стрекотания каких-то насекомых в траве.

Опытный глаз разведчика методично, участок за участком, просматривал местность, пока не нашел то, что так упорно искал. За посевами пшеницы, у самого горизонта, виднелась едва уловимая глазу легкая дымка. «Возможно, там находится поселение или временная стоянка крестьян, – думал Зингершульцо, по привычке стимулируя протекание мыслительных процессов покусыванием нижней губы. – Местность кругом открытая, это плохо. Если люди поведут себя недружелюбно, то скрыться не успеть. Посевы, конечно, высокие, но у людей лошади, догонят и затопчут!»

Понимая необходимость встречи с жителями равнины, Пархавиэль пытался найти наименее опасный вариант. В конце долгих размышлений гном пришел к единственно возможному решению: найти одинокое жилище вблизи леса, расспросить обитателей и в случае чего скрыться в чаще.

Вернувшись к своим, он вкратце изложил придуманный на скорую руку план дальнейших действий. Проявляющий с самого утра стремление к никому не нужному героизму Гифер настойчиво убеждал ветеранов отпустить его в разведку одного.

– Ну, вы только подумайте, – брызгая слюной, защищал свою точку зрения Гифер, в возбужденных глазах которого плясали искорки азарта, – одного гнома куда труднее заметить, чем троих…

– Ага, зато схватить легче, – меланхолично добавил Зигер, отправляя в рот очередной кусок вяленого мяса.

– Кроме того, троих гномов люди могут испугаться, а одного нет, – продолжал перечислять аргументы бывший контрабандист. – Поверьте мне, я же с людьми раньше часто встречался, не только их язык, но и привычки чуток знаю!

– Так-то оно так, – задумчиво произнес Пархавиэль, – но разделять отряд не годится, слишком нас мало. Если обратно не вернешься, то где тебя искать, у кого спрашивать, да и как? Нет уж, Гиф, вместе пришли, вместе и дальше пойдем!

Утихомирив юношеский пыл молодого, рвущегося навстречу подвигам и опасностям солдата, гномы закинули на плечи изрядно полегчавшие мешки и, подтянув перед дорогой повязки, тронулись в путь. На поиски уединенно стоявшего дома ушло несколько часов, и только ближе к закату отряд наконец-то набрел на сторожку лесника.

– Ух, как бьет, любо-дорого посмотреть! Какой удар, какой замах, и дыхалку ровно держит, в одном ритме! – восхищенно шептал Зигер на ухо Пархавиэлю, причмокивая губами в такт ударов огромного топора.

Гномы неподвижно лежали в кустах можжевельника, растущего у самой ограды небольшого, но добротного деревянного дома, и уже минут двадцать наблюдали, как рослый, почти двухметровый лесничий колол дрова. На вид здоровяку было не более сорока лет, или пятнадцати тысяч смен, как привыкли считать гномы. Черные, с едва пробивающейся на висках сединой волосы были коротко подстрижены, другой же растительности ни на заостренном скуластом лице, ни на обнаженном атлетическом торсе не было. Видимо, мужчина считал волосы излишеством, мешающим каждодневной тяжелой работе, ненужным украшением, лишь лезущим в глаза в самый неподходящий момент.

При каждом замахе топора мускулистая грудь лесничего вздымалась вверх, а при каждом ударе дрожь рукояти передавалась телу, на котором тут же напрягались бугры крепких мышц. Гномы видели и раньше сильных людей, так как в основном общались с наемниками и грузчиками, но лесничий вызвал у них искреннее изумление и трепетный восторг. В их глазах он был не человеком, а живой машиной, сложным механизмом, совмещающим в себе громадные кузнечные меха и средних размеров гидравлический пресс.

– Ну, чего мы ждем, Парх! – продолжал шептать на ухо командира Зигер. – Вон, смотри, этот блин светящийся уже садится! Гиф, как его там по-человечьи называют?

– Солнце, – ответил Гифер, не отрывая глаз от крыльца избушки, на котором сидели двое подростков и, весело болтая между собой, ощипывали какую-то птицу.

– Ну, так чего мы медлим, Парх! – никак не унимался Зигер. – Все просто: встали, подошли, про дорогу разузнали, спросили, не помочь ли чем. Он нас с дровишками подсобить попросит, потом ужином угостит.

– Вот ты чего так нервничаешь, – усмехнулся Зингершульцо, – на дармовые харчи потянуло?

– Смейся, смейся, – обиженно засопел Зигер, – а у меня от черствого хлеба и вялено-сушеной гадости уже в животе изжога, подохну скоро от жрачки такой!

– Заткнись, Скрипун, – резко прервал жалобы на походный рацион Зингершульцо. – Обождем немного, не нравится мне что-то этот титан!

– Согласен, командир, – неожиданно встал на сторону хауптмейстера Гифер. – Нутром чую, что-то в этом месте не так, что-то странное…

– В башке у тебя странностей полно, а здесь все как обычно, дом как дом, людь как людь!

Сколько ни наблюдали гномы за двором, а ничего особенного не происходило, повседневная жизнь текла своим чередом. Мужчина продолжал колоть дрова, а подростки, наконец-то справившись с опереньем птицы, потащили ее в дом. Ничего странного, ничего подозрительного, но Пархавиэля раздирали сомнения. Какое-то непонятное, необъяснимое логикой и здравым смыслом тревожное чувство не пускало его в дом, заставляло плотнее прижаться к земле и что есть мочи ползти прочь от этого места.

«Это все нервы, слишком много событий произошло за последнее время. Становлюсь мнительным, всего боюсь. Нужно успокоиться и попытаться трезво взглянуть на положение дел», – уговаривал себя Пархавиэль, усилием воли подавляя нестерпимое желание вскочить на ноги и быстро бежать прочь.

– Гифер, ну как ты, объясниться с людьми сможешь? – прервал гнетущее молчание немного успокоившийся Пархавиэль.

– Попробую, – неуверенно ответил бывший контрабандист, – слишком много незнакомых слов, да и говорят они как-то по-другому, чем те, с которыми раньше общался. Слова произносят нараспев и намного мягче…

– Ну, вот и ты спой! – буркнул Зигер, с нетерпением ожидая момента знакомства с человеческой кухней.