Колдун (СИ) - Московкина Анна. Страница 61

Им обоим подумалось об одном и том же. Недопустимая, крамольная мысль перебежала из головы в голову, и девушка поцеловала любовника, чтобы больше не думать, и он ей ответил. Мысль, позорно изгнанная летала вокруг, мельтешила в воздухе, то замирая немым вопросом, то колотясь как загнанное сердце.

Двое истоков оскорбительно не обращали на нее внимания, занятые друг другом. Но мысль не спешила уходить. Завтра они проснутся вместе, так и не выспавшись толком, оденутся, торопясь, потому что непременно проспят, и, разойдясь каждый в свою сторону, останутся наедине с собой. И тогда каждый из них спросит себя:

- А я доживу?

Глава 15

Менестрели полагают, что истории начинаются со "слома". Когда в самых обыденных человеческих делах, появляется некий сбой, переворачивающий все вверх тормашками и заставляющий жизнь переходить в новую колею. Сложно говорить о каком-то конкретном событии, рассматривая историю в целом. Это не баллада, где один единственный герой принимает решение или становится жертвой обстоятельств. Здесь ученые ищут точку, послужившую опорой для переворота.

И может быть, рассматривай историки те события, они пришли бы к выводу, что все началось с обычного дня небольшого замка, принадлежащего некому господину. Господин был небогат, и даже более того - почти беден. И единственным сокровищем являлась его красавица дочь и титул. И красота и титулы продаются хорошо, важно правильно торговаться. Но дочь не ваза, имеет и норов, и характер - на пьедестал ее не поставишь. Вот и некий господин не уследил за подросшим дитятей, которое бесом юркало по замку, стреляя глазами. В гарнизоне же замка, очень немногочисленном, служил молодой воин, едва ли старше красавицы - господской дочери, и едва ли холоднее нравом. И в тот обычный день два юных сердца встретились, разговорились, внутри у обоих полыхнуло и взорвалось, как это бывает с совсем молодыми людьми.

Шли дни, юная госпожа приходила на стену к своему возлюбленному. Шли ночи, и юный муж проскальзывал к любимой тайком. Владетель замка опомнился слишком поздно, его дочь действительно стала похожа на вазу, лелеющую внутри маленькую новую жизнь.

Воина из замка, разумеется, погнали, погнали свои же приятели-сослуживцы, спасая от более страшной доли. А госпожа родила в срок мальчика, после чего была удачно выдана замуж за благородного, а главное богатого господина, который подтвердил, что титул и красота действительно хорошо продаются.

Мальчика дед отдал в руки повитухи, приказав избавиться от младенца. Как именно он не пояснял, женщиной повитуха оказалась доброй, не пожалев сил и времени, пристроила ребенка в ближайшую деревушку в бездетную семью кузнеца. Кузнец с женой видели в нем поддержку в старости и долгожданного сыночка, растили любя, пусть и не балуя, и с легкой растерянностью спустя семь лет смотрели на то, как маленький сын задумчиво двигает взглядом по столу ложку, не желая доедать нелюбимую им окрошку.

Через год дар мальчика заметил проезжающий мимо колдун, и долго объяснял родителям, что дар не пройдет, подобно насморку, и не поможет в жизни, словно одинаковое владение двумя руками, а станет проклятием, если его не развивать. Кузнецова чета была упрямой - мальчик остался дома, вот только радости от него теперь не было никакой. Развивающиеся способности мучили всю деревушку. После неловкого взмаха руками предметы сыпались с полок, после ссоры с матерью вскипала вода в котле. Стоило ему обидеться - кисло молоко, обрадоваться - загоралась солома в конюшне. Когда колдун приехал в следующем году, мальчика ему вручили. Всплакнули напоследок, пообещали ждать и любить.

Почти четыре года парень перенимал науку у своего наставника в замке, где собственно и родился, о чем он не знал. А к тринадцатому дню рождения колдун развел руками и сообщил ученику, что учить он его больше не собирается. Нет у него таких способностей, чтобы учить столь талантливого молодого человека. И на старенькой коняге, готовой отдать концы, где ей вздумается, с письмами к смотрящему колдуну и главе совета чародеев мальчик отправился в путь к ближайшему небольшому городу. Оттуда его очень быстро переправили в Инессу, где он с блеском отучился в Илнесской школе для мальчиков, став,

спустя семь лет после разлуки с первым наставником, сильным колдуном.

Обучение закончилось, а вот тяга к наукам у парнишки не прошла. После пары месяцев упорного обивания одного желанного порога юноша напросился в помощники к ворчливому столичному магу. Маг внял только письму из Илнесса и, брюзжа, взял мальчишку к себе. Пройдет еще пять лет, и ученик рассорится с учителем до криков, не подобающих культурным людям, будет спущен с лестницы и выставлен за дверь.

Чтобы прожить и прокормить себя парень займется самой рутинной колдуновой работой, до которой никогда не был особым охотником, впрочем спустя какое-то время осененный идеей он присоединится к обществу Грионских алхимиков и станет известен, как член группы магиков изобретших стекло. Это принесет молодому колдуну почетное звание мага-алхимика и тугой кошелек. Круг его общения значительно расширится, исследования станут изощреннее, а области знаний разойдутся до пределов разрешенного и смело пойдут к запретному. Уже никого не будет удивлять гремящее в мире колдунов имя Аар, а о его сиволапом происхождении будто бы забудут. Хотя сам Аар помнил и до самой смерти родителей отсылал им деньги, вот только навещать не торопился.

Уже, будучи зрелым мужем, что в случае с магами говорит о возрасте для простого человека почтенном - около пятидесяти лет, Аар повздорил с советом чародеев Инессы об изменении правил, на его взгляд устаревших и бессмысленных. Совет взвился на дыбы диким жеребцом и бородатые старцы во главе с Владычицей пообещали Аару асбестовые цепи и принудительное лишение дара. Взбешенный маг послал их всех к бесу на рога, собрал последователей и исчез, пропав на пять лет. Совет чародеев пожал плечами и наивно не обратил на мага-алхимика особого внимания.

Зря. Через пять лет поползли слухи, а позже Новая школа высшей Магии заявила о себе на ежегодном отчете у государя. Инессцы взбешенно стучали зубами, а Аар с последователями хором пели песню о последнем пристанище науки и знаний. Кто-то из придворных брякнул что-то про последний оплот, обозвав сие предприятие "Цитаделью". Название быстро привязалось, и сами последователи Аара и Новой школы высшей Магии были единственными, кто его не употреблял. Считаться с Ааровой Цитаделью долго не хотели, но все же пришлось. Многие молодые, полные горячего желания учиться и творить потянулись к таинственному замку на востоке, чтобы приникнуть к мудрости и новаторству единовременно. И так страстно приникли, что Инесский совет в панике принялся обновлять и переписывать правила, лишь бы вернуть себе прежнюю славу главной магической школы в Велмании. Доказывать, кто лучше принялись силой, чаще исподтишка, реже в открытую. Что позже историки записали, как "Противостояние двух магических школ".

Спустя двести лет спорили, в чем именно заключался столь бурный успех Аара, выбирая между предприимчивостью и талантом. Спустя двести тридцать, пытались выявить ошибки его современников и понять, в чем именно просчитался совет чародеев. Позже спорили, являлось ли создание химер действительной причиной конфликта или было только прикрытием. Потом ругались из-за дат, и родословной Аара. А потом Агний Фарт скандально прославился созданием человеческих химер, что было запрещено даже в Школе новой высшей Магии, и летописцы жадно замерли, перестав скрипеть перьями, в ожидании развития истории "последнего оплота", бишь Цитадели. Перестали они гонять пыль библиотек дыханием длинных крючковатых носов, побросали пергаменты, перья и перочинные ножи, и осадили самого информированного человека в Вирице, коим почитали нового верховного архимага Горана Вирицкого. У самого Горана и без них голова шла кругом, поэтому испустив крик: