Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей - Стивотер Мэгги. Страница 4

– Удачи, – пожелал Люк.

– Спасибо. – Джеймс дотронулся до моей руки. – Ди, увидимся.

Когда он ушел, Люк сказал:

– Ему нравится быть не таким, как все. Я согласилась.

– А тебе наоборот, – добавил он. Я нахмурилась.

– Неправда. Мне не нравится быть как все. Но почему-то все, что делает меня заметной вне стен школы, делает меня невидимой в самой школе. – Я пожала плечами. – Джеймс мой единственный друг. – Мне показалось, что я сказала слишком много и могу стать невидимой для Люка тоже.

Он только с отсутствующим видом протер флейту.

– Тем хуже для окружающих.

– Дейдре Монаган. Люк Делон.

Я вздрогнула, услышав свое имя из громкоговорителя.

– Спокойней. Нам совсем не нужен очередной обморок. Жюри подождет. – Люк взял мою арфу, протянул мне шкатулку с флейтой и распахнул передо мной дверь. – После вас, моя королева.

Дверь захлопнулась за моей спиной. Я на мгновение прикрыла глаза, ожидая приступа паники.

– Знаешь ли ты, что для некоторых людей нет невозможного?

Я открыла глаза. До меня дошло, что он ждет, пока я направлюсь к залу, и пошла к лестнице.

– Что ты имеешь в виду?

Чем ближе мы подходили к залу, тем больше людей попадалось навстречу. Несмотря на шум, я отчетливо слышала голос Люка за спиной.

– Если попросить их написать мелодию, они напишут симфонию, не сходя с места. Попросишь их сочинить рассказ, и через день перед тобою роман. Попросишь сдвинуть ложку, не прикасаясь к ней, и вот пожалуйста. Если им чего-то хочется, они делают так, чтобы их желание осуществилось. Можно сказать, они творят чудеса.

– Верится с трудом, – ответила я. – Такое только по телевизору показывают. Ты сам знаешь кого-нибудь из них?

Голос Люка упал.

– Если бы знал хоть одного, то попросил бы со вершить для меня чудо.

Мы прошли за кулисы. Предыдущий дуэт (два трубача) еще не закончил выступление – играли до отвращения хорошо.

Люк настойчиво продолжал:

– Как узнать такого человека, если встретишь его на улице? Как узнать, не ты ли такой человек, пока не попробуешь?

– Ты о моей импровизации? – Я чувствовала легкое головокружение и теплоту, что означало либо приближающийся обморок, либо рвотный позыв. – Понятно. Я бы даже не узнала, что способна импровизировать, если бы не ты.

– Дейдре Монаган и Люк Диллом? – спросила дама с блокнотом. Ужас, как она переврала фамилию Люка. – Отлично. Вы следующие. Подождите, пока ребята уйдут за кулисы, и вас объявят. Можете сказать пару слов о том, что будете играть. Только коротко, – устало закончила она, повернулась к конкурсантам позади нас и повторила свою речь.

– Я думаю, что ты недостаточно стараешься, – сказал Люк, вернувшись к своей мысли. – Ты довольствуешься заурядным.

Меня задело за живое. Я посмотрела ему в глаза. Надо взять себя в руки.

– Не хочу быть заурядной.

Люк улыбнулся мне, а может, своим мыслям. О чем он думает, понять было невозможно. Потом он достал маленький пузырек без этикетки из кармана. Глазные капли.

– У тебя сохнут глаза?

– Да. А сегодня вечером я должен видеть все. – Его глаза заблестели от капель, на ресницах показались слезинки. Люк вытер глаза рукой, отчего те не утратили свой блеск. Мне захотелось увидеть все, что предстояло увидеть ему.

– Дейдре? – К нам подошел мистер Хилл, учитель музыки и дирижер школьного оркестра. Он был моим наставником с первого класса и предрекал мне большое будущее. – Ну как ты? Я обдумала его вопрос.

– Не так плохо, как могло бы быть.

Глаза мистера Хилла за стеклами очков улыбнулись.

– Отлично. Хотел пожелать тебе удачи. Не то чтобы ты нуждалась в удаче. Главное, не переусердствуй с высокими нотами.

Я улыбнулась в ответ.

– Спасибо. Кстати, вы знаете, что я выступаю не одна?

Мистер Хилл посмотрел на Люка, и его улыбка испарилась. Он нахмурился и спросил:

– Я вас знаю?

– Нет. Меня никто не знает, – ответил Люк.

Я посмотрела на него. Я стану той, кто его узнает.

– Дейдре? Лукас? Ваша очередь. – Дама с блокнотом взяла меня за локоть и направила к сцене. – Удачи.

Бок о бок мы вышли на залитую светом сцену. Волосы Люка казались совсем белыми. Я пыталась найти взглядом мою семью, но зрительный зал был погружен во тьму. Так даже лучше, не увижу вечно самодовольное лицо Делии. Я в последний раз вгляделась в темноту, прежде чем сесть на складной стул, неприятно теплый после предыдущего взволнованного участника.

Поставив арфу, Люк прошептал мне:

– Не будь заурядной.

Я вздрогнула и потянулась к инструменту. Внутренний голос подсказывал, что рядом с Люком «заурядности» не место; эта мысль одновременно и пугала, и волновала больше, чем мог испугать и взволновать конкурс.

– Дейдре Монаган и Люк де Лонг. Арфа и флейта.

Я повернулась к Люку и прошептала:

– Опять твое имя исковеркали. Люк улыбнулся, показав зубы.

– Всегда так.

– Но я же произнесла его правильно?

Огни сцены отразились в его глазах, словно в озере, заворожив меня против моей воли.

– Да.

Он поправил микрофон и окинул взглядом зал, будто ожидая увидеть кого-то знакомого.

– Как настроение?

В зале послышались хилые хлопки и несколько приветственных возгласов.

– Судя по всему, не очень. Знаете ли вы, где находитесь? Это самое значимое событие в мире музыки на шесть сотен миль вокруг. На кону большие ставки. Здесь выступают ваши дети и друзья ваших детей, они играют от всего сердца! Ну что, осознали важность события?

Аплодисменты и выкрики стали значительно громче.

– А теперь мы с Ди сыграем для вас старую ирландскую песню под названием «Песнь девушки». Надеюсь, вам понравится. Поддержите нас!

В обычный день на этих словах я бы свалилась в обморок или меня начало бы рвать, но сегодня все было по-другому. Мне хотелось улыбаться так же широко, как Люк. Мне хотелось покорить зал. Я никогда так хорошо себя не чувствовала. Куда девалась заурядная девчонка? Я не хотела, чтобы она возвращалась.

– Ди, ты готова? – тихо спросил Люк.

Глядя на его улыбку, впервые в жизни я почувствовала, что на сцене мне нравится.

Я заиграла. Струны уступали моим пальцам. Здесь была чудесная акустика: казалось, играет не арфа, а целый оркестр. Люк подхватил мелодию. Флейта звучала сдержанно, как его голос, но выразительно и чувственно. Мы заполнили музыкой весь зал; старая мелодия лилась, как и много лет назад, вольно и дерзко. Когда я запела, зал стих, словно ветер в зимнюю ночь.

Неужели у меня и вправду голос ангела? Голос, заполнивший зал, был зрелым, богатым полутонами; он страдал, как страдала девушка в песне.

Закончилась первая строфа, и я кожей почувствовала, как на мгновение заколебалась флейта. Она ждала. Я заиграла мелодию, которую никогда не играла раньше. Но на этот раз я знала, что смогу вести ее за собой и не потеряться. Я с нежностью и неистовством впивалась в струны. Мелодия звучала и горько, и сладко.

Флейта подхватила мотив. Ее низкий голос сливался со звуками арфы, придавая мелодии почти невыносимую глубину.

Я запела последнию строфу, ту, что узнала от Люка. В любой другой день я бы забыла слова – но не сегодня. Казалось, слова, слетая с моих губ, приобретали новое значение: они словно оживали.

Я сама стала героиней песни.

К тому моменту, когда мы добрались до последних нот, Люк так широко улыбался, что почти не мог играть. Я позволила своему голосу постепенно стихнуть, умереть вместе со звуками флейты.