Предел (СИ) - Лобанова Елена Константиновна. Страница 3

Жители Малерны были уверены, что их город — самый необычный из городов мира. Но, пожалуй, были не совсем правы — самый разнообразный и любопытный — несомненно. Самый жадный и наглый — точно. При общей неразберихе, воцарившейся почти на двадцать лет после появления Предела, город стал затычкой в самом узком месте. Для этого надо было иметь немереную самоуверенность, тягу к стяжательству и откровенное наплевательство на тяготы страны в целом. К тому моменту, когда Империя пережила утрату большей части своих территорий и разобралась с хаосом, Малерна уже отстроила стены и разбогатела. Говорят, что средства на них собирали все, и даже портовые гоблины несли свои медяки. Кому же не хотелось получить потом вдесятеро, если не больше? И получили и продолжали получать. В дальнейшем стены так ловко не давали городу разрастаться вширь, что стоимость каждого дома в Малерне росла как на дрожжах год от года.

Попытка захватить город с моря тоже не увенчалась успехом — удобная гавань имела замечательные средства обороны. Здесь погиб почти весь флот Объединенного Архипелага. После знаменитой осады брать Малерну не пытались ни свои, ни чужие.

Не слишком богатая Восточная часть Империи и всё её население не жаловали Малерну и её спесивых обитателей, но вынуждены были признавать: некоторые вольности с имперскими законами, многолетние долги по налогам — все это было возможно до тех пор, пока стены Малерны надежно отгораживают их от Западной половины Империи. И конечно, пока Совету старейшин города выгодно иметь за Восточными стенами земли, где закон имеет сомнительную силу, а царящие на этих землях законы силы — весьма сомнительны. Такая ситуация только казалась шаткой. На самом деле, она была надежна, как Стена Предела. Ни благородные ноферы Восточной части, ни простые жители, ни мелкие банды не могли похвастать полной безнаказанностью. Тот же Совет старейшин Малерны щедро платил оркам-наемникам за наведение относительного порядка в Восточных землях. Это было гораздо выгоднее, чем однажды пропустить через весь город от Западной до Восточной стены императорскую армию.

Западная часть Империи и столица — Намира терпели подобное положение дел и даже приветствовали. Что такое почти вольные Восточные земли, по сравнению с некогда соседними орочьими кочевьями? Когда-то эти кочевья простирались через все степи до Жаркого моря, огибали Синие Горы и вплотную подступали к землям Озерных Владык. А набеги? А большие войны? Предел, Слава ему, откусил по большей части именно вражеские земли. Конечно, жаль оставшихся или погибших за Пределом людей. Но ничьей вины в этом нет, а значит…. Можно жить спокойно. Так что, пока Малерна не дает зарваться Восточным землям — хилым и никчемным — так и пусть не дает. Да и новым ноферам есть, где получить земли за службу. А там — сами разберутся. Одним словом — полное благополучие и красота: Малерна богатеет, но она же и платит.

— Познавательно! Весьма. — Нэрнис уже принял решение и внутренне ликовал. Чтобы люди, гномы и гоблины делили его на куски? Как же! — А каков же первый предмет, попавший в сети Предела? — Ответ он знал заранее. Конечно, рассказчик солгал. Попытался:

— О! Конечно, эльфийские стрелы…

— А я уже хотел дать Вам еще серебряный! Разочаровываете, любезный!

— Но каждый народ считает, что честь открытия небывалых свойств Предела принадлежит именно ему! Кто я такой, чтобы опровергать ваши легенды? Вот орки и гоблины — у них тут есть старый черпак. Деревянный, резной. Как встретятся орк и гоблин около этого черпака, так можно и на драку посмотреть. Не желаете? А гномы… у них есть приметный камень. Для людей — башмак Старого Бриска. — Рассказчик следил за монетой, которую эльф вертел в пальцах. — Или, может, господин желает знать все истории? Так есть истории про кошечку, которая рвалась к хозяйке. Вот, видите?

— Это мертвое животное! Живое не проникает сквозь Предел. Что же Вы так…

— А для особо знающих мы говорим, что кошечка стремилась к хозяйке, прыгнула и таким образом самоубилась… об Предел. Девицы, знаете ли, неплохо платят за эту историю. Или вот — эльфийская сережка.

— Спаси Единый Создатель! Эту пакость творил криворукий гоблин!

— Надо же! Теперь буду знать. Непременно приведу сюда гоблинов… — Серебряная монета доводила рассказчика почти до исступления. Ну, что еще он может сказать остроухому, что бы её получить?

— Однако… Даже и не думал, что оркам или гоблинам есть дело до Предела. Значит ли это, что рассказ окончен? — Монета замерла в пальцах.

Рассказчик вздохнул. Ладно, он и так неплохо заработал.

— Ну, если Вас не интересуют захоронения в Стене и погребальные обряды…

— Не интересуют. — Отрезал Аль Арвиль. — Интересует нечто другое. В воротах этого сомнительного Замка есть небольшая дверца. Я пока порассматриваю местные… предметы, а Вы сходите-ка к хозяевам заведения. Быстро и незаметно. К моему приходу дверца должна быть открыта. Понятно? И тогда монета станет Вашей. — Нэрнис демонстративно просверкал серебрушкой. Уж отвести толпе глаза на короткий срок он сможет. На очень короткий, ведь они же следят, причем, пристально.

А что еще было делать? Желающих принять участие в споре на деньги становилось так много, что умертвить их всех, означало устроить массовую резню в этом памятном месте. К тому же младший Аль Арвиль вообще-то никого в своей жизни пока не убил, а сцены сражений представлял исключительно по описаниям в романах. Нэрнис удовлетворился воображаемой картиной трупов врагов в Великом Пределе и с удвоенным вниманием принялся рассматривать стрелы. Он по-разному менял угол обзора, выгибал удивленно бровь и так увлекся, что спорщики тоже стали посматривать в небо.

Рассказчик ушел и вернулся довольно быстро. Высокого гостя ждали, по его словам, с распростертыми объятиями. Да он бы и сам раскрыл объятия этому наивному эльфу. Два серебряных за рассказ, и еще два, полученных от самой Фар Бриск, приятно позвякивали в его нагрудном мешочке. Редкий улов за один день!

Эльф стоял и смотрел на стрелы. А потом морок стал прозрачным и растаял. Толпа обиженно ахнула. На такой исход никто поставить не догадался. Кто же знал, что эльфы растворяются в воздухе? Немедленно завязался спор — кто самый проигравший?

Удовлетворенно хмыкнув вечно летящим стрелам, Нэрнис скользящей походкой эльфа-спешащего-куда-надо обогнул стену замка и вошел в открытую калитку в воротах.

Таких гостей в Замке Бриск еще не бывало. Старый гарнизонный служака, ныне привратник, прекрасно знал, с кем и как следует себя вести. Разговаривать с бледной высокомерной эльфийской персоной не следовало. Он сразу указал на мощеную дорожку, ведущую к центральным дверям «Замка» и прикрыл за гостем калитку.

Аль Арвиль решил, что впечатления от путешествия надо будет записывать, и жилище Фар Брисков займет достойное место в его повествовании. Фортификация «Замка», что называется, оставляла желать лучшего. Донжон одиноким пальцем высился почти посреди двора. Привычка местных обитателей «дом должен быть в центре, все остальное — огород» была неистребима. Столько камня извели впустую!

Слуга распахнул дверь перед носом гостя с таким видом, как будто эльфов хорошо видно сквозь стены. Аль Арвиль отметил на входе, что кладка стен на поверку не была такой массивной, как казалась. Замок был фальшивым не только по смыслу, но и по качеству.

Богатство внутреннего убранства нижнего зала обрушилось на эльфа как камнепад. Сияло абсолютно всё: занавеси на окнах, скатерти и даже мебельная обивка. Это был не матовый отблеск благородного накладного золота, а очень дешевая позолота. Все кругом было начищенным и надраенным, как парадная кираса стражника. Среди золота проглядывало синее, красное, зеленое, желтое… Голова начинала гудеть. Хотелось или сбежать из этого притона роскоши или остановить взгляд на чем-то менее броском. Наконец, среди буйства красок появилось «белое пятно».

Невзрачная девица рассыпалась в извинениях за нерасторопность хозяйки, которая вот-вот появится. Дева была не просто чисто одета в светлое платье, белый чепец и передник, а еще и хрустела всеми крахмальными частями своего наряда. Нэрнис невольно отметил, что из её чепца и фартука, если вымочить выйдет так любимый людьми, отвратительный студень. Кисель, как они его называют. Похоже, рассказ отца о киселе вспомнился некстати. Аль Арвиль забыл про «врожденную невозмутимость» и скривился. Девица немедленно приняла его гримасу на свой счет.