Предел (СИ) - Лобанова Елена Константиновна. Страница 69

Нэрнис носился вокруг отряда рысью, галопом, прыжками то вверх, то вбок — всеми способами, которыми его радовал Чалый. Иногда ему давали отдохнуть. Чалому, а не Нэрнису. И тогда Светлый благодарно гладил Черенка и свои ушибленные места. Даэрос, чтобы брат и его не возненавидел, взялся сам сводить ему синяки.

— А если Чалый все-таки зашибет его копытом, тоже можно — раз и все? — Расти искренне восторгался способностями «Седого».

— Можно. — Полутемный уже устал от назойливого мальчишки.

— А ну как если башку проломит?

— Голову, а не башку! Бескультурье! Не проломит. Садись-ка на Пегаша, ребенок!

Даэрос взлетел на Чалого и погнал его галопом. Такой подлости жеребец не ожидал. Расти восторженно засвистел вслед.

Погоняв коня по дороге, к огромной радости Нэрниса, брат не сразу пересел на Пегаша. Он ругался на старинном наречии длинными мелодичными фразами и Светлый благодарил Создателя за то, что никто из слуг не знает перевода. Похоже, что перевод знал Чалый. Он сник и присмирел. К полуденному привалу Нэрнис доехал на вполне «смирной лошадке».

— Даэр, я знаю, он только прикидывается. А что будем делать, если он такое при «плащеносцах» вытворит?

— Самое естественное — ругаться и проклинать тех, кто нам его продал.

— Не. Не надо проклинать! — Встрял Расти. — Кто ж знал, зачем Ноферу жеребцы. Его и проклинайте! А то, чуть что, так благородные и не виноваты!

— Молчи, правдолюбец! Никто никого не собирается проклинать всерьез.

Сделать так, чтобы мальчишка молчал, было сложно. Он не встревал в разговор, только если сам разговор его интересовал, в практической части. Ну, или почти не встревал. Сульс, не привыкший к бездеятельности и настроенный на подвиги, требовал героических рассказов. Хотя бы на привале.

Рассказ про разбойников как раз подошел. Расти попрошайничал «ножик на посмотреть». И на «покидать». И на «поучить» тоже. Сульс был против:

— Помилуйте, Благородные Принцы! Сейчас он хоть ворует! Убивать же начнет!

Несмотря на то, что мальчишка возился с лошадьми, хорошо с ними управлялся, а сам оруженосец пока был не у дел, ничто не могло убедить Сульса, что все так и будет мирно продолжаться. Рано или поздно «гром грянет». Только когда Даэрос рассказал в подробностях про маскарад и побег из Малерны, между слугами хоть беседа наладилась. Причиной были накладные волосы. Расти аж слюной захлебнулся. Вот как надо было! А бороды! А усы!

— Это сколько ж надо девкам кос-то состричь! — Его ум заработал в привычном направлении: как можно втихаря состричь девкам косы и при этом остаться целым. — Вот, к примеру, овечьи ножницы — щелкают сильно. А ножик заточить…

— Ну, зачем же девкам! — Сульс как опытный чучельник заинтересовался темой. — Можно и гривы лошадям. И паклю чесаную можно взять, к примеру…

Наконец-то Расти отстал от эльфа. Сульс и мальчишка наперебой обсуждали, что из чего можно сделать. Каждый дополнял методы своими «находками». Некоторые Даэрос даже оценил как «дикие». Оружейник настаивал на том, что ради совершения подвига допустимо все. И обриться налысо и приклеить «космы» прямо на кожу. Расти был согласен — обставить стражу на огромные деньжищи, это — подвиг. Ради такого и лысым походить можно. Полутемный настаивал на том, что шпильки и сетка — надежнее. У них даже вышел спор на троих. Нэрнис не мог отвлекаться. Они тронулись дальше, и он бдительно ждал закидонов Чалого.

В итоге и Даэрос, и Сульс, и Расти перешли к обсуждению «узнают — не узнают». Мальчишка был уверен, что те, за кем они охотятся ни за что не узнают: «Седой — не промах!» Он очень хотел побыстрее встретить этих обозников и посмотреть, как именно они эльфов не узнают. Вот, потеха-то будет: едешь себе, и все знаешь, а четыре взрослых мужика — дураки дураками! Это — лучше, чем карусель на ярмарке. Расти однажды такую видел. Издалека. А еще он изо всех сил хотел произвести впечатление. Но было нечем.

— А кто они такие? Эти — на телегах? А? И чего их надо как соседского гуся выслеживать?

— А вот это как раз и неизвестно. Скажи-ка, Расти, и ты, Сульс, тоже подумай, вот если бы вы услышали такой говор… — Даэрос изобразил почти точно интонации и «придыхание» того мужчины в плаще, который разговаривал с Мастером Гвалином. — Что бы вы решили? Откуда такой чужак родом?

— Не нашенский, эт-точно! — Для Расти «нашенские» ограничивались окрестными деревнями.

— Даже и не знаю… — Сульс тоже горел желанием оказаться нужным. — В Дрешт и из Торма и из Сиерта многие приезжают. Я в Дреште два года почти каждый месяц бывал, но такого не слышал. И из городов помельче, и из сел народ тоже наведывается… Нет, такого не слышал.

— Ну, а если бы они тебе сказали, что они из Западной части Империи, поверил бы?

— Не очень-то… У нас тут, конечно — свои порядки, и западные к нам не часто в гости являются. Но не сказать, чтобы совсем никто не приезжал. Опять-таки, всякий лихой народец напакостит по столице или в окрестностях — и к нам. Или, вот, как Нофер, получит здесь земли за службу. Нет, такое вранье, это — на один день.

— Стало быть, такие люди в Дреште не поселятся? Расти, ты что себя за волосы дергаешь? Проверяешь свои или накладные?

— Не-э. Вспоминаю я! А припомнить никак не могу. Где-то я это слышал. Такой же задыхалковый говор… ну, не совсем такой. Но — похоже!

— Не ври господам! Негде тебе этого было слышать! Негде! Не морочь Благородному Принцу голову! — Сульс опять вспомнил, кто с ними едет: Проныра Расти. Никак пакость затеял.

Но мальчишка стоял на своем.

— Припомню — скажу. А еще так подзадохнитесь, а?

Даэрос повторил. Потом еще раз. Сульс уже было собрался огреть Расти хворостиной, если дотянется, но тут мальчишка восторженно заорал:

— Вспомнил! Вспомнил! Четыре весны назад! Вонявые! Вонявые так говорят! — Он орал и радовался. Чалый от его воплей заплясал под Нэрнисом.

Даэрос недоуменно поднял бровь.

Сульс, похоже, понял, о чем речь:

— А и точно! Только грубее и резче. У Вас, Благородный Принц, помягче как-то выходит. Но… а еще? Можно?

Даэрос опять «поспотыкался» на словах:

— Под-хэзжаем, дог-хаварились, поч-хэму… А теперь, я хотел бы знать, кто такие и откуда взялись эти Вонявые?

Сульс все еще думал. Расти подпрыгивал в седле от нетерпения.

— Я сам! Я сам скажу! Я же догадался — я сам скажу!

— Скажешь, скажешь! Погоди, это что же получается-то? Стало быть, я родился в Кальбе, на Западной стороне. Сюда приехал и нечего такого особенного не заметил. Ну, так — слова некоторые другие. Как же так?

Даже Нэрнис забыл про вредного Чалого:

— Ваша мысль вполне ясна, Достойный Сульс! Вы разговариваете так, как привыкли с детства. В других местах есть свои особенности речи и произнесения слов. И что же Вас так удивляет?

— Присоединяюсь. — Даэрос испытывал нетерпение и некоторую досаду. Отгадка ходит-едет рядом и сама себя допрашивает. — Да не тяните, вы, оба!

— Ну, пусть Расти скажет. Его право.

— Вонявые! Двое, четыре весны назад приходили к Ноферу наниматься в службу. В этот…в гарнизон. Только Нофер их все равно не взял. По осени. Они через нашу деревню шли. У речки. Я как раз за это… за мыльней, значит, был. Ждал.

— Расти, не торопись и не путай меня! Соберись и объясни по порядку. — Даэрос уже шипел.

— Ну, значит, пристроился я за мыльней. — Мальчишка решил, что за «мыльню» сегодня не прибьют, и приосанился. — Ждать пока девки мыться начнут. Я хотел у них одежу только утянуть. А не чего другое. Утянул! Я ж думал, что за одежу с них чего стребую. А тут — Вонявые идут, меж собой бухтят. Вдоль бережка. Дай, думаю, я их к мыльне заманю. С бережка скатился и побежал перед ними. Они идут, свое бухтят. Вот так вот задыхиваются. Так, я порты спустил и дунул им…

— Простите, Благородные Принцы, этот негодяй хотел сказать, что он издал непотребный звук своим многократно поротым задом… — прокомментировал Сульс.

— Ага! Ну, они и вызверились на меня, да как побежут… побегут за мной. А я — к мыльне. А там — девки. Девки меня увидели и почти — ничо, тока за мочалы схватились! Ха! А тут за мной следом — Вонявые! А Вонявые как девок увидели, орут — гааа! Девки вопят. А одеж-то и нету. Так по селу и припустили! Мужики-то хохочут. Ну, пока свою девку, али жену не приметят. Так потом к папаше ходили то один, то другой, чтоб дал побить, значит. Папашка, говорит, мол, сам побью. Три раза побил, а потом перестал. Чтоб совсем не убить. А зато парни наши меня шибко благодарили. Вот.