Леди-рыцарь. Трилогия - Федорова Екатерина. Страница 170

И Герослав помимо желания припомнил вдруг те дни, когда у него у самого был в точности такой же рот – с выбитыми и обломанными зубами. Это случилось, когда на его земли обрушилось проклятие Отсушенных земель, а его посчитали виновным. Первый же камень, пущенный каким-то метким стрелком с городских стен Дебро, разбил губы в кровавую кашу и опустошил ему почти весь рот. В город его так и не пустили. Вассалы встали на сторону холопов – его благородные вассалы были тогда перепуганы не меньше суеверных смердов…

Нынешняя ситуация не слишком напоминала тогдашнюю. Но если вдуматься, дальнейшее развитие событий вполне могло покатиться по уже знакомой колее. Если кто-то захочет использовать ведьм как яблоко раздора между наиболее влиятельными лордами, их союзниками (к примеру, он союзник герцога Де Лабри) и простым людом плюс купцы и менее богатые лорды и рыцари, то…

То он здорово сыграл им на руку, притащив в замок эту ведьму. Теперь им остается только крикнуть: «Гадкие ведьмы и богатые лорды заодно, им лишь бы нас обирать!» – и готово, его снова начнут забрасывать камнями. Толпа не умеет рассуждать, а отсутствие твердой власти в империи на протяжении последних лет привело к тому, что в народе появились во множестве личности, готовые на все в надежде получить хоть что-то…

Вот только зачем все это палагойцам?

Оборотень мотнул головой, хищно обнажил зубы– все до одного целые. После недолгих скитаний по собственным землям его подобрали эльфы. Он умирал с голоду, некоторые суставы у него были раздроблены, на лице вообще не осталось ни одного живого места– каждая из его деревень гнала его от своих околиц градом камней. Эльфы отворили ему жилы и влили толику крови древнего оборотня Мра. И тело переродилось, и зубы выросли заново – крепкие и острые.

Но взамен он перестал быть человеком.

Герослав тряхнул головой и вернулся к действительности. Гальда по-прежнему сидела в углу кровати, сжавшись в комочек. Но подушку уже не сжимала перед собой в древнем защитном жесте, а скорее обнимала.

Он кивнул и поднялся с кровати.

– Помойся. И переоденься во что-нибудь… не рваное. К мести лучше приступать в чистом виде.

– За… зачем? – с усилием хрипло обронила Гальда.

– Затем, что нужно иметь к себе уважение. И люди должны испытывать к тебе уважение.

– Какое уважение… какое?! —лихорадочно вскинулась Гальда. – Ко мне после всего…

И махом развела руки в стороны. Тонкие кисти с сухим хрустом врезались – одна в стену, другая в резное деревянное изголовье. И упали на вышитое покрывало надломанными крылышками.

По деревянной загогулине изголовья потекла кровь.

– Слазь, – строгим голосом велел Герослав. – А то покрывало кровью запачкаешь – тебе этого старшая прислуга ни в жисть не простит. Настоящие люди будут испытывать к тебе уважение. А те, которые не люди, – на мнение таких надо плевать. С высокой дебровской башни. Беда – это то, что на тебя сваливается. А позор – это то, что ты сама делаешь. Так вот, ты ничего не сделала и тебе нечего стыдиться. На тебя свалилась беда. И чем достойнее ты из-под нее выберешься, тем…

– Ничего не сделала… – словно не слыша последних слов его прочувствованной речи, зачарованно повторила ведьма. – Ничего, чтобы… чтобы защититься…

Это почти в точности были его мысли – те, что у него появились, когда она прикрылась от него подушкой. Герослав вновь ощутил приступ стыда, на этот раз гораздо более сильный.

– Ты и не могла, – грубо сказал он. – Твоим односельчанам дали амулет. Не знаю какой, но он лишил тебя всей твоей силы. Ты не могла защититься, не повредив им, а амулет не давал тебе причинить им вред. Так что…

– Амулет Дригар… – в полузабытьи прошептала ведьма. Глаза ее затуманились, словно она в этот момент смотрела внутрь себя. И не видела ничего из внешнего мира – в том числе и его, Герослава.

– Что? Повтори! – Оборотень неосознанным жестом вскинул к ведьме руку, почти коснувшись ее ноги, едва укрытой рваным платьем.

Ведьма Гальда охнула и вжала колени в живот. Он опомнился, убрал руку, спокойным голосом твердо сказал:

– Не бойся. Это ведь я привел тебя сюда. Помнишь? Вот и славно. Это я, я хороший, я тебя вывел из твоей деревни, привел сюда, где ты в безопасности… Ты помнишь, да? – Девушка немного отмякла, и он торопливо продолжил: – Слушай, Гальда, это дело крайне серьезное. Ведьмы всей Нибелунгии сейчас преследуются, их избивают и… Ты поняла? А ты, оказывается, знаешь, с помощью какого амулета всем им руки повязали. Амулет Дригар, говоришь?

– Я… я не помнила, – прошептала ведьма, страдальчески морщась всякий раз, как холодный воздух комнаты на вдохе касался обломанных зубов. – Но ты сказал… И я вспомнида. У матушки Зельдер, которая была ведьмой до меня и… и учила меня, была книга. Старая такая. По словам матушки, она содержала магические знания, которые сейчас никто не использует, потому что против всего, что там написано, уже сложили противодействующие заклятия. Там было про амулет Дригар, а Зельдер меня научила грамоте…

– Ну еще бы! – пробормотал Герослав.

Ведьм, считай, единственных из всех женщин на селе учили грамоте в обязательном порядке. Иначе бы им не прочитать даже простенького заклятия и, что еще более для них недопустимо, не записать для потомства то, что придумают сами.

– Там было… почти как ты сказал, —с придыханием произнесла ведьма. – Поэтому я вспомнила. «Ты не сможешь защититься, мне не повредив, а амулет не даст тебе причинить мне вред»… Заклятие для оживления амулета. Именно так и было там написано, все, как ты сказал… Называется амулет Дригар. Лишает ведьм возможностей к противоборству…

– Так. Ну ладно, Гальда, мне нужно отлучиться, а ты давай пока вымойся и переоденься. Я часа через три к тебе зайду.

– Не буду, – чуть слышно произнесла ведьма потухшим голосом, хотя в нем и ясно слышались нотки былого упрямства. – Я… я осквернена. Платье тут не поможет.

Ну, упрямства Герославу и самому было не занимать. Но хорошо уже то, что она начала оживать, даже спорит с ним…

– Посмотри мне в глаза, – холодно предложил он. – Ты в них видишь хотя бы каплю презрения? Для меня ты чиста. И телом и душой. И этого должно быть для тебя вполне достаточно. Гальда, если хотя бы один человек считает тебя невинной – значит, ты и в самом деле невинна. А если тебе покажется… гм… что кто-то относится к тебе с пренебрежением, просто вспомни мои глаза. Да, и мне сказать об этом не забудь.

– Но ты же не человек! – внезапно произнесла ведьма.

Он выдержал ее взгляд, ищущий, страдающий и обвиняющий одновременно:

– Да. А для тебя это важно?

Ведьма молча помотала головой, всхлипнула и сползла с кровати на пол, бережно прижимая к груди руки с обломанными ногтями.

Зала одного из дебровских трактиров была задымлена чадящими факелами. И пахла густыми хмельными запахами. Герослав скользнул безразличным взглядом по столам, за которыми сидели хорошо одетые люди – трактир посещали в основном подрядчики, купчики второй и третьей руки [13] и прочая публика, имеющая кое-какие денежки и желающая гульнуть на них не хуже прочих.

Посещали трактир и замковые стражники, когда им в руки перепадала монета-другая – будь то жалованье или же милость заскучавшей благородной дамы, чью тоску по неутомимому мужскому телу сумел развеять ладный и услужливый молодец. В соответствии с запросами почтеннейшей публики была и обстановка в трактире – по стенам висели в пугающем количестве кевлаковы [14] и балгоньи [15] рога, в торцах зала два громадных камина, в которых потрескивал огонь, и – несомненный признак зажиточности хозяина трактира – над огнем этим не было вертелов с дичью. Пища здесь готовилась на кухне, и обоняние уважаемых посетителей было таким образом спасено от грубых запахов.