Ночь оборотней - Тертлдав Гарри Норман. Страница 46

— А ты соображаешь, брат Лис! Я в свое время зазубрил это заклинание накрепко… («Не сомневаюсь», — пробормотала Элис, но так, чтобы ее услышал только Джерин)… и оно очень простое.

Южанин, как обычно, не стал откладывать дело. Он порылся в своих вещах, извлек оттуда пакет сероватого порошка, потом еще какой-то, поменьше, и колдовскую книгу. Джерин несколько успокоился, увидев, что южанин сверяется с текстом, прежде чем приступить к колдовству, однако ему все равно было не по себе. Течение событий ускорилось и выходило из-под контроля.

Райвин подбросил в костер сухие поленья, и они вмиг занялись. Брызнув несколько капель прокисшего вина в пламя, он принялся нараспев произносить ситонийское заклинание. Затем в костер полетела щепоть серого порошка. Образовалось ароматное облако дыма. Райвин продолжал читать:

— …и тебе, о великий Маврикс…

Беспокойство Джерина переросло в тревогу, но слишком поздно. Со свистящим шипением бог, вызванный Райвином, предстал перед ними во всем своем женоподобии и роскошном убранстве.

— Как?! — взвизгнул Маврикс, подпрыгивая от возмущения. — Ты в сговоре с этим злодеем и при этом имеешь наглость искать моей помощи?

Разгневанное божество указало пальцем на Джерина. Почему-то никто не удивился, когда палец начал вытягиваться, пока не уперся тому в грудь.

— Я ни за что не помогу тебе, маг! Ни за что! Ни за что! — кричал Маврикс, исполняя вокруг костра некое подобие воинственного танца. — И не позволю тебе никогда более просить у меня о чем-либо. Несчастный смертный, отныне и навсегда я лишаю тебя права творить волшебство. Скажи спасибо, что я оставляю тебе твою никчемную жизнь!

— Вот тебе, бодливый бык! — добавил бог, обращаясь к Джерину.

Он высунул длинный розовый язык, похожий на лягушачий, сделал жест, принятый у мальчишек в столице, и испарился.

— Что это было? — спросил бледный как мел Райвин.

— Я же тебе рассказывал, у нас с Мавриксом не так давно произошла ссора.

— Ссора, говоришь? В следующий раз, когда ты поссоришься с богом, мой милый Джерин, пожалуйста, предупреди меня заранее, чтобы я мог убраться куда-нибудь подальше. — Райвин попытался возобновить прерванное заклинание. — Зараза! Этот чумной божок выполнил свое обещание! Я помню все заклинания, которые заучил, но не могу их применить. Ни вина, ни магии…

Казалось, он вот-вот разрыдается.

Джерин тоже был в отчаянии. Он отправился на юг, возлагая на эту поездку большие надежды, и с чем вернулся? С волшебником, ставшим в одно мгновение беспомощным, и с кислым вином? «Нет, идиот, ты не прав, — сказал он себе, стараясь не поддаваться черным мыслям, — у тебя есть Элис, а она стоит того, чтобы пройти и через переделки похуже». Но другой, пессимистический голос добавил: «Или будет стоить, если все эти переделки тебя не добьют».

Путь на Элабон был все так же забит беженцами. Они стремились на юг, к безопасности, которой больше не существовало для них, таща на спинах или везя на ручных тележках тот скарб, который им удалось с собой прихватить. Пробиваться сквозь эту толпу на север было непросто, поэтому Джерину волей-неволей пришлось съехать с главной магистрали и двигаться дальше по проселочным дорогам. Не таким, конечно, прямым, как главная, но он надеялся, что народу там будет гораздо меньше.

На протяжении почти всего дня его надежды оправдывались. Впервые после встречи с бешено мчащимся на юг курьером они набрали приличную скорость. Но как только подул прохладный вечерний ветерок, узкий проселок заполонила двигающаяся навстречу толпа. С места снялись, похоже, две-три деревни.

Крестьяне везли своих жен и детей на ветхих телегах, запряженных ослами или волами. Там же лежало их скудное добро. Перед собой они гнали крупный рогатый скот и овец. Когда же Лис попытался втолковать им, что проход в толщах Керс перекрыт, эти люди уставились на него с тупым недоверием, словно он говорил каком-то чужом языке, а затем продолжили путь.

Та же ситуация повторялась еще трижды в последующие два дня. Теперь Джерин тащился со скоростью черепахи. Им вновь овладело такое чувство, будто весь мир сговорился против него. Он был резок даже с Элис и так груб с Вэном и Райвином, что в конце концов чужеземец рявкнул:

— Капитан, почему бы тебе не заткнуть свою пасть? Сделай милость.

Пристыженный Лис извинился.

Спустя какое-то время впереди послышался какой-то шум, но густой лес и извилистая дорога не позволяли определить, что его издает. Вместе с Вэном и Райвином Лис потянулся к оружию. Но когда проселок вывернулся из зарослей, все трое опустили мечи — сражения не ожидалось. Вместо трокмуа они наткнулись еще на одну толпу крестьян, собиравшихся бежать на юг. Шум же производил мелкий местный барон, пытавшийся отговорить их. Во всяком случае, так показалось Джерину поначалу. Но, послушав с минутку, он понял, что господину не удалось вдохнуть отвагу в сердца своих подданных и теперь тот попросту костерит их.

— Можете убираться, дурни непроходимые, грязные шлюхи, скоты, жополизы…

Брань лорда была такой забористой, что даже Вэн заслушался, восхищенно расширив глаза. Внешность барона вполне гармонировала с его речью. Это был крепкий мужчина лет тридцати пяти. Со свирепым красным лицом, густыми бровями, спутанной черной бородой и закрывавшей один глаз повязкой. Широкие плечи и массивную грудь его прикрывала накидка из медвежьей шкуры, а на поясе красовались мечи. С голыми лезвиями, без ножен.

— Гниль, труха, пидоры, жрущие падаль…

Но оскорбления стекали с крестьян, как с гуся вода. Их было человек двадцать, и они твердо настроились на уход, нравится это хозяину или нет. В противовес трем солдатам и двум колесницам, стоявшим за его спиной, они крепко сжимали в руках косы, мотыги и вилы. Жаль, хмуро подумал Джерин, что эта их решимость и непреклонность не направлена на отражение трокмуа.

Когда крестьяне двинулись в путь, мелкий барон наконец заметил Лиса.

— А ты еще кто такой, черт побери? — прорычал он. — Почему не бежишь, подобно этим засранцам?

Джерин назвался, представил своих друзей и сказал:

— Видно, лесные разбойники уже близко, раз твои люди так запаниковали.

— Близко? Если бы. Я бы разделался с ними. С этими грязными недоносками, одно лишь упоминание о которых привело этих говнюков в такой ужас. Все драпают. Мои воины тоже удрали. Даже куропатки храбрей, чем они. — Он презрительно сплюнул и сбавил тон. — Я — Одноглазый Нордрик, если вам интересно, местный лорд, хотя, по-моему, мне уже нечем и некем управлять.

— Друг Нордрик, — обратился к нему Райвин, — не хотел бы ты отправиться с нами на север и отомстить варварам, устроившим весь этот переполох?

Услышав непривычную южную речь, Нордрик удивленно поднял бровь. Однако предложение дать отпор трокмуа было слишком соблазнительным, чтобы от него отказаться.

— Не хотел бы? Да я только о том и мечтаю! Эти бараны в волчьих шкурах, эти завшивевшие бродяги…

И он еще несколько минут ворчливо награждал трокмуа всевозможными эпитетами. Затем вместе с одним из своих солдат забрался в первую колесницу, а двое других солдат устроились во второй. Как Джерин выяснил по дороге, возницу Нордрика звали Амгат, сын Андара, а его товарищей Эффо и Клеф, но Лис так и не разобрался, кто из них кто. Они были не очень-то разговорчивы, впрочем, как и Амгат.

Джерина это не удивляло. Нордрик болтал за всех четверых. Более того, он все время сдабривал свою речь крепкими словечками, даже говоря о самых безобидных вещах, и проделывал это весьма искусно.

Райвин шепнул Джерину:

— Ему повезло, что у него нет глаза, иначе его прозвали бы Нордриком Грязноротым.

Лис усмехнулся и кивнул. Но все же он был рад, что Нордрик поехал с ними. Во всяком случае, этот сквернослов не станет уклоняться от битвы, как и его солдаты. Наверняка мечи трокмуа страшат их меньше, чем ярость хозяина.

У пополнения было оружие, но провизии не имелось. Хотя Джерин и разжился у имперской армии каким-то количеством провианта, стало ясно, что восемь человек долго на нем не протянут. Да и чем больше сподвижников будет к нему примыкать, тем быстрее иссякнут эти запасы. Значит, вместо того чтобы продвигаться вперед, придется охотиться. Ему вовсе не хотелось этим заниматься, но иного выхода не оставалось.