Случайная невеста - Фэйзер Джейн. Страница 10

Фиби вдруг побледнела и сникла.

— Иди сюда, дитя, — строго сказала одна из теток, — сейчас не время осматривать комнату. Твой муж не должен долго ждать.

Она начала расстегивать платье Фиби. Та вздрогнула и невольно двинулась к огню, а тетка с ворчанием пошла за ней, продолжая освобождать ее от одежды.

— Да стой же ты! — тотчас прикрикнула вторая.

Фиби послушно остановилась, женщины быстро ее раздели и передали одежду молчаливо стоящей служанке. Когда на Фиби ничего не осталось, они взяли влажное полотенце, висевшее у камина, тщательно протерли все ее тело, хотя утром она уже принимала ванну, а затем вытерли насухо.

— А теперь прополощи рот гвоздичной настойкой! — велела одна из родственниц, подавая небольшую чашку с темной жидкостью. — Свежее дыхание, запомни это, едва ли не главное в спальне.

— Но не рассчитывай, что твой муж всегда будет придерживаться этого правила, — неожиданно добавила другая, и Фиби чуть не прыснула.

Она не знала, что бедная женщина основывается на собственном опыте: ее супруг, лорд Моркомб, был известным пьянчугой, не выпускал изо рта трубку и обожал маринованный лук.

Фиби прополоскала рот, после чего на нее натянули белую ночную рубашку и застегнули сзади.

— Что ж, неплохо, — одобрила вторая тетка. — А теперь распустим волосы.

Фиби покорно уселась на сундучок возле кровати, служанка вынула шпильки и тщательно расчесала волосы.

— Ложись в постель! — раздалась новая команда.

Тетки отвернули темно-синее шелковое одеяло, пригладили руками хрустящие простыни и наволочки, на которых были разбросаны веточки лаванды.

С помощью подставного стула Фиби взобралась на кровать. Ей было сказано, чтобы она ни в коем случае не ложилась, а села на подушки, после чего женщины расправили одеяло и аккуратно уложили племяннице волосы.

— Теперь все хорошо, — в один голос сказали они. — Можно сообщить лорду Гренвиллу, что молодая ждет.

Отдав распоряжение служанке прибрать таз, полотенце и прочее, они величественно удалились, оставив Фиби наедине со своими мыслями. А она-то надеялась, что они поведают ей нечто сокровенное, успокоят, может быть, научат чему-либо… | Увы, этого не произошло.

Когда тетки Фиби вернулись в пиршественную залу, веселье было в самом разгаре. Отец Фиби ублажал своего соседа по столу сальными шуточками, женщины говорили о своем, лишь Кейто сидел молча, с легким неодобрением взирая на опьяневших, шумных гостей, заглушавших своими бессвязными разговорами звуки музыки.

— Молодая ждет вас, лорд Гренвилл! — торжественно сообщила одна из тетушек.

— Ага! — вскричал отец Фиби. — Итак, за дело! — Он вскочил, опрокинув стул. — Идемте, джентльмены! Сопроводим супруга от праздничного стола до праздничной постели!

Восторженный рев голосов был ему ответом. На губах Кейто мелькнула вежливая улыбка и сразу же исчезла.

Гости подталкивали его к дверям, к лестнице, хохоча и пытаясь петь, проводили до самой спальни.

До Фиби донеслись крики и смех, вот они стали громче, еще громче. Она сидела на постели, как ей велели, испытывая страх и возбуждение. Ее страстные ночные мечтания, часто казавшиеся ей неприличными, должны наконец осуществиться… Так отчего же нет радостного предвкушения события, одно лишь странное томление и страх?

Дверь в спальню с грохотом растворилась. В комнату ворвалась шумная толпа. Фиби с ужасом смотрела на лоснящиеся, разгоряченные лица, ей казалось, она сидит перед ними совершенно обнаженная. Даже не сидит, а стоит, привязанная к позорному столбу!

Где Кейто? Как он мог!

Уже через мгновение она увидела: раскинув руки, он вытеснил людей из комнаты, захлопнул дверь, задвинул засов. Еще некоторое время в коридоре слышались возбужденные голоса, потом все стихло.

Повернувшись к Фиби, Кейто сказал: — Почему-то свадебные торжества часто превращают людей в животных.

В голосе его слышалось не столько осуждение, сколько удивление.

Он приблизился к постели и внимательно посмотрел на свою новую жену.

Если она так и не расслабится и не перестанет его бояться, ночь не сулит им обоим ничего хорошего.

Кейто молча застыл у изножья кровати. В памяти всплыли картины свадебных ночей с предыдущими тремя женами.

Его первая жена, мать Брайана Морса, была вдовой, и причиной неудачи брачной ночи оказалась его собственная неопытность. К своим семнадцати годам он был еще робок и неумел, не знал, как доставить женщине удовольствие, и сам испытывал его далеко не полностью.

Мать Оливии, Нэн, а затем и Диана были в отличие от первой жены девственницами. Но и с ними первая ночь не принесла радости. Он тщетно пытался доставить им удовлетворение. Нэн преданно любила его, у них было полное взаимопонимание, но выполнение супружеских обязанностей оставалось для нее только долгом. Ей не нравились, ее утомляли любовные ласки, хотя она пыталась изменить себя. Очень пыталась. А вот Диана вовсе не делала никаких попыток, демонстративно исполняя свой долг.

Неужели все женщины благородного происхождения не созданы для любовных утех? — думал иногда Кейто. Так или иначе, но он вынужден был искать и находить удовлетворение своей страсти среди женщин простых, для которых любовные ласки — и профессия, и удовольствие.

Маркиз отошел от постели и с помощью специальной подставки стал снимать сапоги.

И в этот миг Фиби ощутила разочарование. Он ничего не сказал ей, даже не посмотрел! А если и посмотрел, то чужим, оценивающим взглядом. И сразу же отвернулся.

Она исподтишка, но с любопытством наблюдала за тем, как он снял свой камзол и небрежно бросил на спинку стула. Шпаги у него не было, только небольшой кинжал на поясе; и пояс, и кинжал он кинул туда же. Длинные, широкие штаны из того же материала и того же цвета, что и камзол, были завязаны под коленями широкой черной лентой. Кейто наклонился, развязал ленты, затем, сняв штаны, легко переступил через них. Все это Фиби видела впервые в жизни.

Она затаила дыхание. Теперь он остался в одном нижнем белье — в белых штанах до колен, коротких чулках, в шелковой рубашке с широкими рукавами. Фиби обратила внимание на его широкую грудь, на сильную шею, где едва заметно билась жилка. Потом глаза ее скользнули ниже, к чреслам. Заметное вздутие у него между ногами заставило ее отвести глаза и закусить губу.

Кейто быстро шагнул к подсвечнику, задул свечи, задернул полог над кроватью, и комната погрузилась в темноту, освещаемую лишь пламенем камина. Обостренным слухом Фиби различила, как он сбросил остатки одежды. Его тело оставалось невидимым, когда он приблизился к постели, а ей так хотелось, чтобы горел свет! Хотелось видеть его нагим! Однако то, что произойдет сейчас, судя по всему, должно происходить в темноте. Так полагается.

Кровать заскрипела под его тяжестью. В полной темноте и полном молчании она ощутила его тело над собой и вдруг вся запылала. Стоя на коленях, он наклонился над ней. Инстинктивно она протянула руку, коснулась его груди. Предостережение… ласка… что было в этом жесте?

Кейто не обратил на него внимания.

— Все скоро кончится, — пробормотал он, словно лекарь, утешающий больного. — Я не хочу причинять тебе боль, но в первый раз непременно будет больно. Лежи спокойно и постарайся расслабиться.

Он не желал ее прикосновений. И сам не хотел дотрагиваться до нее, не считая того места, где это необходимо. Но разве так должно быть? Конечно, нет! Волна негодования и протеста всколыхнулась в душе Фиби, хотя, подчиняясь его руке, она безропотно раздвинула ноги.

Внезапная острая боль заставила ее громко вскрикнуть. А он уже что-то шептал ей на ухо, успокаивая, уверяя, что еще минута, и все пройдет. Еще только минута… Вот что-то шевельнулось у нее внутри, затем он отпрянул со вздохом облегчения, повернулся на спину и затих.

Значит, вот оно как бывает! Фиби была потрясена и возмущена до глубины души. Все, о чем она мечтала, думала, слышала… Только туда, обратно — и все?! Нет, быть такого не может! Всеми фибрами души она чувствует, что так быть не должно. Наверно, это потому, что она ему так неприятна, даже противна — после Дианы, после всех тех женщин, которых он знал. Оттого и не мог, не захотел провести с ней больше минуты… больше нескольких секунд. А когда она забеременеет, он и вообще не приблизится к ней…