Возвращение (СИ) - Мельник Сергей Витальевич. Страница 36

— Ну–у… — Молодой барон сморщил нос. — Там на самом деле куча всяких указующих персон разной значимости была, куда мне бежать и что делать.

— А в итоге? — Вскинул бровь сэр Гарич Ол`Рок. — В итоге ты здесь, ты с Германом, даже в какой‑то степени с Ноной…

— Вот только ее не надо сюда. — Фыркнул парень.

— Не буду. — Гарич уже сам потянулся к бутылке, наливая еще по одной. — Это твой долг и твоя честь, сам знаешь у нас с тобой немного разное видение мира.

Выпили.

Закусили.

— За девочек спасибо, что вернул. — Произнес Гарич смежив устало веки.

— Пожалуйста. — Кивнул тот ему в ответ.

— И за королевство спасибо. — Опять произнес капитан.

— Угу. — Кивнул опять барон, скривившись как от куска лимона.

— А вот по нашему с тобой вопросу ответить тебе все же придется. — Ол`Рок задумчиво оглядел парня с ног до головы. — Ты ведь у нас совершеннолетний теперь? Я не ошибаюсь?

— Да ладно?! — Барон удивленно вскинул брови. — Гарич! Я тебя умоляю!

— Ничего не знаю. — Категорично замотал из стороны в сторону тот головой. — Давай пацан, подымай жопу, у нас с тобой вопрос чести не решен.

— Боги поднебесья! — Априя Хенгельман отпустила ноги тела, которое тащила с сестрой по грязному городскому проулку, схватившись за спину руками. — Проклятье! Спину стрельнуло! Вроде малец мальцом, а тяжелый зараза!

От избытка чувств, старушка пнула перетаскиваемого носком сапога.

— Тише ты! — Шикнула на нее сестра, продолжая волочить по грязной дороге за руки молодого парня. — Зашибешь еще ненароком! Вон гляди его и так кто‑то порядочно отметелил!

— Ох уж это мужичье! — В сердцах сплюнула на землю Априя, вновь хватая за ноги их ношу. — Страдальцы ..уевы, вояки итить их за ногу! Строят из себя не пойми чего, а на проверку, только хари свои заливать пойлом могут, да подсрачники друг дружке по кабакам отпускать.

— Не ворчи. — Покряхтывая, отвечала ей сестра Мила.

— Сидят здоровенные лбы, слезы с соплями свои пьяные по мусалам размазывают. — Не унималась все старушка. — Шли бы остолопы по домам, землю пахали, дома рубили, баб тра…

— Да угомонись ты! — Не выдержала Милана Хенгельман. — Вокруг него охраны крутиться целая куча, хорошо повезло, дурак с кем‑то драку устроил, можем по–тихому утащить, а ты все бу–бу–бу да бу–бу–бу! Тащи давай, молча!

Молодого паренька две старушки с трудом, но все же отволокли от питейного заведения порядочно, считай две улочки задворками, пока их не встретил небольшой крытый тентом возочек запряженный худосочной чумазой кобылкой. Благо с повозки соскочили две стремительные черные тени, лихо погрузившие похищенного внутрь, и старушкам не пришлось его еще и туда забрасывать, так как ругань в полутонах была та еще.

Колеса резво закрутились застучали по мостовой, Касприв покинули довольно резво без задержек, а дальше уже укатанной грунтовкой между рощь и покрытых легкой пудрой первого снежка полей.

Ветерок задувал, ночное зимнее небо было непроглядным из‑за перины облаков, спустя примерно три, может четыре часа езды, вывернули на полутропку, едва видимую дорожку, что привела их спустя еще какое‑то время наконец‑то к низкому покосившемуся от времени домику, вросшему по пояс в землю.

— Тащите в дом. — Махнула темным эльфам рукой, на тело паренька Милана Хенгельман. — А ты Апри печь затопи, дом весь выстыл.

Легкие темные фигуры быстро справились с задачей, без слов и лишних движений скрываясь в ночи, а Милана все время простояла у окошка, тяжело вздыхая с тяжестью на сердце, всматриваясь во тьму ночи, где ей все казалось, что за ними кто‑то пристально смотрит.

Кто‑то холодный, чужой и бесстрастный, пристально буровит, не оставляя ни на минуту покоем, она даже для себя мысленно нарисовала его фигуру, щуплую, закутанную с ног до головы в непроглядную темную мантию.

Меня трусило, причем не пойму толи от холода, толи от высокой интоксикации организма алкоголем. Пару раз за ночь со стоном пытался встать и куда‑то пойти, каждый раз, обратно заботливо укладываемый чьими‑то руками в постель.

Потом меня рвало, и лишь под утро я полноценно уснул, наверное, впервые по нормальному за эти полтора месяца блужданий по мукам.

Проснулся далеко за полдень, в незнакомом бревенчатом домике с низким потолком под мерное потрескивание полешек в дровяной печи в центре, просто молча и без резких телодвижений, покряхтывая, встал, спуская босые ноги в камыш который всецело укрывал, похоже, земляной пол этой незнакомой хижины.

— Ну что болезный, живой? — Шмыгнув носом, донесся старческий дребезжащий голосок из угла комнаты.

— Еще не знаю. — Я с сомнением ощупывал себя то и дело, морщась, когда находил многочисленные гематомы на своем теле.

— Не кисло тебя так, сынок отметелили. — Посочувствовала старушка, которую я, наконец, рассмотрел своим слегка заплывшим правым глазом.

— Бывает. — Философски пожал я плечами, тут же пожалев об этом, так как ребра отозвались глухой болью.

— Зубы то в этот раз хоть оставил? — Хихикнув, из‑за печи появилась вторая бабулька, точная копия первой, сидящей в углу со спицами и вязанием, неся на ухвате дымящийся чугунный горшок и ставя его на покосивший, на правый бок деревянный стол.

— На месте вроде. — Я испуганно поводил языком во рту, пересчитывая свое достояние.

— Это ж Гарич был? — Спросила Милана, продолжая, возится с горшком. — Старая стала, слепая, в темноте то толком и не разглядела. Да и вы там скакали с ним как петухи в курятнике, только перья во все стороны летели.

— Ага. — Кивнул я, доставая из‑под топчана, на котором лежал свои сапоги. — А портянки где?

— Простирнула. — Подала вновь голос Априя Хенгельман из своего уголка. — Смердели так, что мочи не было терпеть, там, у печки бери, должны уже высохнуть.

— Есть поди хошь? — Хмыкнула Милана, наблюдая от стола за моими робкими попытками вновь научиться нормально, передвигаться. — Пол дома ночью заблевал поганец, хотели уже под утро вообще на улицу выкинуть, устроил тут не пойми чего.

— Водички бы… — Голова хоть и не болела, но плыла и была ватной.

— За стол садись. — Махнула рукой Мила. — Вон отварчик с травками, вот кашка с грибочками, да не спеши, губы все по побиты, только корка взялась, опять полопаются, вся харя в кровище будет.

Ел и вправду неспешно, долго, то и дело, смежая в каком‑то полусне веки. Все еще немного мутило, но обильная пища и травяной чай, худо–бедно, но делали свое дело, возвращая меня постепенно к жизни.

— Спасибо. — Произнес, наконец, отодвигая от себя, пустую миску, и все так же мелкими шажочками шаркая ногами возвращаясь на топчан.

— Да на здоровье. — В спину долетело от Миланы.

— Как там девчонки? — Уже приняв горизонтальное положение, и разглядывая паутину в углу под потолком, спросил я старушек.

— Да что им будет козам? — Рассмеялась из угла Априя. — Молодые, красивые, у Деметры так вообще сиськи выросли, во–о-о–т такенные!

— А ты не завидуй. — Рассмеялась от стола, возившаяся с посудой Милана. — Демочка егоза, вся в женихах, ладная, умница. Дело, что ты передал, крепко держит, башковитая девка.

— Ага. — Вновь хихикнула Априя. — И сиськи ничего так.

— Ви при ней, тоже деловая вся, умницей разумницей растет. — Милана, собрав все со стола, уползла куда‑то за печь.

— Все хорошо у них будет в жизни Улич. — Пошамкала губами Априя. — Устроены, не голые не босые, да и сами вроде без свистящего ветра в голове и про меж ног растут.

— Хорошо когда хорошо. — Вздохнул тяжко я, переводя взгляд от паутинки на мутное желтое окно затянутое бычьим пузырем. — Ну а вы разбойницы чего? Сами то как?

— Да живем помаленечку. — Цыкнула, прищурившись с хитрецой Априя, разглядывая меня.

— Маги, которых я послал вас сторожить, где? — Подал я вновь голос из‑под натянутого до ушей стеганого одеяла.

— Там. — Махнула рукой куда‑то мне за спину Априя. — В дровяном сарайчике.