Тщеславие - Лысенков Виктор. Страница 56

На следующее утро Сергею домой привезли новый цветной телевизор и еще одну коробку - из под кондиционера. В ней он обнаружил "Оливетти", ботинки и замшевую куртку. Придя на работу, он сказал шефу: "Спасибо, конечно, за заботу. Но мне и за год не расплатиться за все эти вещи". - "Ну, за телевизор платить не надо. А остальное?.. Пусть у тебя не болит голова". И дал понять, что ни за что из этих вещей платить не надо. "Да брось ты становиться в позу! Видел бы ты, как там отовариваются высшие чиновники. И из столицы приезжают. Там - счет на миллионы. И этот подарок свояка для тебя - капля в море". Так Сергей узнал, что прогрессивные деяния распространяются гораздо шире газеты - вплоть до торговой.

Вечером он выпил с ребятами и все не мог в своих размышлениях пристать ни к одному берегу. "Надо же думать! Как щенка накололи всучили задарма столько барахла. Еще заставят отрабатывать. Ну уж нет - со мной этот номер не пройдет! В конце концов мы не заключали никакой сделки!". А потом вдруг начинал думать. "Да они с этого импорта, что поступает по линии "Потребсоюза" в обмен на хлопок, курагу, фисташки и черт знает еще на что они гребут через сеть своих магазинов такие деньги! Ведь берут же городские модницы откуда-то эти яркие пальто, туфельки, которых он отродясь не видел в продаже. Кофточки, ну и так далее. Случайно он узнал, что база получила целых сорок штук джинсов. Но чтобы не засекли из ОБХСС кому они ушли, их продали (опять через своих же!) аж в Ташкенте. Поди ищи-свещи!". И жаль, что он становился только на куртке. Он видел там модное пальто из травиры. Костюм из уже выходящей из моды блескучей ткани тоже можно было спокойно взять... Дурак... Или попросить дубленку... Брать, так брать! Все равно все с народа дерут!".

Странно, но с этого дня отношения его с Федоровым не только не испортились, но приобрели даже более интимный характер. Он стал рассказывать, как за ни за что его, скажем, отругала жена, или с каким вопросом заходили к нему заведующие отделами, что один из них очень настаивает, чтобы через год работы Сергея в редакции обязательно принять его в партию и посадить на культуру - видно же, что парень (ха-ха - в сорок пять!) эрудированный и пишет - править не надо, хоть сразу в набор. И никаких ни цифр, ни фамилий, ни фактов не путает. А то, что выпивает - так у нас пьют все. Перед вступлением, мол, продержится месяца три...".

Но весной отношения с Федоровым испортились в одно мгновение. На высокогорье охотники поймали барса. Надо было съездить туда, и написать репортаж пока барс еще там, в Аличурской долине, дать снимки. Но надо же его в эти дни подловила Алла. Она сказала, что сестра с семьей уехали в отпуск, ей скучно одной и не придет ли он к ней. Командировка уже лежала в кармане Сергея. Он задумался. Ну что там нового ему расскажет старый киргиз? Он позвонил в фотохронику и узнал, что их оператор уже уехал в горы. "Ну и чудненько, - подумал Сергей. - Снимки будут, а как ловил барса старый киргиз - он напишет!". По правде говоря, он тоже соскучился по Алке - нежной и далеко не такой простушки, как он подумал сначала. И он забурился к ней, три дня - с пятницы, они пили и любили, фотокорр, как и он (как будто) приехал из командировки во вторник. Сергей позвонил в хронику (он, как старший корреспондент, всегда сам отбирал оперативные снимки), съездил и выбрал три роскошных снимка. Один из них обошел потом чуть ли не весь Союз. Для фотокорра охотники умудрились опять одеть на ногу зверю капкан, потом опять вроде накидывали сеть, а потом - связанного зверя несли в вольер, ожидая ученых из зоопарка, где давно ждали такой экземпляр. На снимках были все фамилии - и кто ловил, и кто помогал. Сергей рассмеялся и сказал Алле: "Посмотри, какая дурилка для народа! Ну рас так - выдадим и мы". И он сел у Аллы за стол и тут же описал все красоты Крыши мира (бывало ведь так не раз!), добавил красот о долине Маркансу, полюбовался вместе с героем пиком Ленина, прочитал его мысли, о чем думал старый зверолов (а на деле, он узнал из аннотации, ловцу было всего сорок один год - моложе его. Но на Памире люди старятся рано), о том, как ставил капкан, как дежурил в укрытии километра за два, как бежал, хватая воздух ртом от высокогорья, чтобы зверь не успел отгрызть лапу ну и так далее. Двести строчек репортажа были готовы через два часа. У Аллы дома тоже была машинка, он продиктовал ей готовый текст и она хохотала, время от времени обнимая его за бедра, когда он с ужимками рассказывал страшные и романтичные эпизоды ловли грозы гор. Потом сказал Алле: "А теперь последний штрих, название: "Снежный барс в руках Турусбека".

Репортаж настолько понравился, что его сразу вывесели на доску лучших материалов, позвонили из обкома и выразили благодарность, Сергей получил, помимо повышенной разметки, премию. А недели через две на охоте Федоров вдруг сказал: "Ты что, думаешь, я не знаю, что ты не ездил в горы? Я видел их него секретаря, тот сказал, что был только фотокорр. Сергей не стал отпираться: "А тебе то что. Материал всем понравился. Лжи в нем не больше, чем во многих других материалах. И потом - что мог мне рассказать нового о Памире этот полуграмотный киргиз? А о мыслях - ты что, всерьез, что он такое мне мог рассказать, если бы даже поехал туда". Федоров пасмурнел: "За такие проделки увольняют и фамилии не спрашивают. Ты не смотри, что у нас такие отношения. Еще одна такая выходка - и вылетишь из редакции". Сергей, уже выпив стакан водки, ответил: "О боже! Испугал бабу большим х..м! Да я такое ярмо где угодно найду. Сейчас написать заявление или в понедельник?". В понедельник Федоров вроде даже пытался уговорить Сергея остаться. Но тот был тверд. Так он расстался с прогрессивным редактором и прогрессивной газетой. Да, нигде так быстро не решаются вопросы, как при прогрессе. Без слез и прощального застолья простилась с ним и лучшая газета региона. Он не стал здесь родным и близким. Одни слегка завидовали его стремительному и точному перу, другие находили, что он - со "бзиком". Вот эти вторые были страшно правы. Словно "страшно" Сергей понимал в данном случае не как то идиотское его употребление, что мол, вещь "страшно красивая", а в своей наготе и первозданности.

Почти родной город сильно изменился за три с лишним года. Бывая короткими наездами, он не успевал восстановить связи ни с одной из женщин, тем более, что пока он жил с Верой, многие из них отпали. Нет теперь ни дармового спирта, ни элениума. Промучавшись с неделю от беспокойства внутри дома, когда не помогала и бутылка водки и он засыпал только к утру, когда начинало светать, он понял, что рано или поздно ему придется пойти к врачу. Врач в районной поликлинике, выслушав его жалобы, сказала, что у него определенный синдром. Боязнь закрытого пространства. А отсюда - все тревоги. "Это не так страшно, - сказала она. - Главное, вы понимаете, что нет никаких мистических вещей. А то ведь мы сталкивались со случаями, когда жена из дня в день ждала появления умершего мужа. И поверьте - некоторые уверяли, что он - приходил. Наклониться так тихо, иногда поцелует - и растает. А в вашем случае... Мы выпишем элениум - и будете спать как убитый". Чего-то врач не понимала. А он, с недосыпу размышлял, куда пойти служить. Наверное, можно было бы пойти в телеграфное агентство, но как вспомнил, сколько придется гнать информации о выполнении и перевыполнении, у него сразу пропадал интерес. А все остальные круги он прошел. Правда, оставалось телевидение, но там теперь хорошо знали его истории с Верой да и ее как избежишь - главного диктора. Вечером он выходил к пивной бочке, пил с мужиками и пиво, и водку, и чувствовал, что очень скоро у него иссякнут взносы на его пай. Так, дней через десять он откровенно сказал: "Ребята! Я - на полной мели! Если только в долг...". Они выпили и когда уже пора была идти по домам, его отозвал Василий, которого он знал все эти годы, пока жил в микрорайоне. "Слушай! У меня вчера был кум. У него в бригаде сейчас не хватает народа. Они чужих не возьмут (Сергей потом поймет, почему не "возьмут" чужих на такую грубую и не престижную работу). У них там - неплохо. Червонец, как минимум, будешь за ночь иметь. И "минимум" Сергей поймет позже. Вечером Василий поймал такси и сказал, куда надо ехать. Сергей думал, что они подъедут чуть ли не к перрону, а они доехали почти туда, где самолеты завершают разбег и отрываются от земли. Объехали воинскую часть и остановились. Василий попросил подождать. А через короткое время вышел с мужиком. Это был бригадир - Пал Палыч. Он пожал руку Сергею и сказал, что оформлять его пока не будут (и здесь - испытательный срок?), если он хочет - может сразу остаться. Робу ему подберут. Сергей остался. Пал Палыч подвел его к бригаде - еще троим мужикам. Перезнакомились. Его смеряли с ног до головы - потянет ли? Сергей был уверен, что потянет. В затишке, что был у бригады, накрыли стол. Две буханки хлеба из станционной пекарни - каждая высотой с хороший небоскреб, несколько колясок "Красковской", кусок сыра, блоки. Один из членов бригады откуда-то притащил только что закипевший электрочайник. "Ты ешь как следует. Сегодня придется разгружать два шестидесяти тонных вагона. На этом участке нет электрокаров. До самого склада - пешком". Почти тут нет электрокара - он тоже поймет потом. От этой немеханизации кормились, наверное, десятки начальников до самого верха. На уровне секретаря райкома - точно.