Враги (СИ) - Резниченко Ольга Александровна "Dexo". Страница 21
— Мы сами разберемся. Жако, не лезь. Один раз предупреждаю!
— Она не в себе. Ты что, разве не видишь…
— ЧЕРТ, ЛИВ! Что ты ДЕЛАЕШЬ???
(истерически завопил Геер и вмиг замер, побледнел от ужаса)
Спешно обернулась и Даниэль.
… а я, я уже залезла на перила моста, и, жадно раскинув руки в стороны, пыталась напиться свободою.
— НЕМЕДЛЕННО СЛЕЗАЙ!
(гневно завопила Жако и хотела, было, шаг ступить ближе, но я неистово завопила, закричала, протестуя, на мгновение утеряв свой больной смех)
— НЕ ПОДХОДИТЕ — СПРЫГНУ!
— Черт, что с ней? Она обдолбанная?
— А ты только заметил??? ИДИОТ!!!
— Мать твою, — нервно сплюнул Геер. Невольно обхватился руками за голову.
Тяжелые секунды — и снова выпрямился, посмотрел на меня. — Оливия, девочка, прошу… слезай оттуда.
— Я хочу полетать!
— Нельзя, родная… — попытка упрашивать,
усердие успокоить, усыпить бдительность — подойти ближе.
— Я все равно же не убьюсь.
— Лив, не надо. Прошу…
— Надо — не надо. Но знали бы вы, как мне уже вся эта чертова жизнь надоела.
Легкое, уверенное движение… шаг назад — и сорвалась, сорвалась вниз.
Схватил…
Успел схватить меня за руку. Мой Геер жадно уцепился, как клещ, за кисть мою и пытался вытащить.
— Лив! Дай мне вторую руку! Прошу…
А я улыбаюсь, смеюсь, едко хохочу ему в лицо…
Вишу, вишу… как тряпка на тремпеле, телепаюсь, как идиотка,
и вся опасность — побоку…
— А ты скажи…
… признайся…
(дразня махнула я рукой, провела подле его, но тут же отдернула — не успел ухватиться)
Признайся, что любишь меня.
(нервно сглотнул, молчит)
(рассмеялась, невольно рассмеялась я;
попытка дернуть, вырвать свою руку из хватки)
— Лив, перестань!
— Признайся!!!
(и снова тяжелые секунды, рассуждения и нервоз)
— Люблю. Безумно люблю…
Лив…
Захохотала, захохотала я громко, цинично,
захохотала на всю глотку.
А затем резко замерла.
— А я тебя — НЕ-НА-ВИ-ЖУ!
Четкое, дерзкое, неожиданное движение, усердие — и свободной рукой разжала его пальцы, вырвала, выдернула свою пленницу из спасительной хватки — и полетела вниз.
Глава Двадцать Седьмая
Не сразу… открыла глаза, не сразу пустила мир в свое сознание. Сонливость, усталость и ломка во всем теле… просто выводили из себя. Но еще мгновение за и против, и сдавшись несмелому шуму подле себя, — насильно подняла свои веки.
Черт, от солнца глаза вмиг заболели и налились слезами. Зажмурилась.
— Эээ, черт, уберите эту лампочку кто-нибудь!
— Оливия! Ты… ты слышишь меня? Ты как? — вдруг кинулась ко мне Дани, жадно припала к кровати, невольно игнорируя просьбу, мое раздражение.
— Ужасно. Такого похмелья у меня еще никогда не было.
— Какое такое похмелье?
Ты что… совсем ничего не помнишь?
— Нет. А что?
(виновато скривилась)
Я что-то ужасное вытворила?
Бог мой, сколько было крика, истерики, гнева вылито на меня в последующие несколько дней.
Как оказалось, весь этот больной сон был ничем иным, как реальностью: и совращение Геера, и побег, и прыжок с моста…
Да, да.
… именно поэтому следующие двое суток я провалялась без сознания, в лихорадочном бреду, пока регенерация вампирского тела окончательно не выполнила свой долг.
Берн уехал, как только я была доставлена сначала в морг, а затем тайно домой (спасибо, что хоть на части не рассыпалась, ведь спрыгнула я не в воду, а на проезжую часть), укатил мой Принц… забыв, и как кого звали. Обиделся. Сильно обиделся на мою "издевку".
Но это к лучшему.
Я сама была в шоке, узнав, осознав, что натворила…
… и не отдери Жако, не увези меня вовремя из клуба, было бы намного хуже. Я бы никогда себе не простила ту свою слабость, помутнение, то… свое чертовое признание.
Вот как Геер решил, так и я поняла, что наши встречи… с ним… более чем просто "нежелательны". Они — СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНЫ!
А значит, как и все эти дурные афтепати, балы, развлечения, алкоголь и наркотики — под СТРОЖАЙШИМ запретом.
Никаких больше экспериментов, попыток забыться и расслабиться.
Работа, работа и еще раз работа — вот лучший антидепрессант. И точка.
Хех, до сих пор в моей голове стоят слова Даниэль:
— Черт, Лив! Я такого ужаса не переживала еще никогда! Мало того, что я кинула вызов самому Берну де Гееру, разъяренному и взбешенному, отобрав его любимое красное capote, так еще ты, в конце концов, посмеялась над его чувствами и спрыгнула с моста. Я вообще в шоке, что после такого мы еще все остались живы.
ВСЁ! С меня хватит! Еще раз выкинешь что-то подобное — и больше меня в твоей жизни не будет!
И разве я могу таким доводам сопротивляться?
Ни за что.
Глава Двадцать Восьмая
И вроде бы поставлены цели, выбраны приоритеты… И прошлое должно было вразумить, научить, что ничего, чем самый обычный, рутинный покой — прекраснее в жизни нет
(ведь за него… платить горем НЕ НУЖНО!)
Но — увы. Вновь захотелось чего-то нового, приятного. Захотелось ощутить себя живой…
Берна я не видела уже шесть с половиной лет, ШЕСТЬ! ШЕСТЬ, черт дери…
и… давно уже стало казаться, что ничего того и вовсе не было в моей жизни. Ни наших пылких чувств, ни желания друг друга, ни его самого. Всё было сном, и даже "послевкусие" — растаяло.
Несомненно, Геер уже нашел себе новый предмет воздыхания, увлечения, игры, а потому и не спешил вмешиваться в мою жизнь, не спешил ядом сладким отравлять душу и сердце.
Так я объясняла сама себе всё то, что со временем назвала причинами попыток "жить дальше", без него…
…
Черт, не знаю, какой именно момент в жизни стал переломным, что толкнуло меня… именно этого человека впустить в свою жизнь, но факт остается фактом: я уступила. Я уступила Мартину Фоксу. Мелкие, крохотные, ненавязчивые шажки, нападки, уловки… пробили брешь в моей обороне и дали возможность успешно захватить… тыл.
… такой нежный, заботливый, ласковый, он был моим Ангелом…
С Геером, с "придуманным Принцем" у него мало, что было общего, но… тем не менее и образ Лорда ему был далек — а значит…. значит, у меня появился шанс найти истинное счастье, наконец-то вырваться из этого пропащего, заколдованного круга плюса и минуса, ужаса и ненависти, замкнутого круга сопротивления и безрассудной любви.