Метаморфозы: таракан - Турбин Александр Иванович. Страница 14

Из материалов допроса Сутара Роши, челядин, повар.

- На, режь меня, сволочь! Давно, урод, к Сухарю за обедом приходил? Я всех помню. И тебя, свиного огузка помню. Да плевать мне на тебя, хоть будь ты трижды дознаватель. У-уу. Урод! Рука! Сволочь. Я еще вернусь. Гад ты все-таки. Я ж тебя кормил, лучшие куски подкладывал. Тьма, больно-то как. Да не поклоняюсь я Тьме. Слушай, урод, давай я тебе в пятку иглу вкручивать буду, а ты мне про Свет будешь рассказывать. Мать! Да хватит уже!!!

Ты же меня инвалидом сделал, недомерок! Сволочь!!! Ты думаешь на тебя управы не найдется? Больно, да чтоб ты следующим куском мяса подавился. Ты ж теперь нормально обедать перестанешь. Как почему? Да тебе ж сейчас, после того, что ты со мной сделал, каждый поваренок, каждая посудомойка в суп сморкаться будет... Да хватит уже! Хватит!! Ну, пожалуйста! Сил же терпеть нет. Я все понял. Я исправлюсь.

Кто грубил? Я грубил? Прощу простить меня, господин дознаватель. Помутнение нашло. Переработался. Не виноват я. В чем? Ни в чем не виноват. Все поклеп и клевета. Кто злоумышлял? Я злоумышлял? Да я слова такого не знаю. Ну, подшутил я, ну с кем не бывает? Ну, переборщил слегка. Да не хотел я никого убивать. Какой, к демонам, яд? Да не поклоняюсь я демонам! Я как увижу их, сразу в рыло бью. Кому бью? Да демонам, кому ж еще. Я ж солдат то с демонами и перепутал. А иначе б никогда! Я ж рассказываю все. Господин дознаватель, а можно иголки не надо больше? Зачем издевался? Да я ж не только над ним. И над остальными двумя тоже, просто у этого морда самая поганая. Не надо, пожалуйста! Я Вам по две порции всю оставшуюся жизнь накладывать буду! Кто сморкаться? Я такое сказал? Я сам такому голову откручу.

Ну, просили меня. Знакомый один, сказал, издеваются они над ним сильно. Нет, ну чего товарищу не помочь? Торк - псарь. Хороший человек, требуху у меня на кухне берет. В каком смысле - брал? Как свои же собаки загрызли? Вчера? Вот же судьба у человека...

Дни двенадцатый- тринадцатый. Неделя осмысления себя.

Утро следующего дня запомнилось ошарашенными лицами всех наших помощников. В их глазах появилось не то чтобы почтение, но ощущение собственной уязвимости. Тангир сам объяснил мне, что рано утром повар получил распоряжение выехать из дворца и переехать в артель к строителям, несмотря на его подагру и радикулит. Сухарь, услышав о переводе, отказался уходить наотрез и заперся в своей комнате. Когда его попытались вывести, пришлось ломать дверь, да и после вскрытия апартаментов повара, он последовательно разбил лицо двум слугам, своему помощнику, сломал одно ребро стражнику и собирался сломать второе. К этому моменту повара уже скрутили, и он ждет своего вердикта в тюремном блоке, да и грозят ему по положению о наказаниях каторжные работы на угольных шахтах или на рудниках.

- Может, замолвишь слово, все-таки из-за тебя все? - это Тангир беспокоиться начал.

Вот же гад. На меня пять дней смотрел, про аппетит не мог спросить, а тут часа не прошло. Видимо, повар ему тоже полчерпака лишних подкладывал.

- Эх, батенька, что же ты за полчерпака продался? За кого слово замолвить просишь? И, кстати, за что замолвить, за два лица, или за одно ребро? И не понял, из-за меня у повара что, подагра или радикулит?

Пока мой куратор пытался разобраться в хитросплетениях моей логики, я просто двинулся вперед по коридору, поскольку еще из старой жизни усвоил, на экзамен опаздывать не стоит. А повар... Строители - это было бы здорово. Но и там дурни не нужны. А вот на каторжных работах дурни как раз в цене. Сочувствия не было. Своей вины я не почувствовал, а вот настроение поднялось. Для достижения моей цели мне нужны таланты, которых у меня нет и никогда не было. Коварство, умение плести интриги, подставлять ближнего, при необходимости наступать на ногу, воровать почку. Подлость ради подлости. Я должен был получить ответ на один вопрос, избавиться от одного человека и проверить одну догадку. Вопрос, который не давал мне покоя, был связан с моим здесь пребыванием. Что это - случайность? Чья-то забава? Или на нас какие-то виды имеются. Оказалось, мы им нужны, даже такая бестолочь как я. И это было важно. Одно это знание стоило той глупости, которую я устроил. Избавиться от повара заставила не трусость, а банальная брезгливость. Не люблю, когда мне в суп плюют, а с него станется. Воевать еще и с обслугой было не по моим силам. Ну а догадка... мне показалось, что после той памятной ночи я смогу найти в себе силы и стимул к, скажем так, неоднозначным поступкам. Силы нашлись. Совесть спокойна. Нет в этом мире никого, перед кем мне было бы стыдно. Даже самого себя прежнего нет.

Для проверки знаний нас повели в другую часть дворца. Долго шли внутренними коридорами. Ни тебе окон слева, ни тебе окон справа. Одни фонари и изредка двери. Неэффективная конструкция. Столько масла сгорает впустую. Видимо, вопросами экономии еще никто вплотную не занимался. Ничего, чем дальше в лес, тем дороже масло - тоже известная мудрость. Постепенно коридоры стали шире, света стало больше. Мы вышли в длинный прямой коридор, пол которого был укрыт толстой красной тканью, стены украшены барельефами, а единственная дверь располагалась на противоположной стороне. Коридор-тоннель. Только гвардейцев с винтовками вдоль стен не хватает. Хотя возле дальней двери, к которой нас собственно и вели, двое солдат изо всех своих немалых сил изображали статуи. Здесь факелы не горели, но было светло - потолок был прозрачным, складывалось ощущение, что облака плывут прямо над нами. В принципе, красиво. Сочетание готики с модерном. Необычный коридор и необычная дверь. Абсолютно черная с огромной серебряной бабочкой по середине. Серебряные крылья, брюшко из янтаря. Нас вводили по одному, уводили без комментариев, не прощаясь. Меня, как повелось, пригласили в зал последним.

Большой полупустой зал. Рассеянный утренний свет, в котором танцуют свой бесконечный танец искрящиеся пылинки. Два чудака с копьями, как капли воды похожие на их близнецов с той стороны двери. Гулкий мраморный пол. Колонны, застывшие правильным геометрическим рисунком. Портьеры на стенах, шторы из неизвестного мне полупрозрачного материала на окнах, три кресла посередине. В центральном, самом большом, с золочеными набалдашниками и высокой вычурной белой спинкой в форме бабочки, сидел мой давний знакомец с поляны. Седины у него не уменьшилось, миловидности не прибавилось, смотреть на него не хотелось. По бокам стояли кресла нашего инструктора, по совместительству инквизитора, а также благословенного Толариэля. Напротив большого трио кресел не было, так что пришлось отвечать стоя, что с учетом моего состояния выглядело не самой приятной альтернативой.

Смутно вспомнилось, что при виде правящих особ человек должен стать на одно колено, прижать правую руку к сердцу, склонить голову и ждать разрешения подняться. Но я не был уверен, что эти особы правящие. Да и забыл на какое колено становиться, на левое или правое. Решив, что ошибка сразу покажет мое невежество в вопросах обрядов и ритуалов, счел нужным не рисковать. Просто вышел на середину и, кивнув присутствующим, сказал:

- Здрасьте.

И добавил, с удовольствием глядя на падающие подбородки. - А мой стул, что, Ник унес?

Следующее утро я начал с того, что, разорвав кровавые лохмотья моей старой рубахи, пытался обработать себе спину. Двадцать пять плетей все-таки скрасили мой предыдущий день, а экзамен, как я понял, мне зачли автоматом...

Одев новую рубаху, предусмотрительно приготовленную Тангиром, с трудом доковылял до места обучения, кое как устроился на стуле, не прижимаясь к спинке, и настроился на новые свершения. Вместо благословенного, но уже порядком опостылевшего Толариэля, в кресло на постаменте забрался другой Алифи, барр Натаниэль, сразу же прозванный мной Наташей. Почему он барр, а Толариэль - лорд, Наташа не пояснил, но зато похвастался тем, что вчера имел удовольствие лицезреть процедуру "обучения действием" в моем пассивном исполнении, и выразил восхищение профессионализмом человека, так замечательно лупившего меня по спине. И дурь вправил, и представление устроил. Молодец, побольше бы таких. После чего сделав замечание развеселившемуся Нику, распахнул перед нами окно в прошлое этого мира.