Метаморфозы: таракан - Турбин Александр Иванович. Страница 3

- Меня тошнит от одного его вида, - гость стоял рядом, но был равнодушен к красотам города. - Не говоря уж о его бредовых идеях.

- Вы там на Востоке все слегка со странностями, опасное соседство сказывается.

- Не скажите. У нас есть вполне нормальные Алифи, с которыми вполне можно договариваться. Есть те, кто еще ценит помощь, - гость сделал многозначительную паузу. - Проблема только в том, что сам Энгелар - старый маразматик. Все-таки годы забирают ум, хотя он и раньше-то...

Они стояли на открытой площадке, которая словно капля дождя нависла над городскими улицами. Далеко внизу вход в башню Владыки охраняли гвардейцы, куда-то спешили жители, вяло переругивались немногочисленные торговцы. Жизнь там, внизу бурлила, играла красками. Однако с высоты смотровой площадки все это больше напоминало блики солнечного света на стекле, танец морской пены на гребне волны, ненужное и суетное движение. Казалось, что достаточно легкого ветра, чтобы прогнать этих мошек внизу и вернуть, пусть на время, ощущение безмятежности и покоя.

Фольмар нахмурился. Долгая жизнь научила Владыку быть осторожным к друзьям и уважительным к врагам. Энгелар Хрустальный Родник глуп? Нет, он не станет разубеждать гостя в обратном. Он не напомнит о том, что даже в самые смутные времена правитель Куарана полностью оправдывал свое прозвище. Хрустальный Родник, источник силы, дающий надежду, возвращающий веру. Один из немногих, вставших между Фольмаром и его мечтой.

- Мы стоим на пороге изменений. Здесь, в самом центре мира это почти не чувствуется, но перемены грядут. Причем скоро. Каким бы ни был ваш правитель, он не может этого не видеть.

- Он видит драконов там, где летают одни мухи, - гость фыркнул. - Но ладно, мерещится ему что-то и пусть мерещится дальше. Но он же не просто фантазер. Он вводит в заблуждение Совет. Он смущает умы и развращает души. Он готов перекроить все мироустройство в угоду своим фантазиям. И он требует этого от других. Старый дурак, возомнивший, что былые заслуги дают ему право...

Фольмар хмуро смотрел на город. Гость не должен видеть, как поднимается душная волна предвкушения, как под натиском жажды безграничной власти, заточенной в самых глубоких подвалах души Владыки, трещат старые скрепы.

- Ну, былые заслуги, действительно кое-что значат в нашем мире.

- Какие былые заслуги? Какова цена былым заслугам, милорд? - резкий голос гостя странно контрастировал с его непроницаемым выражением лица. Таким, как он, больше подошел бы голос мягкий и обволакивающий, голос кинжалов в спину и запретных удовольствий, голос тех, кто привык скрывать свои эмоции и поступки. - Вы хорошо знаете, зачем я здесь. Можем ли мы надеяться на Вашу помощь в трудную минуту?

- Надежда - это маленькое окошко в лучшее будущее, но открывает его всегда кто-то другой.

Гость озадаченно посмотрел на Владыку.

- Что делать, если другого нет?

- Искать дверь, мой друг, и открывать самому. Подумай над этим. А надеяться, конечно, ты можешь. Особенно, если в трудную минуту.

День пятый. Неделя радости бытия.

Мы сильные, мы смелые, мы лучшие. Если нас спросить, то мы всегда самые замечательные. И как далеко то, что мы говорим от реальности. Потому что когда судьба ударит под дых, мы слишком часто оказываемся трусами, ничтожествами, мы унижаемся и предаем, мы выживаем, за тем редким исключением, когда нам просто не дают такой возможности.

Темнота стала домом, тело пропало, растворилось где-то в клубах наркотического дурмана, частое дыхание стало обыденным, словно всю жизнь только так и дышал. Боль превратилась в привычную муку, терпеть которую нет сил, но без которой не представляешь свое существование. Боль рождалась и умирала, проявлялась вспышкой и растворялась. Сполохи боли вместо пульса и часов одновременно. Болело все тело, каждая частичка и каждая клетка. Но не боль, а Голос стал единственной ниточкой соединяющей с внешним миром. Его хотелось слушать, слышать, ему хотелось подчиниться. Укор стыда за то что не понимаю слов, паника , когда он прерывался даже на секунду, всплеск радости, когда он появлялся вновь. Голос стал единственной радостью и последним смыслом жизни. Понять, сделать. Загадка, решение которой несло не спасение, но покой.

Мыслей почти не было, да и думать было мучительно сложно. Фраза тяжелые мысли неожиданно обрела не только метафорический смысл. Мысли обрели вес и форму. Мысли о доме и прошлой жизни - тяжелые кроваво красные булыжники, которые не поднять не надорвавшись. Мозг не пробовал забыть, он просто боялся вспоминать. Думать о прошлом было нельзя. Мысли о происходящем воспринимались как куски липкой красной глины, странные, бесформенные, отвратительные. Эти мысли вызывали оторопь, мозг отказывался понимать и принимать происходящее. Думать о настоящем было слишком противно и больно. Мысли о быстрой смерти как речная галька, красивая, укатанная волнами и так и просящаяся в руку. Такие мысли хотелось собирать как особо ценный дар, изучать и лелеять, они грели душу. Думать о таком будущем было здорово.

Увы, мы не всегда выбираем легкие пути, пусть знатоки человеческой натуры и утверждают обратное. Иногда мы сознательно лезем в грязь, когда рядом лежит хорошая дорога, а потом ругаемся, вызываем службу спасения и пытаемся оправдаться. Мол, хотели доказать. Что доказать? Кому и зачем? Эти вопросы в таком случае уже совершенно не важны. По крайней мере, я из таких. Бессмысленно деятельная натура. Живущий по принципу назло врагам, даже если ни одного настоящего врага до этого так и не нажил...

Тело купалось в волнах боли, легкие молились на каждый глоток воздуха, бессознательное Я стремилось окончательно слиться в экстазе с голосами извне, а мозг, затравленный болью, бестолково искал причинно-следственные связи. Профессиональная привычка, как-никак. Цепочки причина - следствие из прошлого в настоящее строить не получалось. Связь настоящего с будущим вызывала вялый интерес.

Темнота. Ослеп? Чушь. Не верю. Не со мной. Зачем?? Не дать что-то увидеть? Чепуха. Я уже видел. Мужик, зал, свечи. Что мне с того? Чему зрение мешало? Чем меньше раздражителей, тем лучше? Откуда это? Что это значит? Может отсутствие возможности видеть должно обострять другие чувства, например слух? Может именно в этом задача? А может, темнота нужна, чтобы усилить страх, создать панику? Голос? Зачем голос? Голос, как единственная связь с внешним миром? Голос как надежда?

Даже думать о нем без придыхания было невозможно. Всплыла незначительная деталь. Когда голос замолкал, пусть на краткие мгновения, боль усиливалась и наоборот, когда он возникал вновь, боль не пропадала, увы, но, по крайней мере, отступала ненадолго. Голос менялся, и менялась боль. Голос хотелось слушать. На голос хотелось молиться. Если бы я умел, наверное так бы и сделал. Но я не умел, или делал не так, и что-то стало меняться. Тело хотело бежать на голос, но внутри уже зарождалось чувство дикой ярости. Бешенство, затопившее мозг, полыхнувшее алыми кругами в полной темноте, унесшее чужие голоса и оставившее после себя одно желание - дождаться. Что это еще не конец сомнений не было.

- Звезда моя? Ты избегаешь меня вот уже три дня, мне что, каждый раз посылать за тобой персонально? Я недоволен, - Владыка Энгелар устало указал вошедшему Валлору на деревянное кресло напротив. - Ты не оставляешь мне выбора. На должность главного заклинателя у меня еще одна хорошая кандидатура, а вот тебе найдется и лучшее применение. Скажем, комендант крепости. Например, форт Капысь, что на берегу Ледяного моря. Что может быть прекраснее льда и снега? Ты не хочешь на север? Увы, мой друг, что же я могу сделать? Мне ведь нужны конкретные результаты, причем не завтра, ни тем более через год. Сегодня. Понимаешь? Сейчас. Мне нужны хорошие новости. Ты же не станешь меня расстраивать еще раз?