Саркофаг (СИ) - Моисеев Валерий Васильевич. Страница 15

- Профессор, но никто и не думает осуждать вас, - сказала Ольга, мягко беря его за руку. - Мы точно в таком же положении, как и вы. Мы бежали сюда к вам стараясь забраться как можно дальше от нашей родины, думая, что до вас еще не успели добраться эти твари! Мои соотечественники называют их гоблинами, а ваши, насколько я поняла ксеносервусами?

- Нет, это только я называю их так, потому что в отличие от всех остальных я, пожалуй, единственный человек на земле, который в полной мере осознает, что на самом деле творится в нашем мире, - Мустафа Азиз, пригладил свои обильно смазанные бриолином седые волосы. - Пришельцев наш народ называет, хотя теперь, наверное, нужно говорить называл, потому что моего народа как такового уже нет! Так вот он называл их ифритами.

- Это что-то из 'Тысяча и одной ночи'? Ну, там джинны всякие? - спросил Стасик.

- Ни один джинн не сравнится с ифритами по свирепости, - покачал головой Мустафа и грустно усмехнулся. - Но давайте пройдем в мое скромное убежище, где за чашкой чая, мы сможем спокойно поговорить.

- 12 -

Россия, 1998 г.

Ночью метель разгулялась не на шутку. Бросая из темноты полные пригоршни колючего снега Борису в лицо, она словно нарочно метила ему в глаза. От острых снежных хлопьев не спасали даже толстые стекла очков. Подняв капюшон куртки, он тоскливо оглядел заснеженную улицу. Полностью очистить тротуар от толстого слоя, нападавшего за ночь снега, было нереально. Тем не менее, тяжело вздохнув, Борис перехватил лопату и принялся за работу.

Мысли его привычно съехали на заезженную колею и неторопливо двинулись по накатанной дороге. Если бы кто-нибудь раньше сказал ему, что он боевой офицер, прошедший Афганистан, дойдет до жизни такой, он бы воспринял это как глубочайшее оскорбление. В лучшем случае он бы послал этого козла куда подальше, а в худшем набил ему морду. Но жизнь распорядилась именно так и не иначе. Хотя если быть до конца честным, то это он сам распорядился своей жизнью не самым лучшим образом.

Он виртуозно разминировавший множество мин, там в Афгане, и спасший сотни солдатских жизней, ныне принужден был влачить жалкое существование. Всему виной была его неумеренная страсть к выпивке.

После демобилизации он столкнулся на гражданке с вопиющей несправедливостью. В то время как он и его братья по оружию гибли пачками, выполняя интернациональный долг в Афгане, дома в России банковали сытые мажоры никогда не нюхавшие пороха.

Когда Борис прямо сказал об этом одному из этой обнаглевшей своры, тот перемалывая ком жвачки, заявил ему буквально следующее:

- Слышь, ты воин интернационалист! Я лично тебя никуда не посылал и за меня воевать не просил! Так, что валил бы ты отсюда подобру-поздорову, пока не огреб по-полной!

В тот раз Борис все-таки огреб, но и толстомордому мажору тоже хорошо попало. Довольно скоро Борис понял, что дома его ратные подвиги никому не интересны и по большому счету не нужны. После этого он замкнулся и начал искать утешение в выпивке. Алкоголь на время притуплял острое чувство обиды, опуская ее до такого уровня с которым уже можно было жить.

После всех перипетий, пиком его жизненной карьеры, стало место дворника в районном ЖЭУ. На котором он сейчас и обретался, с переменным успехом.

Плавное течение невеселых мыслей Бориса было прервано внезапно возникшим прямо перед ним силуэтом.

- Это ты Борис дворник? - спросил высокий худой старик со смуглым нерусским лицом.

- Нет, блин, я Санта Клаус! - вспылил тот, всерьез раздумывая, не огреть ли незнакомца лопатой. - Иди куда шел, не мешай работать!

- У меня к тебе дело есть, - не унимался старик. - Я тебе хорошо заплачу!

- И что я для этого должен сделать, продать свою почку? - подозрительно покосился на него Борис.

- Мне сказали, что ты владеешь искусством уничтожать мины-ловушки.

- Эка ты, куда дед хватил! - невесело рассмеялся Борис. - Ты что шутишь, что ли? Все мое уменье уже давно быльем поросло и снегом замело.

- Мне, просто, больше не к кому обратиться, - произнес старик и расстроено всплеснул руками. - Я, правда, хорошо заплачу.

- Раз уж тебе так приспичило, и ты все равно от меня не отстанешь, давай сделаем так! - сказал Борис, перестав бросать снег и утирая рукавицей пот со лба. - Ты идешь в кисок, что на перекрестке, скажешь, что от меня. Они тебе втихаря продадут бутылку водки. Хотя нет, бери лучше сразу две, чтобы потом десять раз не бегать. Ну и что-нибудь закусить. И бегом сюда. А я пока еще чуток со снегом повоюю.

Когда старик вновь подошел к дворнику в руках у него был пластиковый пакет, в котором, при ходьбе позвякивали бутылки. Борису сразу расхотелось чистить снег. Тем более что его битва с разбушевавшейся стихией было явно обречена на поражение.

Он привел старика к себе в дворницкую, располагавшуюся неподалеку в подвале жилого дома.

Отряхиваясь от снега, Борис подозрительно спросил гостя:

- А откуда ты узнал, что я был сапером?

- От добрых людей, - уклончиво ответил старик.

После первого стакана Борис стал более благожелателен. Тем более, когда выяснилось, что старик совсем не пьет.

- Ну, давай, излагай, какая у тебя проблема?

Старик, молча, запустил смуглую морщинистую руку в карман дорогого пальто и извлек оттуда несколько увесистых кусочков металла, неправильной формы. Положив это на стол перед Борисом, он вопросительно посмотрел на него.

Борис, выбрав один кусок, внимательно осмотрел его.

После этого он налил себе еще водки и выпил. Занюхав металлическим осколком, он закашлялся.

- Судя по всему, это фрагменты разорвавшейся противопехотной мины, - кисло сказал он. - Но если она уже сработала, то зачем тебе понадобился я?

- Эта сработала, другие остались, - уклончиво ответил старик.

- Ты что собрался на минном поле картошку сажать? - удивленно посмотрел на старика Борис.

- Вроде того, - кивнул тот. - Так ты сможешь мне помочь?

- Отец, как тебя зовут? А то, как то неудобно, получается, обращаться к старшему не по имени.

- Хепри, то есть, я хотел сказать Хаким, - поправился старик.

- А ты случаем не террорист? - покосился на него Борис.

- Мне нужно разминировать, а не наоборот! - возмущенно всплеснул длинными руками Хепри. - Разве я похож на убийцу? Чтобы душа твоя была спокойна, скажу более - если ты поможешь мне, будет спасено множество человеческих жизней. Разве не тем же ты занимался там на войне?

Борис, молча, налил себе водки, но пить, почему-то не стал. Он сосредоточенно думал. Хаким, или как там его? А, Хепри! Производил впечатление достойного человека. И было непохоже, чтобы он пытался подписать Бориса на что-то противозаконное.

- Ладно, война план покажет! - наконец решился бывший сапер. - Рассказывай, что тебе надо разминировать?

- Будет лучше, если ты на месте все осмотришь сам, - сказал Хепри. - Тогда мне не придется отвечать на многие твои вопросы.

На следующий день, взяв в ЖЭУ отгул, Борис выбрался вместе с Хепри за город на лыжную прогулку. На электричке они добрались до станции 'Черный бор'. Там выйдя из вагона, они надели лыжи и углубились в заснеженный после вчерашнего снегопада лес.

Пройдя, по расчетам Бориса, никак не меньше пяти километров, они неожиданно остановились. Посреди небольшой лесной поляны возвышался холм, весь покрытый снегом.

- Это здесь, - ткнул лыжной палкой в холм Хепри. - Но сейчас там безопасно и мин нет. Они в другом месте, но я хотел, чтобы ты сам взглянул на это.

Борис подозрительно приблизился к холму и палкой сбил с него в одном месте снег. То, что он там увидел, заставило его судорожно сглотнуть набежавшую откуда-то желчь. Перед ним бугрилось шипами и наростами тело какого-то монстра. Белый растрескавшийся панцирь местами был покрыт льдом.

- Это что окаменелость динозавра? - просипел Борис, потеряв голос от волнения.