Инферно. Армия Ночи - Вестерфельд Скотт. Страница 12
— Тысячу? Всего? — аж подскочила с кушетки одна из девушек. — Но у тебя же есть портье!
Даже ярость дьявола несравнима с той, которая овладевает жителями Нью-Йорка, стоит им узнать, что у кого-то дешевая квартира. И, учитывая лифт, портье в мраморном вестибюле и потрясающий вид на реку, я бы сказал, что эта квартира стоит не меньше трех тысяч в месяц. Или четыре? Точно я не знал, настолько это выходило за пределы моих возможностей.
— Что, тут нет всей этой бодяги с регулировкой арендной платы? — спросил я.
Ласи покачала головой.
— Дом построили только в прошлом году. В этой квартире я всего второй съемщик, как и остальные на седьмом этаже. Мы все въехали примерно в одно и то же время.
— Ты хочешь сказать, все первые съемщики съехали одновременно? — удивился я.
— Да, из всех, четырех квартир на седьмом этаже.
— Тысяча баксов? — сказал Роджер. — Классно! Теперь я готов гораздо лучше относиться к той штуке.
— Заткнись о той штуке! — отрезала Ласи и посмотрела на меня с сомнением. — В этом нет никакого смысла. Всю прошлую зиму я спала на кушетке у сестры в Бруклине, пытаясь найти жилье поближе к колледжу. Но на Манхэттене все слишком дорого, а жить вместе с кем-то… этим я была уже сыта по горло.
— Ну, большое спасибо, — сказал Роджер.
— Но потом начальник моей сестры сказал, что у него есть сведения о доме, который нужно быстро заселить, — продолжала Ласи, проигнорировав его. — Целый этаж полностью съехал, им срочно требуются новые жильцы. Вот почему так дешево. Очень дешево. — Ее голос звучал безразлично.
— Ты не слишком рада этому, — констатировал я. — Почему?
— Мы подписали договор только на тот срок, на который он был заключен с первыми жильцами. Осталось всего два месяца. На седьмом этаже только и говорят о том, что арендную плату будут повышать, выживая нас одного за другим.
Я пожал плечами:
— А я-то чем могу помочь?
— Ты знаешь больше, чем говоришь, парень, — решительно заявила она.
Уверенность в ее глазах не позволила мне даже рта открыть — я не стал ничего отрицать. Ласи пристально на меня посмотрела; теперь она совершенно точно знала, что никакой я не потерянный давным-давно родственник.
— Здесь что-то произошло, — продолжала она. — Нечто такое, что владельцы хотят скрыть. Мне нужно знать, что именно.
— Зачем?
— Это даст мне средство для достижения своей цели. — Она наклонилась вперед, с силой вцепившись в диванные подушки, аж костяшки пальцев побелели. — Я не собираюсь возвращаться к сестре на кушетку!
В точности как я сказал: ярость дьявола не идет ни в какое сравнение.
Я вскинул руки в знак капитуляции. Чтобы узнать от нее еще что-нибудь, мне придется рассказать ей часть правды, но понадобится время на сочинение подходящей истории.
— Ладно. Я расскажу тебе, что знаю, — сказал я. — Но сначала… покажи мне ту штуку.
Она улыбнулась.
— Я как раз собиралась это сделать.
— Это такая крутая штука! — вставил Роджер.
Они явно уже делали это прежде. Не сговариваясь, две другие девушки выключили лампы около кушетки. Роджер щелкнул выключателем на кухне, вернулся к остальным и уселся со скрещенными ногами перед белым пространством стены, почти как если бы это был телевизионный экран.
Стало темно, комнату освещали только оранжевые отблески далеких уличных фонарей Нью-Джерси и голубоватая полоска света ночника из-под двери ванной. Другой парень встал с кресла, отодвинул его с нашего пути и развернулся таким образом, чтобы тоже видеть пустую белую стену.
— Это слайды, что ли? — спросил я.
— Ага. — Роджер захихикал и обхватил руками колени. — Включай проектор, Ласи.
Она заворчала, нырнула под кофейный столик, вытащила оттуда толстую свечу и коробок спичек. Осторожно — из-за темноты — пересекла комнату, опустилась на колени перед белой стеной и прислонила свечу к плинтусу.
— Чуть подальше, — посоветовал Роджер.
— Заткнись! — огрызнулась Ласи. — Я делала это чаще тебя.
В ее руке вспыхнула спичка, она поднесла ее к фитилю. Еще до того, как аромат сандалового дерева хлынул в мои ноздри, я почувствовал человеческий запах нервного предвкушения.
Стена замерцала, словно пустой киноэкран, крошечные выпуклости штукатурки отбрасывали удлиненные тени, точно миниатюрные горы на закате. Крапчатая текстура стены проявилась сильнее, и мое зрение инферна, обостряющееся в сумерках, отмечало каждый дефект. Я мог видеть, как торопливо, неровно двигались вверх и вниз валики, когда стену красили.
— На что мы смотрим? — спросил я. — На то, как неумело красили стену?
— Говорил же я! — воскликнул Роджер. — Отодвинь немного.
Ласи заворчала, но отодвинула свечу от стены. Появились слова…
Они слабо мерцали в полумраке, буквы расплывались. Чуть более темный слой краски проступал через верхнее покрытие, как часто случается, если домовладельцы не утруждаются грунтовкой стен.
К примеру, когда они сильно торопятся.
На стене появилось:
Как мИло что приДЕтся Съесть егО
Я подошел к стене, вблизи темный слой был менее заметен. Провел пальцами по буквам, дешевая краска на водной основе ощущалась сухой, как мел. Ногтем я процарапал краску на расстоянии примерно взрослой анкилостомы. Теперь темный цвет стал виден яснее. Я поднес ноготь к носу и принюхался.
— Парень, это странно, — заметил Роджер.
— Обоняние самое чувствительное из наших ощущений, Роджер, — объяснил я, не упоминая, к чему именно оно чувствительно: к этилмеркаптану, веществу, образующемуся на гниющем мясе и испускающему резкий запах.
Сделав один-единственный вдох, ваш нос в состоянии засечь одну четырехмиллиардную долю грамма этого вещества. Мой нос был примерно в десять раз лучше. Также я не сообщил Роджеру, что, один раз понюхав, уверенно знал — надпись сделана кровью.
Хотя это была не только кровь. Отковырнув острым, как сталь, ногтем поверхностный, торопливо наложенный слой краски, я ощутил запах всех тканей человеческого тела. Железистый привкус крови смешался с мучнистым запахом костей, соленостью мышц, тухловатым запахом печени и этилмеркаптановои эманацией кожной ткани. Непрофессионалы прибегли бы к термину «хрящ».
Здесь были и другие, более резкие запахи — химических реактивов, с помощью которых пытались вывести надпись. Однако к тому времени, когда ее обнаружили, кровь уже глубоко впиталась в штукатурку, где и оставалась до сих пор. Ее закрасили, но буквы остались.
Нет, вы только подумайте: дешевая краска на водной основе? Что случилось с домовладельцами Нью-Йорка?
— Какого черта ты делаешь? — спросила Ласи.
Я повернулся и увидел, что все сидят и таращатся на меня. Надо же, я забыл, как нормальным людям не нравятся, когда кто-то принюхивается.
— Ну… — начал я, пытаясь найти приличное оправдание остатку рома в своем организме.
Что же сказать? Прозвенел звонок.
— Пицца прибыла! — Роджер вскочил и бросился к двери.
— Очень кстати, — пробормотал я.
У меня были основания чувствовать сильный голод.