Будуар Анжелики - Жетем Валери. Страница 29

— Черт побери, да ты хоть посмотри, что я принес! — воскликнул Расин.

— Что бы ты там ни принес, это никак не может быть важнее заботы о душе нашего ребенка, — назидательным тоном проговорила Катрин.

Расин опустился на стул, обхватил голову руками и пробормотал:

— Почему я не ушел в монастырь?

Что ж, за все нужно платить…

…По дворцу будто бы пробежал порыв сильного ветра, вызвав заметное ускорение движения в коридорах и залах, где на все лады повторялось слово «охота».

Как я понял из разговоров придворных, король неожиданно назначил выезд на охоту утром следующего дня, при этом ограничив число охотников до ста человек, за чем последовало множество горестных вздохов и едкого злословия в адрес счастливчиков, чьи имена были со всей торжественностью оглашены церемониймейстером.

Я понял, что теперь придется ночевать во дворце, и отправился на поиски места, где можно было бы спокойно отдохнуть после столь напряженного дня.

Проходя мимо королевской приемной, я заметил, что ее двери едва прикрыты и решил избрать это помещение местом ночлега, спокойствие которого гарантировали два швейцарских гвардейца с алебардами, стоящие справа и слева от входа. Проскользнув мимо этих достойных стражей, я оказался в приемной, где нащупал в темноте обитую бархатом банкетку и улегся, вытянув гудящие от усталости ноги.

Но очень скоро мне пришлось раскаяться как в выборе места ночлега, так и в своей уверенности касательно добросовестности швейцарских гвардейцев, призванных его охранять.

Приемная наполнилась шелестом юбок, звяканьем шпор, приглушенными голосами и характерными звуками, в происхождении которых не смог бы, пожалуй, усомниться даже младенец. Услышав приближающиеся к моей банкетке шаги, я скатился на пол и прилег на ковре в углу, но заснул лишь перед рассветом, когда искатели ночных приключений упорхнули, будто нетопыри при первых утренних лучах…

V

Последний писк моды

Утром следующего дня Анжелика вместе с остальными приглашенными отправилась на королевскую охоту, куда я не мог за ней последовать, поскольку все охотники передвигались верхом, так что пристроиться незамеченным, даже если вы невидимка, на крупе чьей-либо лошади было абсолютно невозможно.

Я остался во дворце, наблюдая, слушая, жадно впитывая в себя аромат неповторимой эпохи, которая наложила свой элегантный отпечаток на все иные эпохи, как совпадающие с нею в историческом времени, так и последующие…

Среди прочих ее особенностей следует особо отметить ту, что двор Людовика XIV был признанным законодателем европейской моды.

Придворный костюм каким-то непостижимым образом органично сочетал в себе оба господствующих в искусстве и архитектуре того времени стиля: барокко и классицизм. С одной стороны — вычурность, обилие украшений и драгоценностей, с другой — гораздо большая, чем еще в начале XVII века, строгость линий.

Стиль барокко

Например, женское платье стало одновременно и более нарядным, и более открытым, обнажая плечи и значительную часть груди, что ранее, скажем, при дворе феноменально развращенного Генриха III, было бы воспринято как верх неприличия.

Кардинально изменился силуэт женского платья. Такая техническая новация, как корсет, позволила достичь эффекта узкой талии при соблазнительно широких бедрах, что достаточно убедительно указывало на несостоятельность средневековой асексуальности.

В конце первой четверти XVII столетия, когда по Европе катился огненный смерч Тридцатилетней войны, мода в значительной мере испытывала на себе влияние всеобщей милитаризации, но во второй половине века, когда война окончилась, наступила резкая разрядка батального азарта, как это всегда бывает с приходом безмятежного мирного времени.

Милитаризация еще некоторое время проявлялась в мужском костюме, но лишь в общих тенденциях, как это можно было наблюдать на примере такого вида мужской придворной одежды, как жюстокор (just-au-corps), крой которого был заимствован у военной формы.

Жюстокор очень скоро стал своеобразной униформой короля и его приближенных. Это был род сюртука с прилегающим силуэтом, расширенным книзу, с поясом-шарфом по линии талии и множеством мелких пуговиц. Рукава, сверху узкие, книзу заметно расширялись и заканчивались широкими отложными манжетами.

Под жюстокор надевали контрастирующий с ним по цвету камзол, облегающий, без рукавов и воротника, короче жюстокора примерно на 10–15 сантиметров.

Еще одна деталь мужской одежды — веста — разновидность камзола, распашная, с короткими рукавами, надеваемая под жюстокор.

Образ мужчины-рыцаря, характерный для периода Тридцатилетней войны, во второй половине века сменился образом мужчины-придворного, мужчины — галантного кавалера, но при этом сохранившего молодцеватость воина.

Военная форма также претерпела значительные изменения в сторону легкости и элегантности. Короткие испанские штаны в виде надутых шаров, крайне неудобные и сковывающие движения, заметно удлинились и приобрели свободный силуэт. Узкий пояс сменился широкой кожаной перевязью, на которой была привешена шпага, а также целый ряд подсумков и пороховниц. Со временем нарядная парчовая перевязь стала принадлежностью и цивильного костюма.

Жюстокор

Впрочем, господа военные отнюдь не гнушались парчой и золотым шитьем на своих перевязях, о чем свидетельствуют достаточно характерные эпизоды из «Трех мушкетеров» и биографии подлинного д’Артаньяна.

Туфли, в которых было крайне неудобно передвигаться по пересеченной местности во время военных действий, сменились высокими, выше колен, сапогами, как правило, желтыми, с широкими голенищами и раструбом, на каблуках, оснащенными отчаянно звенящими шпорами.

Такое нововведение, как каблук, было прямым следствием того, что по мере развития огнестрельного оружия рыцарские доспехи становились все более легкими и защищали уже не все тело всадника, а лишь верхнюю его часть, оставив ногу без надежного стального прикрытия, имеющего специальный упор для фиксирования ступни в стремени.

Роль такого упора теперь должен был сыграть каблук. Каблуки, как правило, были разных цветов и оттенков, но красные считались исключительной привилегией дворянства.

Военные носили довольно элегантные желтовато-коричневые куртки из буйволовой кожи.

Принадлежностью офицерской формы стал колет из такой же кожи, украшенный галунами и позументами. Он в достаточной мере мог заменить стальной панцирь.

В прошлом, XVI, веке панцири и шлемы с забралом были характерной принадлежностью военной формы, как и полный доспех, защищающий все тело, но в XVII столетии их сменили гораздо более легкие нагрудные кирасы и шлемы — каски. Эти доспехи принято было делать воронеными (отсюда «черные всадники» — рейтары).

Понятие о единообразии военной формы возникло в ходе Тридцатилетней войны, когда шведский король Густав II Адольф ввел для своих полков одежду определенного цвета, но окончательно решил проблему создания военной униформы Людовик XIV, который, создав регулярную армию, приказал, чтобы на парадах его полки маршировали в сюртуках (от surtout) одного покроя, одного цвета и с одинаковым количеством пуговиц.

Прообразом военного сюртука, по указанию короля, послужил жюстокор.