Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона - Перумов Ник. Страница 5

– Почему же эти Мудрые ещё не завоевали весь мир?

– Потому что им он не нужен, разве это так трудно понять?

Алиедора осеклась.

– Они скрываются, – подумав, сказала она наконец, в душе досадуя, что ловкий дхусс всё-таки втянул её в разговор. – Раз скрываются, значит, боятся. Раз боятся, значит, есть причина. Если есть причина, то её надо устранить. Тогда исчезнет и страх.

– Ты даже не представляешь, насколько права, – с неподдельным жаром вдруг произнёс дхусс. – Ты даже не представляешь… Мудрые действительно живут в вечном страхе. Даже нет, не страхе – в ужасе. Всё их существование – это отыскание угроз, мыслимых и немыслимых. Отыскание и противодействие.

– Кто сидит и прячется, – фыркнула Алиедора, – тот проиграет. Он обречён. Надо наступать. Так меня учил кор Дарбе… и я с ним согласна.

– Кор Дарбе? – недоумённо переспросил дхусс, и Гончая тотчас с досадой прикусила язык.

Она как-то упомянула, что побывала в кубе у северных варваров, но в иные подробности не вдавалась.

Алиедора помедлила. Всё, что она скажет, может быть обращено против неё. Так учили в Некрополисе, и с этим она была совершенно согласна.

– Предводитель северян, – коротко бросила она.

– Прими моё сочувствие, – после паузы осторожно проговорил Тёрн. – Я знаю, кто они такие, кому поклоняются и какие приносят жертвы. Про их куб… мой учитель называл это «вместилищем», тоже довелось слыхать. Что же они с тобой сделали, Алиедора, что они с тобой сделали…

Он не лгал, проклятье. Таким голосом не лгут. Или как раз нет, как раз таким и лгут, такой используют, чтобы втереться в доверие.

Гончая сжала зубы. Отсюда не выбраться, помни, если размякнешь и начнёшь рыдать на шипастом плече.

– Да, – как можно спокойнее и равнодушнее сказала она. – Я была у варваров. Ничего особенного. Некрополис бы их изрубил, как кухарка флаки для осенней трапезы.

– Они поклоняются некоему божеству… – начал Тёрн.

– Белому Дракону, – перебила Алиедора. – Язычники, коим неведом свет истинной веры, – что с них возьмёшь? – Последнее было сказано, само собой, не просто так.

– Они приносят ему кровавые жертвы. И не просто жертвы…

– Как и все дикие племена.

– Выучила в Некрополисе, Алиедора?

– Да.

– Что они с тобой делали? Как ты там оказалась? Захватили в плен?

– Это не твоё дело, любознательный дхусс. Я выжила – этого достаточно. Давай поговорим о том, как станем отсюда выбираться.

Короткий смешок.

– Иногда лучше подождать, пока тюремщики сами отопрут твой замок, Алли.

– Не верю, – фыркнула Алиедора. – Тюремщики отпирают дверь тогда, когда это нужно им, а не тебе. И потом… я так и не поняла насчёт иного мира…

– Мудрые всегда отличались большим умением играть с бытийными планами – ты понимаешь, что это значит?

– Понимаю, – оскорбилась Алиедора. – Не считай Гончих тупыми убийцами, Тёрн.

– Я был бы последним, поверившим в такое. Помнишь, я говорил о Гончей, которую нам, нашему кервану, довелось спасать в самом начале?

– Провалами памяти не страдаю. Но я ведь уже сказала – ничего о ней не знаю. Я была лучшей из лучших, Тёрн. Такие, как я, не должны обременять себя знаниями о рядовых, исполняющих приказы.

– Ты самонадеянна, – с оттенком осуждения заметил дхусс.

– Какая есть, – равнодушно отозвалась Алиедора. – Сокамерников, как и родителей, не выбирают. Тебе придётся смириться с моим самонадеянным соседством.

– Я очень рад нашему соседству. Жаль только…

– Что?

– Что этакая сила из-за твоей самонадеянности не послужит тому, чему должна послужить.

– Это ты мне укажешь, что ли, чему или кому служить? – ухмыльнулась узница.

– Нет, не я, но…

– Отделываешься пустыми словесами, дхусс? Мол, жизнь подскажет, судьба направит? Ерунда. В Некрополисе правильно говорили, что нет никакой «жизни» и нет никакой «судьбы», а только то есть, что ты сам сотворил.

– Я говорю то же самое. А твоя сила… твоя сила должна защищать и оберегать.

– Тьфу! Хватит с меня красивых сказок, дхусс. Поговорим лучше о том, что станем делать, когда, как ты сказал, тюремщики сами откроют замóк. Что мы увидим?

– Что увидим? – эхом откликнулся дхусс, и Алиедоре показалось, что в темноте его глаза вспыхнули алым. – Увидим, скорее всего, западную гавань Смарагда – Виэсе. Белые башни над аквамариновым морем. Розоватые стены, такого камня больше нет нигде в пределах Райлега. Над входом в бухту нависают огромные полукруглые рондели, в тёмных бойницах всегда наготове метательные орудия. За портом – город. Вернее, по вашим людским меркам – городок. Там нет сточных канав, нечистоты не текут по улицам, там замощён даже самый мелкий проулок…

– Подумаешь! – ревниво перебила дхусса Алиедора. – В Некрополисе тоже нет сточных канав. И там тоже ничего нигде не течёт. Нечего зря похваляться.

Дхусс негромко усмехнулся.

– Бросаешься защищать Некрополис? Ему это не требуется, поверь. Я знаю, о чём говорю. Могу даже назвать кое-кого из Мастеров, с кем довелось… столкнуться, скажем так.

– Вот даже как? И с кем же именно?

– Скажем, Мастер Латариус. О, вздрогнула, несмотря на всю выдержку. Тебе он ведь тоже знаком?

– Не твоё дело. – Откуда он может знать Латариуса?! Что за странная игра? Нет, нет, ему ничего из неё не вытянуть. Не стоит начинать дорогу к трону Некрополиса с постыдных признаний.

– Не моё так не моё. – Дхусс явно не желал спорить. – Но вообще-то поговорить о стране Мастеров Смерти я бы не отказался.

– Кажется, ты начал рассказывать о гавани Виэсе, – напомнила Гончая. – Это, я б сказала, сейчас куда важнее. Везут нас именно туда, если, конечно, ты не ошибся.

– Не ошибся. В городке нет ни трущоб, ни богатых кварталов – потому что на Смарагде нет ни богатых, ни бедных. Все равны. Отличаются личными способностями и заслугами, но не «родовитостью» или накопленным золотом.

Алиедора презрительно фыркнула. С этим она уже сталкивалась – в Некрополисе, где аристократия отсутствовала как таковая. Ничего, это она исправит, как только вырвется отсюда и займёт достойное её положение среди Мастеров.

А в том, что она вырвется, Алиедора не сомневалась. Время шло, эликсиры она не употребляла, однако урона в силах не чувствовала.

А дхусс всё говорил и говорил, и Гончая словно наяву видела всё это – неправдоподобные чистые улочки, невиданные на севере деревья и лианы с яркими цветами, более похожими на птиц, и птиц, больше похожих на цветы. Стены не нависают, не давят путника, напротив, сплетённые из одного лишь каменного кружева, они словно подхватывают оказавшегося в Виэсе, помогая сбросить груз и усталость дороги. Резные раковины, поднимающиеся над островерхими крышами, словно ладони, собирают лёгкие ветра, направляя их по нешироким улочкам и заставляя сметать в море пыль и мелкий сор. На восток из городка убегает дорога – мощённый белыми плитами тракт, главный тракт острова. Он тянется вдоль Хрустальной, самой большой реки острова, хотя правильнее будет сказать – речки, по меркам что Меодора, что Долье.

А ещё дальше на восток – горы. Их пики остры, словно копья, и покрыты вечными снегами, хотя горы куда ниже тех же Реарских. Высоко в тех горах стоит башня, тонкое лезвие, вонзённое в податливое небо, – чёрная блестящая сталь, сваренная в подземных пещерах Оружейников, где рождаются лучшие мечи этого мира. Это башня Затмений, одна из шести цитаделей, возведённых Мудрыми, магами-правителями Зачарованного острова. Когда-то хозяева Смарагда владели также и Луалом, соседним, куда бóльшим островом; но оттуда пришлось бежать, когда на зелёных берегах высадились первые отряды людей. На Луале остались три башни – Пространств, Звёзд и Глубин. Туда до сих пор втайне пробираются отряды со Смарагда: башни сами по себе могучие артефакты, которые не разобрать и не перенести на новое место. На Смарагде таких башен тоже три – облицованная бирюзой башня Океанов на крайней южной оконечности острова, тёмно-синяя с разбросанными по поверхности золотыми искрами башня Полуночи на крайнем севере и, наконец, самая главная – уже упоминавшаяся башня Затмений в горах, чёрная, как первородная тьма.