Диаммара - Фьюри Мэгги. Страница 2

Дульсина не могла сразу ответить: на нее тоже навалилась печаль. Она вспомнила, как в праздник Солнцеворота потеряла в Пассаже Занну, дочку Ваннора, а Мара и госпожа Ориэлла выудили девочку из толпы и целой и невредимой привели к экипажу. Эти две молодые женщины, воительница и волшебница, всегда спешили на помощь друзьям с отвагой и решимостью, свойственными юности. Они так много пережили с тех пор — и вот обе пропали.

— Ну же, выкладывай, — прервал ее мысли Харгорн. — Зря я завел этот разговор, только расстроил тебя… Но я не завидую тем, кто осмелится встать на пути у Мары и Ориэллы. А от этого выводка мокрых куриц, — он кивнул в сторону остальных, — нам с тобой толку мало. Но, благодарение богам, здесь есть два человека, готовых ради них пораскинуть мозгами.

Дульсина улыбнулась. Они с Харгорном стали хорошими друзьями еще с тех пор, как старый воин тайком провез ее в Долину, куда Ваннор строго-настрого запретил ей являться.

— Госпожа Эйлин в горе и ярости, — сказала она, — а остальные больше похожи на безголовых цыплят, чем на мокрых куриц. Тем не менее до наступления ночи нам необходимо разбить лагерь.

— Не волнуйся, — ободрил ее Харгорн, — я быстренько приведу их в чувство и заставлю работать. Ты возьми в прежний лагерь несколько человек и принеси оттуда все, что нужно, а я с остальными пока построю навес.

Он поспешил отдавать приказания, и Дульсина заметила, что его меч остался торчать на берегу. Харгорн никогда не отличался рассеянностью, подумала она. Неужели годы берут свое?

— Харгорн, ты забыл меч! — окликнула она ветерана. Он оглянулся и покачал головой:

— В несчастьях наших прежде всего повинно оружие. Я покончил с войной, Дульсина, не лежит у меня больше душа к этому делу. С сегодняшнего дня я никогда не возьму в руки меч.

Выйдя наконец из оцепенения, Паррик с испугом обнаружил, что уже смеркается. Пока он стоял столбом, бормоча ругательства, Дульсина и Харгорн были вынуждены управляться одни. Правда, они прекрасно обошлись и без него, но ведь могли и не обойтись, подумал начальник кавалерии, и ему стало стыдно.

— Не бери в голову, — утешила его Дульсина. — Главное было перетащить барахло из старого лагеря, а дальше все пошло легче. Сухих дров в лесу полно, а при пожаре погибло столько зверья, что даже охотиться не пришлось — просто иди и подбирай дичь.

Она говорила нарочито бодро, но по ее бледному лицу Паррик понял, какое впечатление на нее произвели следы кровавой резни, которые она видела по дороге.

Когда Дульсина упомянула о дичи, нос Паррика сразу же учуял аромат жарящегося мяса. Он огляделся. Совсем рядом на шестах были растянуты шкуры, плащи и одеяла — импровизированный лагерь, — а на берегу озера, словно маяк, пылал огромный костер и несколько маленьких костерков, на которых готовилась пища.

— Я могу чем-то помочь? — виновато спросил Паррик.

— Да, — ответила Дульсина. — Ты можешь успокоить, во-первых, свою подругу Сангру, а во-вторых, этого горемыку, которого ты приволок из южных странствий.

Паррик вгляделся в сгущающуюся темноту и различил у костра Язура и Сангру, которые сидели рядышком, держась за руки, и были поглощены разговором.

— Эти двое как будто и без меня неплохо обходятся, — пробормотал он. — А где Ваннор?

— Зачем тебе Ваннор? — резко вскинула голову Дульсина. — Давай-ка ступай, поддержи своих юных друзей в трудную минуту, а с Ваннором я сама разберусь. Нечего ему рассиживаться как клуша, отправлю его на переговоры с волшебницей Эйлин. Боги свидетели, кому-то же надо это сделать!

Увидев, что приближается смертный, Эйлин в раздражении выругалась и уперла кулаки в боки. Когда ее незваные гости принялись разбивать лагерь рядом с буковой рощицей, где когда-то устроил себе жилище Форрал, она почувствовала укол старой боли, которая давно должна была бы умолкнуть, и пошла по обугленному деревянному мостику на свой заветный островок. Она желала уединиться и была уверена, что уж туда-то за ней никто не посмеет идти. Выходит, она ошибалась, но, когда гость приблизился и Эйлин узнала его, она подумала, что ничего удивительного в этом нет.

Приезжая навестить мать, Ориэлла не раз рассказывала о Ванноре, а в последнее время Эйлин сама часто видела его в волшебном окне, и на нее произвел впечатление тот профессионализм в сочетании с уважением, с которым он управлял этой шайкой бунтовщиков, заполонивших ее Долину. И все же, несмотря на симпатию, которую она испытывала к этому человеку, ей был неприятен его визит.

Без сомнения, он прибыл, чтобы обсудить возможные последствия исчезновения Элизеф и Ориэллы. А может быть, их беспокоит Миафан? Какую роль играл в этой драме Верховный Маг? Что он теперь предпримет? Волшебница вздохнула. «Да простят меня боги, — сказала она себе, — сейчас я не в состоянии об этом думать». Она понимала, что это важно и ей придется этим заняться, но только не сейчас. Сейчас у нее было слишком тяжело на сердце и совсем не осталось сил, чтобы думать о будущем.

Закат окрашивал небо в багровые тона. Эйлин посмотрела туда, где лежали руины ее прежнего жилища. После исчезновения Пламенеющего Меча ее башня вернулась на остров, по, увы, в разрушенном виде. Иссеченные ветрами и непогодой стены, торчащие балки, обвалившиеся потолки, разбитые окна — смотреть на это не было сил. «Как же я снова ее отстрою? — с тоской подумала Эйлин. — Я ведь даже не знаю, с чего начать…»

— Мы, твои смертные друзья, будем счастливы послужить тебе, госпожа, если ты нуждаешься в помощи. Это непосильный труд для одного человека.

Волшебница в изумлении обернулась на эти слова. Ван-нор словно прочел ее мысли.

— В помощи смертных я не нуждаюсь! — огрызнулась она. Как посмел этот жалкий человечишка предположить, что она не в состоянии сама восстановить собственный дом?! Ваннор низко поклонился, но ничего не сказал. Молчание пропастью пролегло между ними. Купец терпеливо ждал, но волшебница гордо отказывалась заговорить, и тогда он нарушил молчание.

— Госпожа, на другом берегу есть пища, огонь и компания, — сказал он мягко, словно не слышал оскорбительной реплики Эйлин. — Не перейти ли вам мостик, чтобы присоединиться к нам?

Эйлин не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Его добрый участливый голос и без того причинял ей муку, а если она еще увидит в его глазах сочувствие и сострадание — Эйлин не сомневалась, что именно их она и увидит, — то крепость гордыни, возведенная ею, разлетится вдребезги. Она не могла позволить себе разреветься на глазах у этого человека.

— Я не нуждаюсь в вашем участии! — выпалила она с яростью. — Провалитесь вы с вашей едой, огнем и компанией! Вам нечего здесь делать, и я хочу, чтобы завтра же вы убрались отсюда, иначе вам не поздоровится! — Она наконец взглянула ему в лицо. — Это моя Долина. Моя!

Ваннор, на которого ее угрозы явно не произвели впечатления, посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом.

— Как пожелаете, госпожа, — сказал он наконец. — Никто не собирается оспаривать ваши права на эту местность. Но если мы можем вам чем-нибудь помочь… — Он оборвал себя и, покачав головой, тихо пробормотал:

— Хотя нет… Куда там… Ваша дурацкая гордость никогда не позволит вам просить помощи у смертных или принять эту помощь. Скорее вы предпочтете умереть здесь от голода, холода и одиночества.

Тут Эйлин не выдержала и обрушила на голову Ваннора поток бранных слов, чувствуя несказанное облегчение, что нашла в конце концов мишень для своей ярости. Ваннор спокойно смотрел на нее — ну да, так и есть: на его лице была написана жалость, которую она так боялась увидеть. Внезапно волшебница осознала, как она выглядит со стороны: растрепанная безумная ведьма, цепляющаяся за остатки прежней гордости, смешная и жалкая одновременно. Это ее образумило, и она замолчала на полуслове.

Ваннор склонил голову в знак уважения.

— Госпожа, — просто сказал он, — Ориэлла дала мне немало поводов побольше узнать о легендарной гордости и бурном темпераменте Волшебного Народа, но от этого я не стал уважать и любить ее меньше.