Город - Геммел Стелла. Страница 31

Дун еще никогда не испытывала подобного страха. Все произошло очень быстро: вот дождевая вода поднялась по щиколотки, а потом сразу по грудь! Река, только что безмятежно струившаяся в полулиге к северу, внезапно захлестнула весь центр лагеря. Люди теряли опору под ногами, их смывало, точно крыс, угодивших в ливневый водосток.

Она с головой окунулась в грязно-бурую воду, и та сразу залила ноздри и рот. Дун принялась барахтаться, кое-как всплыла и перевела дух, но потом запаниковала и снова пошла ко дну: толстые хлопковые штаны, кожаный камзол и сапоги тянули ее вниз. В это время сильная рука схватила ее за шиворот и вытащила на поверхность. Лицо оказалось над водой, она судорожно втянула воздух. Потом вцепилась в державшую руку, отчаянно молотя ногами в поисках опоры. Тут их обоих, ее и спасителя, ударило по ногам тяжелое тело в доспехах, мертвое или живое, поди разбери. Дун отбросило в сторону, она опять окунулась с головой, а дружескую руку сбросило с воротника.

Всюду кругом была грязная густая вода, Дун даже не могла понять, где верх и низ. Все стало серым, она почувствовала, что теряет сознание.

«Хоть какое-то облегчение, – вяло подумала она. – Уж лучше, чем тонуть…»

Но глубоко внутри все-таки трепыхнулась последняя искра воли, и те же руки снова сгребли ее за плечи и выволокли наверх.

– Дыши, Дун! – надсадно заорал прямо в ухо чей-то голос. – Дыши!

В груди жгло, она слишком устала, чтобы дышать. Прохладная темнота заворожила ее. Она попыталась высвободиться, уйти от назойливого голоса…

Время тянулось ужасающе медленно. Когда сознание начало как следует возвращаться, она лежала на спине. Жесткие руки поддерживали ее сзади. Вода больше не заливала лицо, легкие были чисты и свободны. Какая роскошь – вволю дышать! Все же через лицо перекатилась волна, затекла в горло, девушка стала слабо отплевываться. Но спасительные руки держали крепко. Чужая ладонь даже приподняла ей подбородок, чтобы не уходил под поверхность.

Чуть позже под каблуками сапог возникла долгожданная твердь, и Дун наконец-то обрела опору. Спаситель выпустил ее. Дун навзничь завалилась в мелкую воду. Она привстала на трясущиеся ноги и огляделась. Ее, оказывается, выволокли на небольшое возвышение, увенчанное двумя серыми валунами. Горушка тоже была залита, но здесь вода едва достигала коленей, так что камни торчали из потока. Здесь же собрались десятки солдат – вымокших, безоружных, ослабевших в схватке с водой.

– Ты в порядке? – спросили ее.

Она обернулась. Говорил тот северянин, в рыжих косичках, что еще фыркал по поводу ее положения служанки.

– Это ты, что ли, меня спас? – Дун нахмурилась.

– Я видел, как тебя выудила Индаро, но потом вы обе снова стали тонуть. Тут я и понял, что плавать ты не умеешь.

Она прислушалась к себе и поняла, что мужик ей по-прежнему не нравится. Невзирая на спасение жизни.

– Спасибо, – сказала она, постаравшись, чтобы прозвучало сердечно. И заново огляделась. – А где Индаро?

– Да жива она, жива. Во-он там сидит…

Он указал на запад, и Дун в самом деле разглядела Индаро, склонившуюся над пострадавшим. Дун помахала ей рукой. Индаро тоже увидела ее и кивнула.

Северянин уже отвернулся.

– А друг твой где? – спросила Дун.

– Не знаю. Хочу пойти поискать.

– Ты ранен… – Она увидела у него на руке кровь.

Рыжий мельком глянул на свою руку и передернул плечами.

– Я тебе помогу друга искать, – предложила Дун, охваченная желанием хоть как-то помочь.

Он вновь пожал плечами. Потом кивнул:

– Он отзывается на имя Малачи.

– А тебя как зовут?

– Ловчий.

Дождь успел прекратиться, вода отступала на глазах. Река, похоже, возвращалась в берега. Всюду, сколько хватало глаз, виднелись тела – мертвые и полумертвые, раненные, сбитые с толку внезапной напастью. Там, где поглубже, плавали трупы людей и лошадей. Их медленно уносило на север, в сторону реки. Кто еще держался на ногах – шли вброд, пытаясь добраться до относительно сухих мест. На возвышенности, где стояла Дун, становилось все многолюднее. Кто-то уже влез на плоские вершины валунов и распростерся там ни жив ни мертв. Все выжившие были с головы до пяток в грязи и почти все покалечены. Стихия потрепала их не хуже любой битвы.

Дун пустилась в путь среди тел, вглядываясь в лица мертвых и живых, пытаясь найти северянина по имени Малачи. Сумеет ли она узнать его, даже если найдет? На каждом были такие слои грязи, что черты не вдруг разберешь. Помнится, Малачи был седым и коротко стриженным, он носил разновидность алой формы, принятую у северян, дополненную бисерным поясом, а на камзоле была меховая отделка…

Скоро она наткнулась на знакомую женщину: та еле шевелилась, того и гляди утонет. Дун оттащила ее туда, где было повыше, и тогда только заметила, что ноги у той раздроблены. Дун села подле нее и держала ее за руку, пока та умирала. Потом встала и направилась дальше. Воздух постепенно очищался, зона видимости расширялась. Вскоре Дун шагала уже по твердой земле, а чуть позже нашелся и Малачи. По виду целый и невредимый, он накладывал другому солдату на ногу импровизированный лубок. Раненый, мальчишка едва ли шестнадцати лет, все не приходил в себя.

– Живой хоть? – спросила она, опускаясь рядом на корточки.

– Вырубился от боли. – Малачи поднял глаза. – Перелом скверный такой… – Разогнул спину и вздохнул. – Чего доброго, от заразы помрет.

– Тебя Ловчий искал.

– Мамочка заботливая, – хмыкнул Малачи. – А ты что, и ему прислуживать подрядилась?

Он встал и начал озираться, словно выискивая других пострадавших.

Краска бросилась Дун в лицо. Понятно, он шутил, но она чувствовала себя задетой. Потом вспомнила, что Малачи, вообще-то, славился отсутствием чувства юмора, и выдавила кривую улыбку.

И в это время вдруг стало совсем тихо. Смолкли все звуки, и без того приглушенные грязью. Все замерло. Дун увидела, как Малачи застыл и оглянулся. Он смотрел прямо на нее, его губы двигались. В первое мгновение она ничего не смогла разобрать, но потом услышала нечто запредельное:

– Полезли!

Она повернулась в южную сторону и увидела надвигающийся строй. Синяки шли в атаку по мелководью, грязная вода сдерживала их движение, но совсем остановить не могла. Некоторое время Дун просто таращила глаза, не в силах поверить. Атакуют? Как? Каким образом? Их ведь тоже смыть могло? Потом она стала озираться, не видно ли где меча. Все оружие было глубоко погребено в воде и грязи. У Дун остался при себе только нож на поясе.

Синяк, выскочивший далеко вперед, первым бросился на нее, вопя боевую песню и целя в ребра копьем. Однако он был не очень проворен, его ноги вязли в густой скользкой грязи, и Дун легко уклонилась от острия. Нападающий врезался в нее всем телом, и она всадила нож ему под нагрудник, а потом что есть силы рванула в сторону. Он стал валиться, и она выдернула меч у него из ножен.

Это оказался палаш, слишком тяжелый для нее. И слишком длинный. Ну да выбирать не приходилось. Она поудобнее перехватила обеими ладонями рукоять и сама устремилась на супостатов. Набрала полную грудь воздуха и разразилась пронзительным переливчатым улюлюканьем, по которому ее узнавали в бою. Малачи быстро покосился на нее и расплылся в улыбке. Он держал по мечу в каждой руке.

Синекожие лавиной насели на них.

В подобных сражениях Дун еще не приходилось бывать. Все происходило невероятно медленно. Обе стороны тяжело вспахивали ногами липкую жижу. Правда, синяки удивительно быстро сумели вооружиться и построиться для атаки, а воины Города шарили на дне, судорожно отыскивая мечи, нагрудники, шлемы и копья, между тем как враги были уже совсем рядом…

Очень скоро Дун обнаружила, что равнина, на которой они дрались уже больше года и которую она считала плоской как блин, на самом деле изобилует рытвинами. На дне отступающего потока оказалось полным-полно всяких ям и нор, где можно было либо споткнуться, либо некстати попасть ногой и застрять.