Умри, ведьма! - Первушина Елена Владимировна. Страница 29

— Так вот, о колдовстве, — продолжал Сайнем. — Прежде всего мне нужно будет примерно полкотелка коровьего навоза.

— Навоза?

— Причем свежего. Лучше даже горячего. Ты уж, дружище, постарайся, достань. Дальше, твой брат дарил тебе что-нибудь?

Армед указал на тяжелое золотое запястье.

— Отлично, отдашь мне. Дальше. Аин носит под одеждой поясок из змеиной кожи. Попросишь у нее и тоже принесешь. И последнее. Добудь кусок стрелы, что вытащили из ноги того парня, которого подстрелили у переправы. Вот и все, пожалуй. Если завтра все соберешь, послезавтра перейдешь речку как по писаному. Идет?

— Идет. Справишься — за мной подарок.

— Не надо, обойдусь. Хочешь одарить, расскажи, почему вы с гор сошли, а леса не боитесь.

Армед рассмеялся:

— А чего нам бояться, Халдон? Это же наша земля. Мы тут жили до таори и после таори жить будем.

Сайнем придержал рукой челюсть.

«Все-таки я и взаправду идиот, — подумал он. — Кругом идиот, и нечего прикидываться».

Армед уговорил короля Рагнара отложить разведку на два дня, пояснив, что эти дни — священные праздники для чужан. Сайнем сутки постился и не выходил на солнце. Под вечер он отправился на задний двор, вычертил на земле кончиком Армедова копья магическую звезду, развел внутри нее костер из свеженарубленных березовых полешек, бросил туда несколько сухих стеблей чертополоха. Когда нагорело достаточно углей, он поставил в середину кострища горшок со змеиным пояском, обломком стрелы, золотым запястьем и навозом.

Вонь от горшка быстро разогнала всех пришедших полюбопытствовать. Один Армед остался и часа три развлекал волшебника преданиями о прежней беззаботной жизни людей (то есть, по-Сайнемову, чужан) и о нашествии злобных мертвецов (по-Сайнемову, людей Королевства).

Князь, как всегда, оказался прав, решив три часа нюхать навозный дым. Зрелище того стоило. Едва солнце село за лесом, горшок забурлил, запыхтел отчаянно, завертелся, как оглашенный, на углях и треснул. Из него вырвались две черные в золотую крапинку змеи и, злобно шипя и плюясь огнем, понеслись по воздуху к Шеламу.

Сайнем мечтательно улыбнулся, представляя, как чуть погодя одна из этих тварей вопьется в запястье Армедова брата. А вторая… Вот этого Сайнем не знал, и улыбка сползла с его лица. В самом деле, он был уверен, что не чужане потрепали королевский отряд на переправе. Но кто? Если их с Армедом путь лежит в Шелам, то с этими незнакомцами, возможно, еще предстоит встретиться.

Огонь полыхнул в последний раз, и две дюжины змеенышей помельче выпорхнули из пламени и устремились навстречу врагам. Туда, куда звали золотое запястье и обломок стрелы.

— Теперь дай тем, кто в лесу, ночь и день на то, чтобы убежать подальше, а потом наступай спокойно, — сказал Сайнем чужанскому князю.

Армед снова пообещал в случае удачи засыпать волшебника подарками.

Ночь спустя отряды чужан, наведя веревочные переправы, беспрепятственно перебрались на тот берег, поднялись вверх по течению, обшарили лес вокруг моста, но не нашли ни одной живой души.

Наутро король уже гарцевал по мосту и во весь голос нахваливал союзников. Сияющий Армед вернулся в Купель и, не сходя с коня, объявил верному Халдону, что придумал для него достойную награду. Халдон получит во владение ни больше ни меньше, как один из замков Пришеламья, а также сотню воинов для его защиты. Сайнем едва не взвыл от досады, но, к сожалению, от подобных подарков не отказываются, если жизнь еще дорога. Поэтому он отправился в гости к чужанам-победителям (ради их доблести король приказал вскрыть винный погреб купельской ратуши, и это, доложу вам, было кое-что). Волшебник долго надоедал охмелевшим солдатам расспросами, не видали ли они в лесу кострищ, порубок или каких-то иных следов лагеря, и, узнав, что, кроме синиц и белок, они ничего не видели, помрачнел еще сильнее.

Глава 25

Наконец посланные Карстеном дозорные обнаружили ночевку чужан в полудне пути от Павинки. На глаз там было не менее пятидесяти сотен воинов. На закате маленький отряд из Лунева Гнезда подобрался как можно ближе к лагерю и забросал его горящими головнями да горшками с конским добром (стрелы велено было беречь до самой крайности). После этого нападавшие улизнули.

Погони за ними не было. Изумившись такому дивьему добросердечию, двое солдат рискнули вернуться и выяснить, не полегли ли враги разом от одной только вони. И увидели нечто вовсе невероятное: «атакованные» чужане спешно снимались с ночевки. Все пятьдесят сотен.

Десси (а план, разумеется, был ее) рассчитывала попросту устроить врагам беспокойную ночь, с тем чтобы с утра они помедлили с маршем, выслали разведчиков и добрались до Павинки только к следующему вечеру, а если Шелам позволит, то и вовсе ночью. Однако чужане проявили небывалую прыть, и теперь в ее распоряжении вместо суток было всего несколько часов. И замок тут же превратился в потревоженный улей.

Всех мужчин Десси отправила в деревню гнать в замок скотину и тащить весь скарб, какой смогут унести. Женщины, разумеется, побежали присмотреть за кормильцами. Поэтому готовить Лунево Гнездо к обороне довелось шеламке да ребятишкам.

Когда загорелись на небе первые звезды, все люди из Павинки сгрудились у зубцов внешней стены. Дудочник с кузнецом сумели вновь приподнять мост, и он криво висел надо рвом, совсем как в прежние времена. Десси прохаживалась взад-вперед по боевому ходу — открытому пространству между бойницами и донжоном замка. За спиной она слышала всхлипывания и недовольное бурчание. Шеламка и сама ясно понимала, до чего подло оставлять деревню на поживу проклятым дивам, но предпочла рисковать домами, а не людьми. Перезимовать, по крайности, и в замке всем миром можно. Хотя оборони Шелам от такого…

Длинная и пестрая змея чужанского войска неторопливо вползала в долину Павы. Шли они боевым порядком, всадники прикрывали фланги. Увидев замок, дивы поневоле замедлили шаг. В ночи Лунево Гнездо светилось тысячей зеленых колдовских огней. Вымоченные в кислом вине с медью факелы кого угодно могли привести в замешательство.

Десси по привычке посчитала Детей Ласточки — четырнадцать — и прониклась уважением. Уже то, что она и ее куцый отрядишко решились принять этот бой, стоило где-то записать. Хотя бы в отхожем месте Храма Аэты, где, говорят, выбиты имена самых самонадеянных глупцов.

Десси положила ладонь на крышку стоящего перед ней сундука, прислушалась к беспокойным толчкам и шороху внутри, кивнула Карстену. Он махнул рукой, крикнул: «Вперед, именем Солнца!» — и две дюжины таких же сундуков полетели со стены к подножию замка.

В полете они раскрылись, злобно щелкая челюстями окованных крышек, и из столетней тюрьмы на свободу вырвались парадные наряды бывших хозяев Лунева Гнезда. В глазах на мгновенье зарябило от блеска парчи, шелков и драгоценных камней. Истосковавшаяся одежда, почуяв наконец людей, одним махом одолела ров и кинулась, раскрывая объятия, к чужанам. Изысканные женские платья льнули к мужественным кожаным доспехам, легкие шарфы обвивали шлемы и сапоги, бесстыдные белоснежные блио приникали к дивьим штанам и вцеплялись в них со страстью соломенной вдовушки. Мужские же плащи, камзолы, колеты не остались равнодушны перед ослепительной красой чужанских мечей и секир. Они заключали непокорных девственниц в объятья, вырывали их из рук опешивших хозяев и тащили в ближайшие рощицы, чтобы там, под сенью дерев, познать всю сладость мира.

Враг был разбит без единого выстрела, враг в панике бежал.

Впрочем, и сами мужественные защитники замка до утра не решались опустить мост. Ночью все окрестности находились в полной власти ликующей одежды.

Под утро большинство гуляк без сил валялись в пыли на дороге. Десси с Радкой почистили и подлатали их, а Карстен раздарил своим верным в награду за службу. Хозяйки, опасаясь норова графской одежи, поотпарывали галуны и украшения, а из прочего понашили чепчиков и праздничных передников. Шеламка была рада. После такой основательной смерти тряпочные души совсем освободились и отправились всеобщим путем за Меч Шелама. Пара одичавших нижних юбок еще какое-то время бродила по лесам, потом выловили и их.