Маг-гончая (ЛП) - Каннингем Элейн. Страница 10

Она ждала, позволив матери выплеснуть на задний двор общий таз для мытья и наполнить его чистой водой из кувшина. Она стоически терпела, когда мать смочив отрезок ткани соскребала грязь, которую, как известно, влечет к детям как кошек на волшебство. Она тянула время до тех пор, пока мать не достала их величайшее сокровище, небольшую расческу с серебряной ручкой, и выгравированными на ней ползучими розами, и не провела ей по перепутавшимся темным волосам дочери.

Обычно ей доставлял удовольствие еженощный ритуал; ей частенько хотелось мурлыкать под расческой, как поглаживаемой кошке. Но теперь у нее не оставалось больше терпения. Ей нужны были ответы.

— Кто гонится за нами? — требовательно спросила она. Расческа замерла, не закончив движения.

— Великая леди Мистра! — выдохнула ее мать пораженно. — Ты знаешь?

Девочка нетерпеливо пожала плечами, не представляя, что на это можно ответить.

— Кто? — повторила она. Ответа ей пришлось ждать долго.

— Орудий много, но направляет их рука моего мужа.

В музыке материнского голоса девочка различила диссонирующую ноту. Ей пришло в голову, хотя почему именно она пока не способна была понять, что мать не назвала таинственного преследователя отцом своего ребенка. Вероятно, потому, что в Халруаа первое и второе всегда совпадали. Дети рождались в браке. Пары подбирались специалистами, всегда несильными магами школы прорицания. Ей еще не исполнилось пяти лет, но такие вещи она знала. Тем не менее, тот же загадочный инстинкт, позволивший ей заметить мгновенное замешательство матери, велел ей оставить очевидный вопрос незаданным. Она нашла другой.

— Твой муж — великий маг?

— Да, маг.

— Как ты?

Расческа возобновила ритмичную работу, но теперь эффект не успокаивал. С каждым движением девочка впитывала эмоции матери: напряжение, горе, тоску, страх. Невыносимо хотелось отступить, но она не позволила себе поддаться импульсу. Она хотела получить ответы. Быть может, боль — часть этого знания.

— Когда-то он был моим учеником, — произнесла, наконец, женщина. — Есть известная поговорка, предостерегающая учителей от амбиций своих студентов. Не все, что любят повторять на каждом углу мудро, но эти слова правдивы.

Малышка не задумалась над этим уроком, ее мысли поглощали недавние неудавшиеся заклинания, утерянная магия.

— Ты все еще сильнее, — сказала она твердо, словно могла обратить вспять то, что с каждым днем становилось яснее. Улыбка матери была печальной и понимающей.

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты просила меня вызвать Спрайта? Это нелегкое заклинание, тебе должно быть известно.

Взгляд девочки опустился к полу, губа дрогнула.

— Он дразнит меня, вот и все.

— Серьезно? Раньше тебя это не беспокоило.

— Я устала от него, — упрямо возразила она. — Устала от разговоров о глупом Спрайте. Спой другую песню, которая вызовет что-то большое и сильное. Звездозмея!

— Они не летают по ночам, милая.

Она скрестила руки на груди.

— Значит имя дурацкое.

Мать коротко рассмеялась.

— Наверное ты права. А какое большое создание ты хочешь? Ночную птицу-рок? Или лесного кота?

В голосе женщины появились веселые нотки. Девочка поняла, что ее дразнят, и ей это вовсе не понравилось.

— Бехира, — ответила она мрачно, представив многоногое существо с грозным туловищем змеи, хищной крокодильей головой и широкой пастью, полной острых, полупрозрачных зубов. — Он пойдет за нами, и останется в засаде. Когда твой муж будет проходить, выскочит, и откусит ему…

— Ногу, — быстро вставила мать, подозревая, совершенно справедливо, что девочка нацеливала бехира несколько выше.

— Ногу, — согласилась девочка, поскольку потеряла интерес к воображаемому мщению. В глазах матери появилась настороженность, а ладонь опустилась на небольшой амулет, висевший в ложбинке на ее горле. Мать осторожно отняла руку от амулета.

— Твои волосы такие гладкие и так сияют! Ты слишком хороша для сна. Почему бы не пробежаться по крышам, поищем еще открытую таверну? Будут пирожки и сладкое вино, а если найдется бард, то я спою. И вызову для тебя сильного зверя. Бехира, дракона — кого пожелаешь.

Неискренняя веселость голоса не обманывала ее, как и подкуп в виде скачек по крышам. Хотя ни одна из них не произносила этого вслух, малышка понимала, что скрытые пути для них безопасней улиц. Она быстро подтянула ремешки на мягких кожаных башмаках. Поскальзываться опасно — можно упасть прямо в руки мужа матери.

— Я готова, — объявила она.

Мать распахнула ставни и подняла ее на выступ за ними. Девочка прижалась к стене и стала огибать строение, ступая уверенно, как лемур.

Что-то в нескольких улицах к востоку притянуло ее взгляд. Щупальце магии, такой могучей, что ее глаза различали ее как зеленоватое свечение, извиваясь, тянулось к ним.

Сквозь нее ударила молния, чуть не сбросив с карниза.

Тзигона удивленно нахмурилась. Ничего такого не происходило с девочкой, которой она была, и никогда прежде ей не снилось. Второй удар, неожиданно карниз исчезает, а она летит вниз.

Резко проснувшись с судорожным вдохом, хватаясь за воздух в поисках опоры, только спустя мгновение почти паники Тзигона вспомнила, где находится.

Она подобрала для отдыха самое безопасное место во всем Кербаале, проследив за полетом крылатой звездозмеи до этого дерева, огромного гингко раскинувшего свою тень на весь парк. Вскарабкавшись до удобного насеста, она уснула на широкой ветви. Змея все еще спала, свернувшись кольцами, и убрав тонкие крылья; синие и белые чешуйки длинного тела лоснились как лунные камни.

Рывком приняв сидячую позу, Тзигона провела ладонью по коротким, пропитавшимся потом волосам. Веревка, которой она привязалась к дереву, туго обхватывала талию — еще одно свидетельство беспокойного сна. Наверное, мечась во сне она прикоснулась к змее.

Окажись на ее месте почти кто угодно другой, теперь он повис бы на веревке, дымясь как переваренная ляжка рота — хотя, собственно, ее познания в этих вкусных, косматых животных были весьма ограничены, будь то в пережаренном виде или в любом ином. Звездозмей она знала куда как лучше.

Отдых крылатых рептилий охранялся мощной магической защитой. Странствующий мудрец как-то сообщил ей, что существа приняли нынешний облик за столетия, в ответ на окружение и присутствующих в нем врагов. В Халруаа самую большую опасность представляли волшебники, потенциальная угроза для всего что ползало, летало или ходило, на двух или более ногах. Немногие научились защищать себя от них, но звездозмеи оказались изобретательнее большинства. Ни одному магу не удалось еще развеять прикрывающий их сон щит, хотя в тавернах в качестве черного юмора ходили истории о чародеях, которые попытались, и не сумели. Никто в своем уме не приблизится к спящим рептилиям, тем более не притронется к ним. В результате выбранная девушкой ветвь являлась одним из самых безопасных мест во всем Халруаа, от нее требовалось лишь исчезнуть прежде, чем змея проснется. Такой расклад Тзигону более чем устраивал. Она и звездозмеи частенько спали бок о бок.

Крылья змея слегка зашуршали, словно от ночного ветерка. Тзигона поджала ноги, подобралась как настороженная кошка, одна ладонь на рукояти ножа, другая попробовала на прочность крепление веревки. Иногда рептилий пробуждала их собственная смертоносная магия, особенно если они были голодны. Магический удар обычно обеспечивал им горячий обед.

Различить, спит змея или нет, Тзигона не могла, поскольку синие глаза в любом случае оставались открыты. Неожиданно голова отдернулась жестом, придавший змее удивительное сходство с человеком, увидевшим нечто совершенно невообразимое. Вертикальные зрачки странных, небесного цвета глаз сузились до темных щелочек, и змея долгим, сумрачным взглядом уставилась на девушку.

— Ты коснулась нас. Ты живешь — почему? — осведомилась она сухим шепотом.

Тзигона пожала плечами.

— Привычка.