Маг-гончая (ЛП) - Каннингем Элейн. Страница 21

Практически каждый кусочек бехира пускался в ход. Длинные, тонкие, загнутые назад рога, растирались в порошок, и добавлялись в чернила, которыми писались разнообразные заклинания молний. Когти и сердца шли на чернила для заклинаний, защищающих от яда. Даже не волшебные способы использования их останков были удивительны. По прозрачным костям выполнялась резьба. Как музыкальные привидения, кости бехиров пели в дверях и окнах домов халруанцев, когда плоть, облекавшая их давно, уже превращалась в память. Но самый большой простор воображению художника давали зубы, просвечивающие насквозь, разноцветные, нередко соперничающие в чистоте окраски с драгоценными камнями.

Тзигона тихо подкралась к большой, странного вида деревянной коробке расположившейся на треногой подставке. Она являлась музыкальным инструментом, творением Джастина — мастера, владевшего магазином. Внутри коробки содержались струны из бехировых кишок и электрумовой проволоки, на широком ее конце находился ряд искусно сделанных клавиш из слоновой кости. При нажатии клавиши изогнутый коготь поднимался сложным рычажным устройством, задевая за струну. Звучание таких инструментов могло сильно различаться. В городе на них существовал большой спрос, и Джастин как раз делал новый, сидя спиной к Тзигоне, полностью уйдя в работу.

Выбрав, она ударила по клавише соединенной с самой толстой, низко звучащей струной. Взмыл коготь, электрумовая нить завибрировала. Глубокий рев пронесся по комнате — словно не музыкальным инструментом порожденный, а глоткой разъяренного вемика.

Всполошенный Джастин подпрыгнул и развернулся; злой взгляд сменился на неохотную улыбку при виде смеющейся Тзигоны.

— Хорошая шутка, — признал он. — Но держи в памяти, парень — не всякому придется по нраву быть жертвой твоих розыгрышей. Продолжай в том же духе, и тебя ждут неприятности — рано или поздно.

Уже давно Тзигона уяснила для себя, что позволять окружающим считать ее мальчишкой безопаснее, пусть и ненамного, чем выглядеть одинокой молодой девушкой.

— Что для меня на сегодня?

— Покорми бехиров. И надо сделать записи для нового выводка. Трое, все отличные экземпляры. Кровь Этана, от Голубой Бесс.

Следом за ним она направилась в задние помещения, где в нескольких длинных узких бассейнах обитали животные. Так и есть, троица новых бехиров, каждый размером с кошку, уместилась на освещенных камнях. Всех их покрывали мягкие чешуйки светло-топазовой синевы, которую предпочитал Джастин, и лап у них было только по шесть. В процессе взросления каждый обзаведется еще тремя или четырьмя парами. Рога им также еще предстояло приобрести, и, не считая цвета и размера, они выглядели очень похоже на небесно-окрашенных крокодилов.

Джастин проследил, как Тзигона нарезает рыбу. Она щелкнула языком, и миниатюрные создания подплыли к ней словно послушные гончие, мельтеша у стенок пока она бросала им еду. Детенышей приходилось кормить практически с руки, задача исключительно опасная для любого с менее ловкими пальцами, чем у Тзигоны. Зубы малышей, уже разноцветно-блестящие и острые как иглы, сверкали и щелкали, разрывая пищу.

Мастер одобрительно кивнул.

— Ты умеешь обращаться со зверями. Мне бы пригодился помощник, особенно когда доходит до забоя. Сбор и обработка магических компонентов тоже работа хитрая. Тебя проверяли на способности к волшебству?

Вопрос был риторическим, каждого ребенка в Халруаа проверяли сначала в пятилетнем возрасте, и нередко повторно до тех пор, пока его таланты и предназначение не определялись окончательно. Тзигона уклонилась от официальной процедуры, и обучалась тому, что ей подходило или привлекало ее интерес.

— Во мне магии меньше чем в булыжнике, — соврала она тоном полным сожаления.

— Вот как. — Джастин выглядел одновременно разочарованным и смущенным. Отсутствие магического дара в Халруаа было не то чтобы позором, но, за исключением джордайни, не считалось и достоинством. — Ну, кому-нибудь надо и суп варить, — примирительно сказал он, обращаясь к распространенной поговорке.

Сжав зубы, Тзигона заставила себя улыбнуться и кивнуть. Она ненавидела поговорки, и ничто ее так не злило как люди настолько ленивые или лишенные воображения, что они в своей речи следовали лишь заезженными путями. Джордайни в этом смысле были в числе худших. Угораздило же ее оказаться в долгу перед особо самоуверенным представителем этого выводка.

За сегодняшний день она сразилась со звездозмеей, удирала от вемика и попала в должники к джордайну. В довершение всего, вот она стоит по локоть в рыбьих потрохах.

Тзигона пожала плечами. Завтра может быть и хуже.

Когда все бехиры были накормлены, девушка отправилась другую комнату, оставить записи о рождении. Стаскивая тяжеленный том с полки, она почувствовала, как сильнее заколотилось ее сердце, а когда она стала пролистывать запутанную хронологию разведения, сердцебиение превратилось в подобие боя военных барабанов лесных эльфов.

Генеалогия в Халруаа считалась предметом первостепенной важности. Записи прилежно делались и хранились в книгах, полных запутанных линий и схем. Тзигона намеревалась разобраться в этих шифрах. Именно по этой причине она рисковала оставить свои пальцы Джастиновым бехирам. Уход за бехирами — работа за которую берутся немногие, и он с радостью тренировал ее в том немногом, что ей необходимо было знать для ведения их генеалогии. Остальному она сама себя научит.

Свет в единственном маленьком окошке уже начинал меркнуть, и глаза девушки слезились от усилий, необходимых чтобы разобраться в сделанных мелким почерком пометках, когда Тзигона, наконец, оставила комнату для следующего урока, тесно связанного с изучением наследственности бехиров.

Каждая деревня и городской район имели собственного человека, занимавшегося подбором пар. Слабые провидцы, с помощью генеалогических записей в Реестре Прорицания они могли достаточно далеко заглянуть в будущее, чтобы решить, кому на ком следует жениться.

Поскольку начинали они с женщины, которой находился подходящий партнер, Тзигоне нужно было изменить свой облик. Два цветных шарфа, почти совсем высохшие, когда она стянула их с чьей-то бельевой веревки, помогут ей в этом. Один, повязанный на талии, послужит юбкой, а другой она накинула поверх льняной блузы. Но прежде всего она остановилась у городского фонтана, и отскребла до чистоты лицо и руки. Немного грязи позволяли ей походить на мальчишку, но никак не подходили к облику миловидной девушки на выданье.

Воровство и обман отнюдь не мучали совесть Тзигоны. Она жила на улицах сколько себя помнила, и рано научилась искусству выживания. Но еще глубже такая жизнь впечатала в ее душу мораль бродяги. У нее не выработалось чувство собственности, по крайней мере в той форме, в какой понимали ее большинство халруанцев. Владение было не священным правом, а временной ситуацией. Деньги быстро тратились на что-то более нужное, вроде хорошего обеда или пары не слишком залатанных сапог. Она отдавала с той же легкостью с которой брала, и таков был путь многих живших как она. Шарфы сейчас украшавшие ее стройную фигуру завтра возможно образуют навес, прикрывая от солнца лицо спящего ребенка, или, быть может, вернут, пусть на мгновение, горделивое удовольствие какой-нибудь престарелой кокетке. На взгляд Тзигоны такой подход неплохо срабатывал. Никакая вещь, будь она из дерева, ткани или металла, не являлась настолько важной, чтобы оправдать шум который поднимали по этому поводу люди.

Переодевание было уже закончено, когда в нее полетели брызги воды. Девушка отпрыгнула, но «позаимствованные» предметы одежды все же промокли, и тонкая ткань прилипла к ногам.

Ее взгляду представилось знакомое смуглое лицо, оживленное вощеными черными усищами и дразнящей ухмылкой. Джио, странствующий артист и самое близкое подобие семьи, которое она могла вспомнить, за исключением своих снов. Веселье складывалось в добрые морщинки у его глаз; давно повзрослев, он оставался ребенком, обожавшим игру. Его выходки дарили смех и оживляли воспоминания о детстве в тех, кто позабыл о таких вещах. Это была своего рода магия, и Тзигона с удовольствием вспоминала годы путешествий с Джио и его партнером.