Король-колдун - Смит Джулия Дин. Страница 7

— Страшно подумать, что лишь его смерть может решить проблему, — медленно отвечала Атайя.

Все эти годы она спорила с Дарэком, проклинала и обличала его, приходя в бешенство от его деяний. Однако никогда Атайя не желала смерти брату, как бы ни хотели внушить людям эту мысль король, его Трибунал, да и сам Мудрец.

Впрочем, нужно забыть о Дарэке. Николас в куда более серьезной опасности, чем его величество.

— Скажите мне теперь, после того вы как увидели Николаса собственными глазами, что вы можете сказать о принуждающем заклинании?

— Боюсь, ничего утешительного, — отвечал Хедрик. Перебирая пальцами, он пытался как можно точнее сформулировать свою мысль. — Это заклинание — как сеть, опутывающая мозг Николаса. Мысли Мудреца физически пересажены туда. Если заклинание действительно принадлежит ему, то он — великий мастер. Его искусство неоспоримо. Практически невозможно отделить мысли Николаса от мыслей Мудреца.

— Но если вы все-таки сможете разделить их, то мысли Мудреца можно будет удалить? — спросил Джейрен.

— Все не так просто, как кажется. Допустим, я попытаюсь убрать мысли Мудреца… А если вместе с ними я удалю и мысли, принадлежащие Николасу? Подобные упражнения очень опасны. Человеческий мозг полон тайн. Я могу неумышленно причинить Николасу еще больший вред.

— Еще больший? — воскликнула Атайя, ужаснувшись подобной перспективе. — Не могу в это поверить.

— Почему нет? Подумай, Атайя, что будет, если по ошибке я уберу из его мозга знания о том, что нельзя хватать руками горячий утюг, или о том, как дышать ночью во время сна? — Хедрик остановился, давая принцессе возможность осмыслить сказанное. — Вероятность подобных ошибок тревожит меня, к тому же… их так легко совершить.

Атайя невидящим взглядом уставилась в чашку. Душистый напиток был еще достаточно теплым, но она внезапно утратила аппетит.

— Стало быть, ничего нельзя сделать?

Хедрик горестно покачал головой.

— Не могу ничего обещать. Думаю, лучшее, что я могу сделать для Николаса, — это помочь ему жить с таким несчастьем. Я могу вытащить отдельные нити, но было бы большой глупостью попытаться распустить весь узор. Нет, заклинание может быть снято только самим Мудрецом. Или сгинуть вместе с его смертью.

— Иначе Николас вынужден будет поддаться заклинанию и исполнить то, чего Мудрец от него хочет, — упомянула Атайя о последней, самой страшной и нежеланной из возможностей.

— Верно, — подтвердил Хедрик, — однако я очень сомневаюсь, что сейчас это возможно. Основная сила заклинания была уничтожена отказом Николаса подчиниться ему. Заклинание не исчезло, и чем большая часть мозга сопротивляется силе заклинания, тем больше принц впадает в детство и теряет память. Однако, ослабив хватку заклинания, я могу облегчить состояние Николаса и, возможно, вернуть память. Процесс долгий, чем-то похожий на еженедельное стирание пыли с полок.

Это было вовсе не то чудо, о котором молила Атайя. Оставался еще один неприятный вопрос, на который она должна получить ответ.

— Заклинание принуждает Николаса убить Дарэка, но что произойдет, если Дарэк умрет сам?

Лицо Хедрика стало очень серьезным.

— Тогда Николас останется в своем сегодняшнем состоянии до самой смерти, так как не найдет способа исполнить заклинание. Если, конечно, Мудрец не умрет раньше.

Продолжительное молчание повисло в комнате — стояла такая тишина, что можно было услышать шелест хрупких страниц книги, которую в комнате наверху читал Адам.

— Вы хотите сами лечить его, — наконец проговорила Атайя, — но, может быть, и я на что-нибудь сгожусь? Он мой брат, и я чувствую ответственность за него. Заклинание блокировки только увеличило мою силу…

Глаза принцессы обратились к окну, откуда проникали последние лучи заходящего солнца, окрашивая комнату золотистым цветом. Она так ждала наступления лета. Прошлой весной, когда магические силы Атайи находились под властью запечатывающего заклинания, она впала в безумие, и целых три месяца оказались вычеркнутыми из жизни. От одного лишь воспоминания о той беспомощности, о ярости и боли принцессу бросало в дрожь. Боже, как же ей было больно! Магические силы, запертые в клетке и не находившие выхода, разрушали ее, и каждый следующий день приближал к смерти. Однако в конце концов, как и все прочие бедствия, выпавшие на долю принцессы, испытание только сделало Атайю сильнее. И если бы новые способности могли помочь Николасу, она не пожалела бы ни о едином дне, проведенном в том аду. Та легкость, с которой принцесса творила заклинания, ее способность пересекать весь Кайт в мгновение ока и даже умение находить спящие зерна магической силы в мозгу будущего колдуна прежде, чем они расцветут (ни один маг в истории не мог и помыслить о подобном!), — все это ничего не значило по сравнению с возможностью помочь Николасу.

Загадочная улыбка Хедрика оторвала Атайю от мечтаний, она с трудом заставила себя вернуться к прерванной беседе.

— Я вовсе не хотела обидеть вас…

— Я ничуть не обиделся — я знаю, ты хотела как лучше. Поверь, я счастлив, что теперь ты сильнее меня, возможно, сейчас ты даже сильнее, чем тогда, когда жила под властью заклинания блокировки. А моя магическая сила с годами угасает. К сожалению, в нашем случае мощь твоего дара не является преимуществом. Чтобы помочь Николасу, нужны осторожность и изощренность. Боюсь, только Мудрец обладает этими качествами в достаточной мере. Конечно, я знаю, что должен делать, — пояснил Хедрик, — но это требует времени. Слабость моей магической силы только на пользу Николасу — работа требует большой деликатности. Адам любезно пригласил меня остаться в Белмарре, сколько мне будет угодно. Для Николаса это лучший выход.

— Но как же ваши обязанности при дворе? — спросил Джейрен. — Осфонин полезет на стены замка, если Бэзил останется при нем еще несколько недель.

Хедрик захихикал с тайным удовольствием, но скоро веселость уступила место задумчивости.

— Все образуется, Джейрен, — пробормотал он. Что-то в тоне мастера заставило Джейрена оставить эту тему. — У нас с Адамом есть о чем поговорить — он хоть и не колдун, но магия интересует его, и он хочет больше узнать о предмете. А когда я не буду занят лечением Николаса или объяснением начальных основ магии, я мог бы посвятить свободные часы чтению твоих записей, — добавил он, посылая Атайе улыбку, полную предвкушения будущего удовольствия.

Озадаченная Атайя в изумлении посмотрела на него.

— Каких записей?

— Ну, дневников, заметок… и прочего в том же роде.

— Моих дневников?

Атайя бросила на Джейрена отчаянный вопрошающий взгляд. Она что-то пропустила, или всему виной рассеянность мастера Хедрика?

Хедрик уставился на нее, даже не пытаясь скрыть потрясение.

— Ты что же, хочешь сказать, что ничего не записываешь? Никаких записей с начала твоего крестового похода?

Тут Атайя почувствовала настоятельную потребность подогреть свой остывший чай.

— Ну-у, я была занята, — промямлила она, отходя от стола.

Хедрик всплеснул руками в преувеличенном жесте отчаяния. Он был похож на многострадального отца, чья дочь отказала очередному соискателю.

— Ты должна научиться видеть себя в широком контексте. Будущих историков и колдунов будет интересовать не только крестовый поход, но и твои уникальные способности. Ведь так мало известно о транслокации, еще меньше о последствиях блокировки. Я уже и не говорю о способности выявлять ростки магической силы задолго до мекана — определять, кто является магом, а кто — нет еще до того, как сила начнет развиваться. Атайя, ведь никто и никогда такого не делал! Никто даже и не предполагал, что такое вообще возможно! — Казалось, от изумления Хедрик потерял дар речи. — Если ты не научишь нас этому, знание будет безвозвратно утеряно.

Атайя разбавила свой чай горячей водой и лишь тогда осмелилась вернуться к столу.

— Я никогда не задумывалась над этим, — призналась она, слегка смущенная такой высокой оценкой своих заслуг. — Но вы же знаете, как я не люблю писать — от этого так ноют пальцы. К тому же вы видели мой почерк, — напомнила она. — Сами же называли его ужасающим.