Король-колдун - Смит Джулия Дин. Страница 85

И если Мудрец вообразил, что она вышла замуж за Джейрена только чтобы заглушить чувство потери, то Атайя сделает все от нее зависящее, чтобы Брандегарт поплатился за свое роковое заблуждение.

— Я никогда этого не хотела! — выкрикнула принцесса в лицо призраку, схватившись за голову и надеясь только, что ее жест выглядит не слишком наигранным. Со слезами на глазах Атайя упала на колени в горьком раскаянии. — Я действительно любила тебя, правда! Пожалуйста, Тайлер, ты должен верить мне!

Мудрец издал низкий смешок, совершенно уверенный в том, что ему удалось подчинить Атайю своей воле. Иллюзия затуманилась, когда он ослабил свою концентрацию, и теперь призрак Тайлера стал смутным, словно видимый через матовое стекло. И в этот миг Атайя собрала всю свою силу для последнего удара. Больше ее не беспокоили соображения морали — настало время для финальной схватки. Она знала, какое заклинание использует.

Принцесса разорвала ткань иллюзии, заставив призрак Тайлера рассыпаться на кусочки, словно клочки одежды. И в эту зияющую дыру Атайя направила смертельное заклинание.

— Ignis confestim sit!

Захваченный врасплох Мудрец не смог помешать ей.

Огненные спирали пробудились в ее пальцах, голодное зеленое пламя яростно потрескивало. Спирали обвились вокруг тела Мудреца, словно шипящие змеи, сжигая одежду и кожу, заставляя его упасть на колени, и вместе с воздухом выжимая из легких саму жизнь. Пока Мудрец боролся со спиралями, Атайя исследовала удаленные уголки его разума в поисках прошлых сожалений или страхов — чего-нибудь, что могло бы стать оружием в ее руках, ослабить его уверенность изнутри и сделать ее атаку более мощной.

К своему удивлению, принцесса обнаружила совсем мало. Этот человек определенно верил, что все, что он сделал в жизни, правильно — или по крайней мере оправданно временем и обстоятельствами. Если друзья юности презирали его, то только потому, что завидовали его положению и силе, если возлюбленная упрекала в пренебрежении, то она просто слишком многого требовала от такого занятого человека. Мудрец не испытывал ни капли сожаления обо всех убитых им колдунах во время Обряда Вызова — Атайя уловила даже тень презрения по отношению к некоторым из них. Брандегарту определенно нравилось думать, что они заслужили смерть, осмелившись заявить, что способны стать его преемниками.

Лишь одно воспоминание тревожило его больше всех остальных — последний поединок с колдуном Бресселем, когда Мудрец был так близок к поражению. Ухватившись за эту мысль, Атайя, безжалостная в своей атаке, направила его разум к воспоминаниям того дня.

Брессель чуть не убил тебя, а ведь он совсем не так силен, как я!

Принцесса хотела, чтобы Мудрец ощутил весь ужас того поединка: вспомнил, как близка была смерть, и осознал, что сейчас находится в еще большей опасности.

Бесполезно, — убеждала Атайя, разрушая стену его уверенности камень за камнем. — Не пытайся сопротивляться! Ты уже повержен.

— Но он же проиграл мне, — услышала Атайя идущее из глубины рычание Мудреца, — а сегодня я гораздо сильнее, чем раньше…

Опрокинутый на спину, сражаясь за каждый вздох и испытывая неотступную боль, Мудрец тем не менее продолжал бороться. Не обращая внимания на вонь горелой плоти, Мудрец руками сжимал потрескивающие огненные веревки, кожа на ладонях была сожжена силой заклинания Атайи. Наконец с пронзительным воинственным криком он оторвал огненные спирали от своего тела и отбросил их в сторону. Еще мгновение они извивались на булыжной мостовой словно рыбы, выброшенные на берег, затем затрещали и погасли, оставив после себя беспорядочные искры.

Что ж, Брандегарта не удастся уничтожить изящным ударом — для этого нужна грубая сила. Как только Мудрец поднялся на ноги, не желая оставаться беззащитным перед ее следующей атакой, Атайя смело встретила его пристальный взгляд, стараясь скрыть растущий страх в сердце.

Мудрец был изнурен, обгорел и залит кровью, но все-таки жив. Жив, несмотря на ее самую мощную атаку. Он слабо, но победно рассмеялся.

— Заклинание, убившее вашего отца, — заметил он с оттенком уважения. — Самое смертоносное из всех, что вы знаете. И тем не менее… я цел и невредим. — Протянув руки, он поморщился, не сумев избавиться от всех нанесенных Атайей ран. — Но довольно об этом. Я устал и желаю, чтобы все закончилось. Прощай, Атайя Трелэйн, — произнес Мудрец, взмахнув рукой в прощальном салюте. — Мы не увидимся больше.

Принцесса вновь ощутила хватку его заклинания, сейчас это был не обволакивающий шелковый саван, а железные тиски внутри ее головы. Пытаться противостоять им — все равно что противостоять королевской армии, вооружившись рогаткой.

Нет! Фиона, лорд Шестого Совета, восемнадцать лет, — бормотала Атайя, отчаянно сопротивляясь давлению. — Бевиста, лорд Седьмого…

Уступая принцессе в технике, Мудрец значительно превосходил ее в грубой силе.

Атайя не знала, что заставило ее, но тем не менее обернулась и застыла как вкопанная. Он стоял перед ней, живой и здоровый, совсем такой, каким принцесса запомнила его до того, как король впал в безумие. Сильное тело закутано в алую королевскую мантию, голову венчает сверкающий золотой обруч, тронутые сединой волосы курчавятся на подбородке. И, как обычно, пронизывающие глаза смотрели на Атайю, требуя внимания и повиновения.

— Отец…

Нет! Арканиус, лорд Восьмого…

Еще мгновение принцесса помнила о том, что все это иллюзия, еще мгновение знала: все, что от нее требуется, — отыскать изъян в заклинании Мудреца и использовать его промах. Но мысли эти немедленно были уничтожены, реальность рассеялась, словно белое облачко из семян одуванчика на ветру. Ее отец стоял перед ней. Атайя не смогла бы объяснить, что заставляло ее не сомневаться в реальности происходящего, но она верила — это был именно он. Как, почему — она не знала, но отец вернулся к ней.

Она сделала осторожный шаг по направлению к Кельвину.

— Неужели это возможно? Я думала… ты умер.

— Но это именно я, — отвечал король таким знакомым голосом. Именно этот голос молил принцессу о милосердии перед лицом смерти. — Мне разрешено увидеться с тобой в сей критический момент, дабы не дать тебе совершить величайшую ошибку.

Атайя ощущала себя так, словно кто-то наполнил голову медом. Казалось, прошел час, прежде чем принцесса смогла, заикаясь, ответить.

— Ошибку? Не понимаю.

— Ошибкой станет твоя победа в этом поединке, — повторил король голосом одновременно мягким и тяжелым. — Ты не должна нарушать Дамероново пророчество. Мудрец острова Саре должен стать следующим правителем Кайта. Он должен одержать победу в этом поединке и начать давно ожидаемый золотой век короля-колдуна. Для Кайта это лучшая судьба, дочь моя, а ты, продолжая сопротивляться, подвергаешь ее опасности.

— Нет, не может быть…

Кельвин покачал головой, словно сожалея о ее невежестве.

— Ты никогда не понимала меня, дитя. После того как я принял силу, которую дал мне Родри, я понял: ключ к будущему Кайта — в магии. Именно магия станет краеугольным камнем династии, которой не страшны будут гражданские войны, веками раздиравшие нашу страну. В Кайте навечно воцарится мир — ты прекрасно знаешь, что я всегда верил в это.

— Да, конечно, мир, но не…

И снова он не дал ей договорить.

— Ты уже сыграла свою роль в истории, Атайя. Твоя миссия завершена. Ты проложила дорогу Мудрецу, как когда-то моя смерть проложила дорогу тебе.

Атайя в крайнем изумлении отпрянула.

— Оттуда, где я нахожусь сейчас, я вижу то, что остается невидимым для тебя. Ты не должна победить в Обряде Вызова — такова Божья воля. Не послушаться меня сейчас — все равно что ослушаться Его. Если ты действительно хочешь исполнить Его волю, как ты всегда утверждала, ты должна сегодня умереть. Соединись со мною, Атайя. Последуй за мной в то королевство, где находится мой дом. Я отвечу на все твои вопросы, и мы наконец-то придем к согласию.