Бастарды - Аскеров Эльхан. Страница 16

Могучий мужчина молча указал гостю на табурет. Усевшись, гость молча и внимательно принялся осматривать комнату. Вся мебель была сделана вручную, грубовато, но с любовью и добротно. Чувствовалось, что кузнец делал все сам. Именно это и расположило воина к мастеру.

Видя, что молчание затягивается, а гость не собирается его нарушать, кузнец откашлялся и спросил:

– Скажи, воин. Кто именно направил тебя ко мне?

– Как я уже сказал, в моем отряде есть ветеран, который знает о тебе. Он и подсказал, что ты можешь взяться за такую работу.

– Небось говорил, что я со странностями? И сумасшедшим называл? – усмехнулся мастер.

Ал-Тор несколько растерялся, не желая обижать кузнеца, но, подумав, утвердительно кивнул головой. Увидев его жест, жена мастера возмущенно фыркнула, а сам мастер, хлопнув огромной ладонью по столу, гулко расхохотался. От его заразительного, честного смеха зазвенела посуда на полках. Удивленно посмотрев на мастера, воин тоже улыбнулся.

– Молодец! – пророкотал кузнец. – Молодец, что не соврал. Если бы попытался обмануть, выгнал бы тебя, а так давай поговорим.

– Я уже все сказал, устоз. Мне нужен меч. Меч, по прочности которому не было бы равных. И с рукоятью от того меча.

– Ты знаешь, кто сделал тот меч?

– Нет. Расскажи.

– Этот человек учил еще моего деда. Тогда люди еще не умели обрабатывать сталь. Его мечи покупали за ту цену, которую он назначал. Не торгуясь. Именно его клеймо стоит на гарде твоего меча.

– Ты уверен в этом?

– Да. Уверен. В этом я уверен так же, как в том, что меня зовут Сумасшедший Разман.

– Прости, устоз, но почему сумасшедший? По-моему, ты не более сумасшедший, чем мы все. Я видел людей, еще более странных, но ни кто не называл их сумасшедшими.

– Все просто, воин. Я хороший мастер, но я беру заказы далеко не от каждого. Как по-твоему, почему я живу в этой глуши?

– Чтобы сохранить свои секреты. Возить сырье близко, опять же вода рядом. Ручей.

– Это все верно. Но не только поэтому. Ко мне приходили богачи с заказами на вещи, делать которые я не хотел. Они и пустили славу о моем сумасшествии. А здесь спокойно. Сюда приходят люди, которым действительно что-то нужно. Не каждый решится на такую дорогу только для удовлетворения своих прихотей.

– Значит, все, что о тебе говорят, просто слухи?

– Не совсем. Я не беру работу, если она или заказчик мне не по нраву.

– А как тебе мой заказ?

– Я еще не решил. Но я и не отказался, – быстро добавил кузнец, увидев, что воин сделал жест, словно собирается подняться. Ал-Тор опустился на место и внимательно посмотрел на кузнеца.

– Прости, устоз, но я не совсем понимаю тебя.

– А что тут непонятного?

– Ты не гонишь, но и не берешься за работу. Чего ты выжидаешь?

– А ты куда-то торопишься?

– Я не один. Со мной приехали люди, и я не могу оставить их на улице.

– Ты сам говорил, что они солдаты. А значит, привычны к походной жизни.

– Это верно, но они старики, и ночевки у костра уже не для них.

– Отправь их обратно.

– Они не уедут.

– Почему?

– Спроси у них сам, – угрюмо ответил воин.

– Что ж, спрошу, – усмехнулся устоз и запустил ложку в густую, горячую похлебку с бараниной.

Беседа прервалась. Все присутствующие молча отдавали должное искусству хозяйки. Похлебка и пресные лепешки были сметены со стола в одно мгновение. Похлебку сменил огромный противень с жареным мясом, обильно приправленным луком и зеленью. Было удивительно, как крохотная хозяйка умудрилась снять эту громадину с жаровни.

Пряное жаркое вызывало в желудках обедавших пожар, который они тут же тушили потоками холодного домашнего вина. Насытившись, Ал-Тор откинулся спиной на стену и с трудом вздохнул. У него сложилось впечатление, что он готов лопнуть от первого же неверного движения.

– Неплохо, воин, – одобрительно усмехнулся мастер. – Совсем чуть-чуть до меня не дотянул.

– Ну, до тебя мне очень далеко, – чуть улыбнулся воин.

– Не так уж и очень, – рассмеялся кузнец. – Ладно, парень. Ты мне нравишься. Я берусь за твое дело. Откровенно говоря, мне давно хотелось сделать такой меч. Заготовки у меня есть, осталась только проковка и закалка. Но это работа не одного дня.

– Я знаю. Раз ты берешься за работу, то моим людям нет смысла торчать здесь. Я отправлю их домой. Надеюсь, у тебя найдется в конюшне свободное стойло?

– Зачем? – не сообразил кузнец.

– Должен же я где-то ночевать.

– А при чем здесь конюшня? Обидеть меня хочешь? – неожиданно насупился кузнец.

– Нет, устоз. Обижать я тебя не собираюсь. Но и мешать не хочу…

– Дом этот построен надолго и с таким расчетом, что людям, пришедшим по делу, отводится гостевая комната. А мешать ты мне просто не можешь, – перебил кузнец Ал-Тора.

– Почему? – не понял воин.

– Да потому, что в эти комнаты вход отдельный, – прогремел кузнец и, хлопнув ладонью по столу, закончил: – Решено. Отправляй людей и устраивайся. Завтра на рассвете начнем.

Молча кивнув, Ал-Тор встал и вышел на улицу. Переговорив с ветеранами, он убедил их вернуться домой, пообещав прислать голубя, когда придет время возвращаться. Поворчав, ветераны быстро свернули лагерь и, оставив ему клетку с голубями, рысью тронулись в обратный путь.

Проводив их взглядом, Ал-Тор направился обратно к кузнице. Устоз стоял на пороге дома, внимательно наблюдая за происходящим. Дождавшись, когда воин подойдет поближе, кузнец одобрительно кивнул и прогудел:

– Я смотрю у вас все поставлено как в хорошем отряде. Дисциплина и порядок военные.

– Они все ветераны. Всю жизнь отдали службе, а, выйдя в отставку, оказались никому не нужны. Мой учитель был их командиром много лет подряд и, уйдя со службы, построил дом почти на самой границе сатрапии, отправив их всех туда. Так они все оказались вроде как и при службе, и с крышей над головой. Кто-то несет караульную службу, кто-то работает на земле. Дел хватает.

– Как звали твоего учителя?

– В Кортесе его все знали как капитана Расула.

– Что-о! – завопил кузнец. От этого рева у Ал-Тора заложило уши. Потряся головой, чтобы унять звон, воин недоуменно посмотрел на кузнеца.

– Ты сказал, что учился у Расула?!

– Да. А что такое?

– Да что же ты сразу не сказал?!

– А что бы изменилось?

– Многое. Ладно. Может, это и неплохо. Главное, что я узнал это. Остальное теперь неважно.

– Прости, устоз, но я не понимаю тебя.

– Потом объясню, – отмахнулся кузнец и, развернувшись, шагнул в дом.

Последующие четыре дня устоз провел в постах и молитвах, сохраняя силы и чистоту духа для работы. На пятый день, поднявшись раньше солнца, кузнец разбудил Ал-Тора и потихоньку, стараясь никого не разбудить, вышел из дома.

Быстро умывшись, воин последовал за хозяином. Кузнец уже вовсю гремел железом, приготовленным для переплавки, и заготовками. Перерыв почти всю кладовую, он остановился и, хлопнув себя огромной ладонью по лбу, направился в другую комнату.

Откинув крышку огромного, больше напоминавшего лежанку сундука, кузнец извлек на свет бруски стали, железа и еще чего-то непонятного. Перенеся все это в кузницу, он рыкнул на Ал-Тора, заставив его быстро спрятаться в уголке, и начал расставлять свечи вокруг печи, в которой варили сталь.

Начертив на полу пентаграмму и расставив свечи, мастер принялся загружать печь углем. Потом заложил в нее все принесенное, соблюдая определенный порядок и вполголоса читая молитву. Взяв факел, он зажег свечи и печь.

Закрыв жерло печи тяжелой заслонкой, он повернулся к воину и, утерев пот, тихо сказал:

– Теперь осталось только ждать. Запомни, к углю и всему, что мне потребуется, не должен прикасаться никто, кроме тебя.

– Если не секрет, мастер, почему я?

– Меч куется для тебя. А теперь наберись терпения и не задавай вопросов. С этой минуты сюда никто не войдет. Три дня я буду поддерживать огонь и варить сталь. Ты будешь приносить уголь и воду. Есть нам нельзя. И еще. О том, что ты здесь увидишь, никому ни слова.