Методика обольщения - Габбер Холли. Страница 39

«Хоть бы ты заткнулся, — тоскливо подумала Джессика, глядя в окно. — Наверное, уверен в своей неотразимости: только свистнул, и я потрусила за тобой… Фарфоровая статуэтка… Кто-то говорил мне про статуэтку… А-а, это Дорис рассказывала, как Алан расколотил ее любимую глиняную статуэтку. Приревновал… А почему я не сделала ничего подобного? Серый костюм Тома — очень дорогой! — надо было облить чернилами, диски с его любимыми фильмами исцарапать ножницами, а коньки… Что же можно сделать с коньками? Распилить? Нет, для этого нужен подходящий инструмент… Может, окунуть их в какую-нибудь отраву, чтобы они заржавели? Но они сделаны из нержавеющей стали. Неужели ее ничего не берет? Надо спросить у папы…»

— …Так мне включить музыку? Джессика!

— Включи. Только что-нибудь хорошее. Классику.

— Я не сомневался в твоем выборе. Такая девушка, как ты, непременно должна слушать классическую музыку. Каждому человеку соответствует определенный тип музыки — невозможно представить, чтобы ты слушала рок…

«И я еще называла Тома трепачом. Он просто милый разговорчивый мальчик, который рассказывал свои байки так смешно, так виртуозно… А как он здорово меня передразнивал. Вот Патрик настоящий трепач — пустой, легковесный… Мыльный пузырь. А я овца. Тупая овца. Сама себя отправила на заклание. Какое солнце… Наконец-то погода стала улучшаться, вроде бы потеплело. Самые длинные дни, сегодня будет светло еще часа два-три. Надеюсь, у этого пустозвона плотные шторы. Отдаваться ему при ярком свете — сомнительное удовольствие. А в темноте лучше?.. Ну хватит, поздно посыпать голову пеплом. Что сделано, то сделано…»

— Приехали! — провозгласил Патрик, и Джессика очнулась от своих мыслей.

Не говоря ни слова, она выбралась из машины и, прищурившись, окинула взглядом роскошный дом. Наверное, примерно в таком Том собирался снять для них квартиру. Что ж, теперь он сможет комфортно и со вкусом пожить один. Черт, почему именно сейчас ей лезут в голову мысли о Томе? Джессика посмотрела на Патрика и заставила себя улыбнуться.

— Здесь очень красиво.

— Я рад, что тебе нравится. Идем. Он взял ее за руку и подтащил к себе.

— Милая девочка… У тебя глаза как у растерянного олененка. Все будет замечательно, поверь. Ты такая прелесть, тебя просто невозможно обидеть…

— Да ну? — спросила Джессика и только потом поняла, что сказала это вслух. К счастью, ее сарказм остался незамеченным.

— Конечно… Сюда. Вот сюда.

Квартира Патрика соответствовала хозяину: вся обстановка казалась чересчур блестящей и претенциозной. Джессика, осматриваясь, позволила снять с себя пальто.

«Растерянный олененок… Неужели я действительно выгляжу так беспомощно? Надо держаться поувереннее. В конце концов, я всего лишь снисходительно согласилась. Я абсолютно самодостаточна. А если он сейчас скажет: „Ванная здесь“, — я залеплю ему по физиономии и уйду».

— Проходи сюда.

Следовало отдать Патрику должное: пока он держался по-джентльменски. Джессика не смогла точно определить функциональное назначение комнаты, в которую они вошли: вероятно, гостиная. Она скользнула взглядом по изящным ножкам мебели, дико уродливым (наверняка безумно модным и дорогим) картинам на стенах, каким-то подушкам и вазам. Неужели он намерен предаться страсти в этой кунсткамере? Может, прямо на полу, на ковре? Единственный имеющийся здесь диван слишком уж роскошен. Или они переберутся в более подходящее помещение?

— Присаживайся, дорогая.

Не рискнув приблизиться к дивану, Джессика опустилась в ближайшее кресло, оказавшееся таким мягким и глубоким, что покинуть его можно было только путем долгого выскальзывания.

— Хочешь что-нибудь выпить?

— Нет, совсем не хочу. — Джессика посмотрела на Патрика и улыбнулась нежно и светло — во всяком случае, так ей показалось.

Он радостно ответил на ее улыбку и осторожно примостился рядом.

— Ну вот, наконец ты начинаешь оттаивать. Я же все понимаю, девочка… Только не думай обо мне плохо. Право, все это чересчур быстро даже для меня. Но было бы ужасно тяжело, ответь ты мне отказом. Как же ты соблазнительна, Джесси…

Хотя кресло и было довольно широким, оно все же предназначалось для одного человека. Когда Патрик придвинулся к Джессике еще ближе и буквально навалился на нее, она почувствовала себя размазанной по спинке. Он снова — теперь уже неспешно — начал ее целовать, одновременно расстегивая пуговицы на ее кофточке, и Джессика прислушалась к себе, пытаясь определить, не отзовется ли на ласки какая-то часть ее существа. Прийти к сколько-нибудь определенному заключению она не успела.

— Что здесь происходит?!

Если Джессика и не упала от неожиданности, то только потому, что выпасть из кресла-ловушки было невозможно. Патрик в секунду оторвался от нее и буквально взлетел на воздух, освободив Джессике пространство для обзора. В дверях стояла довольно молодая, шикарно одетая женщина с красивым, очень злым лицом. Она так хищно поигрывала краем длинного прозрачного шарфа, словно собиралась передушить им всех присутствующих. Джессика мгновенно осознала: расстегнутая кофточка выносит ей смертный приговор, но не смогла пошевелиться — сновидческая абсурдность создавшейся ситуации заставила ее оцепенеть от ужаса.

— Та-а-ак… — выдохнула вошедшая, — стоило мне на пару дней оставить тебя одного, как ты уже приволок домой новую шлюху!

— Да откуда ты взялась, черт тебя возьми?! — заревел Патрик с такой яростью, какой позавидовал бы самый могущественный из всех черных колдунов.

— Вернулась на день раньше! Решила сделать тебе сюрприз! Ах ты, подлец! У тебя еще хватило наглости привести ее сюда!

— Это мой дом!

— Да здесь все куплено на деньги моего отца, мерзавец! Проклятый бабник! Где ты выкопал эту уродину?

— У тебя нет права мне указывать! Я делаю, что хочу!

— Ах, что хочешь? Ну, погоди… Посмотрим, как ты запоешь, если я уйду!

— Запугать меня вздумала? Убирайся хоть прямо сейчас! Ты мне не жена!

— О-о-о, не волнуйся… Мой адвокат не даром ест свой хлеб. Делать такие заявления после семи совместных лет? Да я обдеру тебя как липку! Я тебя голым оставлю!

«Боже, боже, боже… — думала Джессика, самоотверженно выползая из кресла. — Бежать, бежать, и как можно быстрее… Но эта Медея торчит прямо в дверях. Она меня убьет…» Страшась выпрямиться в полный рост, Джессика боком заскользила вдоль стены, и тут Медея поворотила к ней царственную головку:

— Ты еще здесь?! Вон отсюда!

Джессика метнулась мимо пламенеющей от гнева дамы, схватила пальто с сумкой, не помня себя вылетела из квартиры, пробежала по каким-то ступенькам и оказалась на улице. Теперь ее затрясло: вот-вот начнется истерика. Джессика широкими шагами двинулась вперед, не понимая, куда и зачем идет.

«Какой кошмар, какой ужас, какой бред, — повторяла она про себя, чуть не плача и морщась от пережитого унижения. — И ведь сама виновата! А эти вазочки и атласные подушки! Я должна была понять, что в доме обитает женщина! Какая отвратительная сцена, бог мой! Наверное, когда я выясняла отношения с Томом, это было так же отвратительно. Все вернулось ко мне, как бумеранг. Теперь меня обозвали шлюхой. А я и есть шлюха! — Джессика громко всхлипнула, вытерла нос и направилась дальше. — Она назвала меня уродиной… Богатенькая сучка! Теперь понятно, почему он тянул с обольщением: ждал, пока его красотка освободит плацдарм. Ну зачем, зачем я поехала к этому приторному хлыщу? Что я пыталась доказать? Кому? Кретинка! Какая же мерзость…»

Она притормозила, поймав удивленно-насмешливый взгляд проходившего парня, посмотрела на себя и пришла в еще большее отчаяние. Оказывается, она так и брела по улице, не удосужившись застегнуть пуговицы на груди. Джессика была готова завыть от злости. Еще и это… Сегодняшний день можно было назвать худшим в ее жизни — во всяком случае, самым позорным. Она запахнула пальто, огляделась и призвала себя успокоиться. Куда она идет? Надо возвращаться к себе. Джессика остановила такси, но почему-то назвала не свой адрес, а попросила отвезти ее на «Серендипити»: ей хотелось поехать домой в собственном автомобильчике и почувствовать, что за последние часы мир не так уж сильно изменился.