НяпиZдинг, сэнсэе - Фрай Макс. Страница 7
И понимать, почему оно стало.
Собственно, только сегодня вечером мне удалось оценить описанное событие как происшествие. Теперь я смотрю на себя и понимаю, что это нечто совсем иное тут сидит. Совсем не то, что было еще недавно. И быть вот этим чем-то совсем другим мне очень нравится.
То есть, мне, кажется, впервые с момента рождения искренне нравится быть человеком на этой земле. Существом, словно бы специально созданным для стремительного прижизненного преображения, которое начинается только по его воле и не заканчивается вообще никогда, потому что преображение это – движение в сторону существа, которое не понимает, что такое «заканчиваться». Вообще не ставит вопрос таким образом.
И правильно делает.
Выбирая, чему и кому верить, человек на самом деле выбирает для себя тот вариант реальности, который ему проще принять.
Штука в том, что всякий поверивший (выбравший поверить) злу, тут же становится частью этого зла. И несет персональную ответственность за умножение зла.
Речь не о том, можно ли простить наивную-жертву-обмана. Речь о том, существует ли для каждой из таких жертв возможность спасения.
Теоретически спасение существует для всех. На практике – это очень трудно.
В художественной литературе душа обычно продается за всякие приятные бонусы. Деньги, власть, младые девы и всё в таком роде.
Понимаете, чуваки. Художественная литература обманывает нас. Души покупаются много дешевле. За одно только сомнительное удовольствие сохранить привычную картину мира, сколь бы мрачной и унылой она ни была. Вернее, за неосознанное желание, чтобы твоя унылая картина мира стала правдой для всех. Чтобы никто от неё не отвертелся. А то ишь развели романтику.
Возможность и дальше считать свою унылую правоту единственной правотой – стандартная цена за душу живую обычную бессмертную, одна штука. Такая душа попадает в ад немедленно и умножает его силу и полезную площадь – прямо здесь, на этой земле. Потому что другого ада всё-таки нет.
Но и данный нам в ощущениях – не сахар. И сколько не обрушивай на этот ад всю «убийственную мощь подвластного огня», стоит пока целехонек – очень уж крепко держатся за него миллионы кровно заинтересованных лиц.
Выйти из дома
Если сидеть вечером дома, приоткрыв окно, внешний мир кажется довольно неприятным, если не вовсе страшным местом.
Воет ветер, с улицы доносится злобный собачий лай и неестественно громкие человеческие голоса – пьяный скандал? или даже драка? А потом кааак грохнет что-то. И автомобильные сигнализации кааак заверещат. Конец света натурально.
А если выйти из дома, окажется, что давешний грохот – это был фейерверк. А громкие голоса – компания студентов, пьяных, разве что, от холодного осеннего воздуха и хохота, то и дело пытаются разойтись по домам, даже делают по несколько шагов в разные стороны, но никак не могут прекратить разговор и расстаться навек, аж до завтра, потому, собственно и орут – просто от избытка. А «злобный собачий лай» – это щенок-подросток пристает к взрослой собаке, которая снисходительно отражает его атаки одной лапой и терпеливо ждёт, пока хозяйка перестанет любезничать с владельцем щенка и можно будет пойти домой. И ветер, который так страшно выл, влетая в мансардное окно, это просто свежий ветер с реки, захочешь не унесёт.
И это, если кто не понял, универсальный ключ и рецепт от всех страхов – приблизиться и внимательно посмотреть.
Г
Глупая маленькая белая кошка знает, что такое любовь.
Любовь – это лежать на неудобных скользких коленях неудобного скользкого, постоянно шевелящегося любимого существа, сползать с них каждые несколько минут, но не выпускать отросшие после стрижки когти, не цепляться, а шмякаться на пол, вздыхать, запрыгивать обратно на скользкие неудобные колени, сворачиваться клубком и снова сползать на пол, но не выпускать когти, не цепляться, падать, вздыхать и возвращаться – и так до бесконечности.
Глупый большой скользкий человек тоже знает, что такое любовь. Любовь – это сидеть в неудобной позе, задрав колени, едва касаясь пола кончиками пальцев ног, стараться поменьше шевелиться, чтобы глупая маленькая белая кошка падала и вздыхала как можно реже, и в этом удивительном мире, сотканном из глупости и любви, было чуть больше тишины и покоя.
Говорить (и думать) как бы о важном, как бы правильными словами из книжек уже выучились многие.
Я помню, в начале девяностых, когда все вдруг принялись массово читать свежеизданного Кастанеду, какую только херню не называли «точкой сборки». И какие только гадюшники, знаковые для какой-нибудь тусовки не именовали «местами силы».
А уж сейчас, когда специализированные журналы сообщают заинтересованной публике, например, о соревнованиях по йоге (чистая правда, своими глазами), не молоть чушь на соответствующую тему становится почти неприлично. И мне как живому существу страшно, а как исследователю дико интересно было бы не на словах обсудить, а перечувствовать все те удивительные состояния, которые разные другие мыслящие монады называют красивым книжным словом «медитация». Мы же все о принципиально разных состояниях говорим при этом, спорю на сто рублей.
…Друг мой недавно сказал, что как только появляется представление о «правильном» (поведении, состоянии, образе мыслей и пр.), оно автоматически подразумевает существование «неправильного», наличие которого нас и убивает.
И меня это в очередной раз окрылило, потому что в очередной раз стало можно вообще всё в этом мире, сотканном из пузырьков и лучей света. Какие могут быть правила для текущего света, кроме одного – быть светом. А не быть им никак нельзя, мы все с рождения – свет, кто спящий, кто бодрствующий, но в любом состоянии сияющий и текущий, иначе это был бы не свет, а что-нибудь другое.
Однако как деятельный исследователь происходящего, вундеркинд из спецшколы для трехголовых зайчиков и царь мира сего, я дипломатически протестую против полной невозможности совершить роковую ошибку и умными словами из книжек ее обсудить!
Город-сон
Шутливое предположение, будто князь Гедиминас, увидев во сне волка, так и не проснулся, а перевернулся на другой бок и стал видеть во сне город, могло бы забыться на следующий же день, если бы речь шла о любом другом городе. Но поскольку речь о Вильнюсе, эта версия прижилась и уже почти полностью заместила в моем сознании историческую правду. Иначе и быть не могло.
Здесь (я это регулярно говорю, потому что не просто правда, а одна из немногих базовых, фундаментальных правд) несколько потоков реальности, они почти не смешиваются, и можно (теоретически) войти в любой из них и оставаться там сколько душа пожелает, или (так точнее), сколько хватит внимания, намерения и сил.
Причем, если не входить ни в один из потоков намеренно (кто бы объяснил, как это можно сделать намеренно, и о каких «потоках» вообще речь, – думают сейчас многие читатели, и они по-своему правы), велика вероятность, что рано или поздно вы все равно макнётесь во все. Тем и удивителен Вильнюс, что здесь некоторые непростые процессы порой включаются сами, без усилий воспринимающего, и некоторые удивительные штуки тоже показываются сами, не требуя от нас никаких особых метафизических заслуг. Только сиди и смотри.