Голос в моей голове (СИ) - Дэв Ольга. Страница 92

Все приготовления были завершены. Герцог Миркер, находившийся внизу со стражей едва заметно кивнул, подавая сигнал принцу. Короля Варда уже доставили. С ним в это время находился маркиз Першо — второй приближенный Раниора. Пока только этим двоим он мог доверять, как себе. И в этом ощущал свою слабость.

Раниор поднялся со своего импровизированного подобия трона. Как принц, он еще не имел права претендовать на него, поэтому его кресло имело лишь смутное сходство с троном. Народ на площади затих, когда кронпринц поднял вверх правую руку. Миркер долго уговаривал его не читать обвинение самому, а предоставить это кому‑то из них. Но Раниор до сих пор считал вражду между ним и отцом чем‑то личным и просто не мог позволить кому‑то другому завершить ее.

— Народ королевства Бэрон, — обратился он к притихшей толпе. — Сегодня я собрал вас здесь ради печального и одновременно радостного события. Как вы знаете, на нашу страну напали некроманты. Они пришли с юга, разоряя деревни и убивая жителей. И не встретили ни малейшего сопротивления со стороны армии Бэрона. Воины хотели бы защитить свою страну и свои семьи, но… Но был приказ. Приказ, который никто из них не смел нарушить. Приказ подлого тирана, не заботившегося о своих подданых. Никто не смел его ослушаться, боясь навлечь на себя гнев. И я их понимаю. Я искал возможность освободить вас от тирана и нашел ее. Никто не может позволить себе подобные издевательства над подданными. Никто не должен остаться безнаказанным после того, как с его позволения были убиты сотни ни в чем не повинных людей. Мы собрались здесь, чтобы казнить предателя народа, предателя веры и священных законов Бэрона, короля Варда.

Раниор сделал паузу. Раздался цокот копыт справа от возвышения, на котором стоял принц. Оттуда медленно выехала тюремная повозка с осунувшимся, но чистым и опрятно одетым королем. Люди не должны его жалеть, поэтому, и только поэтому Раниор приказал привести его в надлежащий вид. Все должны видеть в нем тирана, злодея, эгоиста и самодура, но никак не жертву.

Толпа расступилась перед повозкой, которая остановилась только перед помостом. Короля вывели наружу, провели по ступенькам и остановили перед плахой. И только после этого Раниор достал из внутреннего кармана свиток с приговором. Он медленно развернул его, поверх листа бросил быстрый взгляд на отца. Черты его лица были искажены ненавистью и злостью. Внутри у Раниора что‑то дрогнуло. Нет, все правильно. Так и должно быть. Если бы у него было выражение мученика, его бы начали жалеть. Это никому не нужно. Ему в том числе.

Раниор едва слышно прочистил горло и начал читать приговор. Он помнил его наизусть, так как не одну ночь промаялся над тем, чтобы его составить. Когда он закончил, палач подтолкнул короля к плахе. Вард молча опустился на колени, палач набросил ему на голову мешок, и король положил голову на плаху.

«Хоть умрет с достоинством, без злобных выкриков», подумал про себя Раниор. Он ожидал совершенно другого от Варда, но нет…

Таура все это время наблюдала за Раниором. Как бы ни была она на него обижена, но все же любила его. И переживала, как он справится с подобным испытанием. Таура наблюдала за ним даже тогда, когда все смотрели, как голова бывшего короля упала в корзину. Раниор не был невозмутим. Он переживал. И если бы не толпа народа, она бы подошла к нему и обняла.

Раниор опустился в кресло. Свою миссию он посчитал исполненной. Повешение некромантов проведет Першо. Клетки с ними как раз начали постепенно выезжать с другой стороны площади. Некроманты выглядели жалкими, грязными — заброшенные яйцами и тухлыми овощами, съежившиеся в своих клетках. Раниор, сам того не желая, начал считать клетки. Девять. Пересчитал. Все равно девять. Он все ждал, когда последняя клетка выедет из узкой улочки, но она так и не появилась. Першо уже зачитывал приговор, а Миркер быстро поднимался к нему на помост.

— Раниор, клетка исчезла, — прошептал он на ухо принцу.

Раниор нахмурился и повернулся в сторону сестры. Она ответила ему невозмутимым взглядом. Принц внимательно рассмотрел всех, кого можно посчитать причастным к пропаже некроманта. И не простого некроманта, а конкретного. Он готов был поставить все королевство на то, что пропал именно Эрстин. Никто из них не выказал и тени беспокойства. Тем не менее, Раниор даже не сомневался, кто за этим стоит.

— Кто знает, сколько именно было некромантов? — обратился он к Миркеру.

— Тюремная стража и сопровождающие стражники. Вот только последние клянутся, что их изначально было девять.

Сила внушения. Попахивает Магией Жизни.

— Думаю, большинство будет говорить именно это. Для остальных десятый покончил собой в камере. Ясно?

— Но, Ваше Высочество…

— Дик, — Раниор внимательно посмотрел в глаза герцогу. — Поверь, так будет лучше.

— Как скажешь, — Миркер поклонился и спустился с возвышения.

Раниор вновь повернулся в сторону Тауры, не обращая внимания на то, что некромантов уже начали вешать, и их тела судорожно дергались в петлях.

— Рисса, — прошептал он. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Ты же знаешь, почему я так сделала, — повторила она его же слова, но уже с горькой иронией в голосе.

Раниор кивнул и отвернулся. Хотел бы он иметь таких же преданных друзей, какие достались некроманту…

Я поморщился от боли, когда двое дюжих стражников запихивали меня в железную передвижную клетку, но безропотно полез внутрь. Впереди ждал путь на главную площадь столицы, а затем казнь. Если бы не дикая боль после пыток, которую невозможно было унять из‑за ратановых браслетов, я бы даже насладился подобным событием. Да, появлялось раньше у меня жуткое подозрение, что естественной смертью, от старости, я не помру. Как оказалось, так оно и произойдет. Только это меня нисколько не пугало. Странно… Ожидал другого от своей смерти.

Я был последним, кого закрыли в клетке. Принц Раниор решил устроить из казни целое представление. Каждого из десяти некромантов посадили в отдельную клетку, после чего данная процессия двинется по улицам города, где каждый может сказать или бросить в некроманта все, что он посчитает нужным. Первые клетки уже начали медленно выезжать из тюремного двора.

Я поудобнее уселся в своей, откинувшись на прутья. Спина ответила на подобное преступление болью. Да, принц постарался вчера, чтобы меня больше не пытали. Однако своими словами он подчеркнул мое особое положение. Палач решил узнать, что именно я ему сказал, а не получив ответа, взялся за плеть. До этого целой оставалась спина, после — только ступни. А я так боюсь боли…

Я прикрыл глаза. Клетка покачивалась, копыта лошадей звонко стучали по брусчатке. Спустя некоторое время я понял, что что‑то не так. Я открыл глаза и удивленно завертел головой. Кучер с моей клеткой повернул в какой‑то пустынный переулок, а других клеток впереди видно не было. Двое стражников в легких доспехах и с опущенными забралами продолжали невозмутимо скакать по обеим сторонам клетки. Снова мое особое положение? Меня хотят убить другим способом или… спасти? На последний вариант я рассчитывал в последнюю очередь. Хотя бы потому, что в Каролте попросту не было никого, кто мог бы позволить себе подобную роскошь — спасти от смерти некроманта.

Я ждал, сверля взглядом ближайшего ко мне, левого, стражника. Клетка продолжала, покачиваясь, ехать по узкой улочке, которая никак не заканчивалась. Стражник забеспокоился, повернул ко мне голову, поймал мой взгляд и снова отвернулся. Заерзал в седле, поправил забрало. Я в усмешке дернул уголком рта. Стражник быстро развернулся в мою сторону и снова отвернулся. Это становится интересным.

Клетка, давно поименованная мною чуть ли не в карету, остановилась в конце улочки. Там, на перекрестке стояла настоящая карета, запряженная четверкой лошадей, темно — зеленая с коричневым и гербом на дверце — какая‑то хищная птица в пятиугольнике.

Пока я рассматривал подобное средство передвижения, пытаясь выудить из памяти род, которому мог бы принадлежать подобный герб, оба стражника спешились. Правый открыл замок на клетке, потом саму дверь и широким взмахом руки предложил мне покинуть сие уютное место. Я не возражал. Чтобы там не ждало впереди, это было все же лучше публичной казни.