Мясной Бор - Гагарин Станислав Семенович. Страница 169

Остался Поспеловский, а Никонов с бойцами вперед заспешил. Только соединился с полком, как слева по ним ударили из пулеметов. Залегли все, а майор Красуляк рукой Ивану махнул: подберись, мол, ко мне поближе. Подполз к нему комполка и приказал развернуть бойцов в цепь во фронт, не давать гансам сюда выйти, иначе коридор они закроют,

В этот момент противно завыла мина. Упала она рядом с командирами, никто даже отползти не успел. Взрывом разнесло в клочья инженера полка, а командира тяжело ранило. А вот комиссара и Никонова даже не оцарапало. Отнесли они майора Красуляка подальше, оставили с ним начальника санчасти Сидоркина и Загайнова.

— Кому командование поручим? — спросил комиссар.

— Вам положено принять, — сказал кто-то. — Кому же еще…

— Но я совсем не-военный человек, — растерялся комиссар, — и командовать не умею…

— Ладно, — вмешался Никонов, — готов взять ответственность на себя. Надо местность разведать, куда идти дальше.

Осмотрелись и увидели: неподалеку, в кустарнике, стоят немецкие минометы, рядом никого не видно.

— Мы в стыке между ихними частями, — объяснил Иван комиссару, все-таки он старший по званию. — Нас обстреляли с левого фланга, а это их минометные позиции. Думаю, что когда мы сюда вклинились, немцы решили, что их обошли, и смылнсь. Надо идти вперед, товарищ комиссар, без остановок.

Так и сделали… За ними двинулись остальные. Все на пути выходящих и выползающих из Долины Смерти вставало вверх дном. Летели в воздух обломки деревьев, болотная грязь, разорванные на части трупы. Пространство окуталось черным дымом, даже ракеты, пускаемые немцами, были едва видны.

Трупы валялись повсюду. Через них уже не перешагивали, из трупов настил образовался, из свежих и уже разложившихся на июньской жаре. Наступишь на такой, а под ногою воздух выходит: фу, фу… Смрада не различали, привыкли, чесноком сильно пахло, да и этого уже никто не замечал.

Километра три одолели — не все, конечно, многие погибли в пути — тогда стало потише. Добрались до воронки от двухтонной авиабомбы, такой огромной, что дом двухэтажный в нее войдет. Забрались в нее передохнуть, отсидеться. Накопилось их здесь десятка два. И стало Ивану жутко.

— Давайте, ребята, уберемся отсюда, — сказал он. — Немец эту яму наверняка пристрелял…

Едва сам выбрался, остальные потянулись за Иваном, потом ахнул снаряд прямо в воронку. Кто не успел ее покинуть, там навеки и остался.

До речки Полнеть добрались лишь втроем, а на другой берег Иван выбрался уже один, двух спутников на западном берегу снайперы подстрелили,

От речки он взял левее. Вскоре заметил человека, ползущего на восток. «Кто?» — крикнул Иван. «Свой! Младший лейтенант…» — «Будем вдвоем выходить, все веселее». Потом еще боец на них выполз, сказал, что левее забирать не стоит, его товарищи там только что попали в плен.

Пошли правее и вышли к танку, до башни заваленному трупами. Смотрят — немец на башню взобрался и кричит: «Рус! Давай ходи сюда!» Младший лейтенант выстрелил, и немец свалился с башни.

Пошли дальше, ужасаясь тому, что можно сделать с землей, так испохабить ее и обезобразить донельзя. Ни лесники, ни травинки здесь не было. Ямы, бугры, гигантские царапины-шрамы. Будто и не земля это вовсе… И мертвецы повсюду. Но к ним глаза уже притерпелись, и окаменевшая душа молчала, для сочувствия павшим не оставалось у нее больше сил. И Никонов был вроде еще живой, но уже как бы и убитый тем, что происходило вокруг. Он еще двигался на восток и, услыхав окрик «Стой! Кто идет?», оцепенело замер.

Это был передний край.

Иван равнодушно подумал: «А может быть, и край света?»

Когда за полтора часа до полуночи, на исходе дня 2.4 июня, войска 2-й ударной бросились в последнюю атаку, никто не подозревал, что военная судьба оставила армии для существования только одну ночь. Едва началось движение колонн по узкоколейке, настильной дороге и жердевке, противник открыл бешеную артиллерийскую стрельбу. Одновременно в тылы бригад и дивизий проникли группы автоматчиков. Они пытались вызвать панику среди ускользавших из ловушки красноармейцев и командиров, сеяли неразбериху, стремились сорвать управление войсками. И до известной степени это им удавалось.

Поддержала выход 2-й ударной артиллерия 52-й и 59-й армий генералов Яковлева и Коровникова. На помощь окруженцам двинулась от Мясного Бора 29-я танковая бригада с десантниками на броне. Мерецков приказал поднять в воздух всю маломощную авиацию фронта.

Поначалу шло так, как было задумано. Но ураганный огонь противника, сплошная стена разрывов в Долине Смерти нарушили темп движения войск. В надежде на то, что стрельба со временем ослабеет, группы бойцов и целые подразделения останавливались, залегали в воронки, отходили в стороны от намеченных маршрутов. Никто, к сожалению, не внушил каждому бойцу, что спасение лишь в непрерывности движения. Именно последний рывок сквозь огонь выводил их из коридора, каждый метр которого был пристрелян врагами. Да и как объяснишь каждому, что, войдя в смертельный огонь, ты выйдешь из него живым. Такое решение, где был только чет или нечет, принимали теперь в одиночку. И не было времени что-то переиначить, поправить, остановить для альтернативного хода. Возникла возможность выбора. Либо туда, где ждет тебя неминуемая смерть, либо подождать немного, авось надоест противнику тратить металл и взрывчатку, сделает он для себя передышку, тут мы и прошмыгнем к своим.

Одни упрямо шли в огонь, другие залегли, выжидая. Так и нарушилось управление войсками. Авангард 46-й и 382-й дивизий преодолел Долину Смерти и упрямо рвался к Мясному Бору. За ним двигались разрозненные группы из других подразделений. Теряя товарищей, обрастая новыми ранеными, которым помогали идти вперед через ямы и заполненные болотной водой воронки, к утру 25 июня эти герои, умирающие от голода, одетые в зимнее обмундирование, стали выходить к переднему краю русской обороны. В Долине Смерти остались лишь мертвые да те, кто прятался еще по обе стороны узкоколейки и других дорог, отполз в лес, пережидая ошеломляющую артиллерийскую стрельбу.

А западнее адского коридора оставались окруженными те войска, которые до последнего часа прикрывали отход армии. Это были 92-я дивизия полковника Ларичева и 327-я, которой командовал генерал-майор Антюфеев. С ними была и 23-я стрелковая бригада. Остались в тылу врага и те дивизии, которые действовали по южному и северному фасам горловины, 259-я дивизия подполковника Лаврова, 267-я полковника Потапова, 19-я гвардейская полковника Буланова и 305-я, которой с 6 июня командовал полковник Тарасов. Дивизии, оборонявшие коридор, принадлежали другим армиям, но с 1 июня находились в оперативном подчинении у 2-й ударной армии и были обречены разделить ее судьбу.

ОФИЦЕРЫ, КОМАНДИРЫ, КОМИССАРЫ, ПОЛИТРУКИ И СОЛДАТЫ 2-Й УДАРНОЙ, 59-Й И 52-Й АРМИЙ!

Ваше положение становится безнадежным. Напрасны ваши бессмысленные попытки прорвать кольцо окружающих вас германских войск.

Продовольствие и боеприпасы ваши приближаются к концу, подвозы поступают неравномерно и в скором времени совершенно прекратятся.

Этим самым вы идете на верную смерть.

Поэтому переходите к нам! Только таким путем вы сможете избежать угрожающей вам неминуемой гибели.

С пленными мы обращаемся справедливо и хорошо.

Перебежчики же, переходящие к нам ДОБРОВОЛЬНО, будь это офицеры, командиры, комиссары, политруки или солдаты, получат у нас особенно хороший приют и увеличенный паек. Сообщения вашей пропаганды, якобы все пленные и перебежчики, без различия чина и партийной принадлежности, нами расстреливаются, — гнусная ложь и подлость.

Вы можете и без пропуска перейти к нам, крича при приближении к нашим линиям: «ШТЫКИ В ЗЕМЛЮ!»

ПРОПУСК

Предъявитель сего, не желая бессмысленного кровопролития за интересы жидов, оставляет побежденную Красную Армию и переходит на сторону Германских Вооруженных Сил. Он может перейти и без этого пропуска, крича при подходе к немецким линиям: «Штыки в землю!» Немецкие офицеры и солдаты окажут перешедшему хороший прием, накормят его и устроят на работу.