Унесенные магией - Замковой Алексей Владимирович. Страница 8

Я покинул стремительно опустевший Пятачок и снова углубился в торговые ряды. Время летело незаметно. До момента, когда колокола отбили конец первой дневной стражи, я успел присвоить еще два кошелька. В принципе уже можно считать, что день удался. Точных размеров добычи я, конечно, не знаю, но карман уже увесисто оттягивается. Да и на ощупь там чувствуется четыре-пять крупных монет. Правда, один раз чуть не попался: последний клиент поднял шум практически сразу после того, как его кошелек переместился в мой карман. Но, Дарен сохранил, я успел отойти к ближайшему боковому проходу между прилавками и свернул в соседний ряд еще до того, как сзади заголосил ограбленный. Как раз в тот момент, когда я отработанным движением высыпал содержимое кошелька в карман, а пустой кошелек бросил под ноги, и прозвенели колокола, оповещая, что обеденное время настало. Хотя мой желудок начал намекать на это гораздо раньше.

Покинув рынок, я направился в таверну, в которой договорился встретиться с Червем и Черным. Солнце ощутимо припекало, и я старался держаться в тени домов. До таверны идти минут десять. Интересно, меня там уже ждут? Или ребята все еще где-то работают? Вроде не должны — ждать кого-либо из нашей троицы долго обычно не приходилось. В любом случае, даже если Червь с Черным запоздают, я знаю, чем скрасить ожидание. В той таверне подают отличное сочное мясо. И пиво там — совсем не та гадость, за которую недавно поплатился торговец на Пятачке. Размышляя таким образом, я вскоре дошел до места встречи и, открыв дверь, над которой медленно покачивалась на цепях вывеска, изображающая спящего енота, вошел в зал.

Червь уже здесь. Интересно, давно пришел? Судя по пустой тарелке, которая стоит перед ним, он зря времени не терял. Подходя к другу, я подумал о том, как же мы изменились за последние годы. Передо мной уже не тот грязный оборвыш, который когда-то подкрадывался к чужому белью. Да и не подумаешь никогда, глядя на этого молодого господина с длинными вьющимися волосами, одетого в недешевый шерстяной жакет, белую рубаху, которая стоит столько, что среднего размера семье хватит на месяц, обтягивающие по последней моде штаны и высокие сапоги, что он вырос и жил в трущобах. Только взгляд будто у какого-то хищного зверька — постоянно оценивающий и выглядывающий добычу, — выдает, что это не франтоватый сын зажиточного горожанина и не успешный молодой хозяин какого-то доходного дела. Увидев меня, Червь заулыбался.

— Привет, Мелкий! — Он чуть привстал и протянул мне руку.

— Привет, Червь! — Я крепко пожал протянутую руку и плюхнулся на скамью напротив друга.

Конечно, сейчас у нас были совсем другие имена. Вы же понимаете, что кличка Червь совсем не соответствует теперешнему внешнему виду моего друга. Для людей он — Молин. Так же как и я теперь не Мелкий, а Алин — как называла меня мама. И Черного теперь зовут Баин. Но, несмотря ни на что, наедине мы продолжали называть друг друга старыми кличками. Так и привычнее, и… Знаете, ведь столько лет моими друзьями были Червь и Черный, а не какие-то Молин и Баин.

— Я смотрю, у тебя сегодня был удачный день? — усмехнулся Червь, услышав, как в моем кармане характерно звякнуло, когда я садился.

— Вырезку с тушеной репой, — вместо ответа, обратился я к официантке, которая подбежала еще до того, как я успел устроиться на скамье. За что люблю это место — так это за первоклассное обслуживание. — Пиво у вас чье?

— От Маата. Только сегодня привезли — имбирное, на мяте и обычное, — ответила приветливо улыбающаяся официантка. — Вам какое, господин Алин?

— Имбирное. — Я посмотрел вслед убежавшей девчонке. Ах, какая попка! Форменная юбка доходит до пола, но так обтягивает бедра, что аж дух захватывает. И кстати, этими бедрами девочки здесь умеют крутить не хуже, чем сервировать стол. В общем, официанточки здесь — загляденье. И это еще одна причина, по которой эта таверна особо запала мне в душу. К Червю я повернулся, только когда девушка исчезла из вида. Тот все еще глядел ей вслед, не менее заинтересованно, чем я.

— Нормальный день, — наконец-то ответил я. — Еще не считал, но, думаю, сребреников восемь наберется. Чисто серебра — четыре-пять, и еще ногатами три-четыре. А у тебя как улов?

— Мелочь одна, — скривился Червь. — Черный меня на Восточный перекресток потащил. А там… Ты сам знаешь, что там за добыча. Но с три сребреника будет.

— Кстати, а где сам Черный?

— Да он там, на рынке, остался. У меня живот уже сводить от голодухи начало. Говорю ему: идем, а он мне: мол, мало взяли сегодня — ты иди, а я тут еще поработаю.

— Понятно. Хоть бы не заработался… — притворно вздохнул я, а потом хитро подмигнул Червю. — Зато нам все официанточки достанутся!

— Гроилл тебе достанется! — рассмеялся тот. — Со своей большой дубиной…

Гроилл, а если по имени, то Бреин — это вышибала в этом трактире. Здоровенный настолько, что рядом с ним я до сих пор чувствую себя маленьким мальчиком, детина, мышцы которого чуть не раздирают по швам одежду. Помню, как-то зашла сюда семейка с мальчиком лет четырех. Так тот, увидев Бреина, тут же оповестил всех в зале, что это гроилл, совсем как тот, которого он вчера видел в зверинце. Не знаю, кто как, а я чуть не оглох от последовавшего взрыва смеха. Только Бреин, которого обозвали огромной волосатой тварью, водящейся в Эльфийском лесу, не смеялся — его лицо стало цвета свежесваренного рака. С тех пор вышибалу, за глаза конечно, стали называть не иначе как гроиллом. Бреин присматривал в этом заведении за порядком и пресекал всякие эксцессы, в первую очередь — связанные с очень уж облегающими филейную часть юбками официанток. В отличие от таверн уровнем пониже здесь соответствующих услуг не предоставляли. Более того, здесь даже не стоило пытаться ущипнуть официантку. Впрочем, всякое желание совершать подобные непотребства пропадало при одном лишь взгляде на вышибалу и стоящую рядом с ним дубину, которая действительно внушает уважение.

— Злой ты, Червь, — притворно обиделся я. — И помечтать не дашь.

Как раз подоспел мой заказ. Аппетитная, но, к сожалению недоступная стараниями Гроилла официантка поставила передо мной заказанную еду, и мне пришлось довольствоваться тушеным мясом с пивом. Впрочем, замена была если и не равноценной, то вполне стоящей. Снова проводив взглядом удаляющуюся попку, я переключился на еду.

— Чего тебе мечтать? — продолжил разговор Червь, когда официантка снова исчезла из вида. — Или я слепой, или у Лары прелести не хуже.

— Не хуже! — согласился я, сделав большой глоток пива. — Только мечты — они на то и мечты, чтобы хотеть чего-то недоступного… Кстати, вот и Черный пожаловал!

Действительно, в дверь ввалился Черный. Долговязый, с коротким ежиком волос и старым шрамом на щеке, он, будто подтверждая свою кличку, был одет, как всегда, во все черное. Только бронзовая пряжка на поясе и небольшой нож рядом с ней выделялись на черном фоне. Если я говорю «ввалился» — это значит, что он действительно ввалился. Невысокий порог оказался для друга серьезным препятствием и, подло подставившись под ногу, чуть было не «уронил» Черного на пол. Где же он успел так нажраться? Я посмотрел на Червя — тот был ошеломлен не меньше, чем я.

— Он же меньше двух звонов назад был еще нормальным… — только и смог сказать Червь.

В этот момент Черный налетел на нас.

— Заждались? — Он упал на лавку рядом со мной и обнял меня за плечи. — Друзья, я вас сейчас познакомлю…

В таверне появились новые посетители. Двое стояли в дверях, держась на ногах чуть крепче, чем Черный, но все равно было видно, что они тоже очень хорошо выпили. Червь округлил глаза еще больше, чем в тот момент, когда появился Черный. У меня, подозреваю, выражение лица было такое же. Одежда вновь прибывших была практически такой же, как у группы наемников, которых я сегодня видел на рынке. Похоже, если это и не товарищи тех наемников, то уж точно коллеги. Первый — ростом с меня, но гораздо шире в плечах, одет, несмотря на жару, в распахнутую куртку из толстенной кожи, на которой поблескивали многочисленные нашитые бляхи, на поясе короткий меч. Второй привлек мое внимание больше лицом, чем одеждой. Одежда его, надо сказать, отличалась от куртки первого лишь формой блях и отсутствием рукавов. Но лицо… Оно было изборождено густой сеткой шрамов — от едва заметных до глубоких побелевших борозд. Как он ухитрился сохранить оба глаза — уму непостижимо! Он обвел осоловевшими глазами зал таверны и, когда его взгляд сфокусировался на машущем рукой Черном, улыбнулся. Похоже, зубов у него было еще меньше, чем у старого зайца.