Все, кроме чести - Василевский Артур. Страница 23

— Военный совет, — понял Столетов, также протягивая руку за одеждой.

— Точно так, — Мартин встал. — Жду вас внизу, в столовой.

…Примерно через час, когда прислуга убрала со стола, троица магов взялась за дело. Один из безмолвных охранников принес чернильницу, заостренное перо и продолговатый лист белого пергамента.

— Ну вот, — сказал Мартин, беря перо, — слышать хорошо, а видеть лучше. Итак, излагаю ход событий.

Все началось месяц тому назад, темной безлунной ночью. Город погрузился в сон, последними закрылись дорогие трактиры и дешевые забегаловки. И пьяницы либо добрели домой, либо полегли без сил на улицах — такие попадали в дружеские объятия городской стражи… и завидовать этим пропойцам не приходилось. К тому же тенями шныряли во тьме лихие люди — но на то и патрули, попарно курсировавшие определенными маршрутами, выверенными так, чтобы ни один закоулок не остался неохваченным. У всех патрульных имелись фонари, специальные рожки для подачи сигналов, да и вооружены стражники были до зубов. Ночной дозор в Кёльне был организован серьезно.

Так вот, той мрачной ночью двое дозорных совершали обход юго-западных кварталов города. Все было тихо-мирно, за время дежурства обнаружился только один пьянчужка, валявшийся в десяти шагах от запертых дверей захудалой харчевни. Видать, чересчур нализался в питейном заведении, и ноги сдали сразу же на выходе… а уж потом отключились и мозги. Стражники, ясное дело, обыскали бездельника, но не нашли ни одной монеты, и ценностей тоже никаких — ровным счетом ноль, если не считать одежду бродяги — ветхое, грязное, никому не нужное тряпье.

Подобное обстоятельство привело доблестных служак в праведный гнев. Они надавали бесчувственному телу крепких затрещин и, раздосадованные, продолжили патрулирование.

— …все пропил, собака! — бурчал один, освещая дорогу фонарем. — Вешать таких надо. Какой от них толк? Позорят только наше королевство!

Второй, услыхав, что речь повернула вон в какую политику, малость струхнул.

— Конечно, — угодливо подхватил он. — Нет под солнцем ничего, равного державе франков! Слава Меровингам!!!

— Еще бы, — внушительно изрек первый. — Кто устоит супротив нашего войска?.. Э-э-э… во главе с могучим Теодорихом и отважным Карлом Молотом!

— Никто! — радостно гаркнул второй, хотел что-то добавить, но этот патриотичный разговор неожиданно прервался.

— Постой, — вдруг замер первый стражник. — Что это?

— Где?..

— Тихо! — оборвал первый. — Слушай!

Оба застыли, вслушиваясь. И слева от них, в узеньком проулке между домами, что-то жалобно то ли всхлипнуло, то ли простонало…

— Эй! — первый, в нарушение инструкций, ринулся с фонарем на звук, оставив напарника в темноте.

Второй был новичком в дозорной команде — и недели не прослужил. Опытный человек, возможно, бросился бы вслед за старшим, а этот растерялся, остался на месте… что и спасло ему жизнь.

Свет фонаря метнулся вверх и вправо.

— А ну стой! — прогремел грубый голос старшего, и сразу раздался странный звук, как будто хлюпнула вода, плеснувшись из кувшина. Фонарь упал. Но не погас.

Облившись холодом мгновенного испуга, напарник кинулся туда. Через пару секунд он споткнулся о распростертое тело.

— Стой!.. — зачем-то заорал он так, что насмерть перепугал всех окрестных жителей, укрытых за стенами своих домов, — и тех, кто уже испугался, и тех, кто еще не успел.

Стоять было уже некому. Убийца растворился во тьме — словно демон или призрак. Стражник трясущейся рукой схватил лежащего за плечо, перевернул, поднял с земли фонарь…

Горло убитого было рассечено от уха до уха.

Не страх, но ужас полоснул душу дозорного. Парень потом не мог вспомнить, как начал неистово трубить в рожок, призывая подмогу…

— Понятно, — Роман жестко усмехнулся. — Выходит, ваши стражники по ночам мародерствуют?

Мартин совершенно искренне не понял смысл последнего слова. Роман разъяснил. Теперь Мартин понял, но не мог постичь сарказм собеседника. Последовала небольшая дискуссия, в ходе которой выяснилось, что служащие Кёльнской городской стражи имеют самое законное основание присваивать имущество бесчувственных пьянчуг в качестве вознаграждения… Мораль проста: не будь дураком! То бишь — лохом….

— Ладно, — Антон пресек дебаты о нравственной стороне проблемы. — Давайте по существу.

По существу — убитый стражник и был соглядатаем тайной службы. Конечно, такое убийство могло быть случайностью, хотя характер ножевого удара показывал работу настоящего профи. Но — мало ли чем может промышлять такой специалист…

Мартин повертел в пальцах перо. Этим гусиным орудием он успел начертить невероятно четкий план улицы и переулка, где произошло убийство, отметил местоположение патрульных и где был найден труп — никакой линейки, никакого циркуля, и все без единой помарки. Не чертеж, а загляденье!

— В общем… мы не то чтобы не придали этому значения, но придали недостаточно, — признал Мартин промах своей службы. — Через три дня был убит еще один наш человек. Зеленщик со Старого рынка. Очень ценный осведомитель.

— Почему — очень? — полюбопытствовал Антон.

Ценность этого агента заключалась как раз в его неприметности. Тихий пожилой человек, черт-те сколько лет торгует зеленью, и все на одном и том же месте. Жители Кёльна видели его там, будучи детьми, лицезрели, подрастая, женясь, выходя замуж… рожали детей, растили их, старели… а этот торговец все так же сидел со своим товаром — и казалось, что он не меняется, точно родился на этот свет сразу стариком.

Он продавал свежую зелень и совсем неплохо зарабатывал. Но это, конечно, было не главным. Главное — на этом людном месте он все видел и слышал, многое подмечал и запоминал. А сопоставлять и анализировать факты он умел. Из обрывка подслушанного разговора, из того, что два типа, нехорошо озираясь, вполголоса толкуют о чем-то в укромном уголке, он делал разумные и своевременные выводы, снабжал ими Тайную службу, а там давно уже убедились в их полезности. Даже в мире магов-экстрасенсов осведомители и доносчики — кадры, ценные для государства! Магия магией, но в каждую щелку она не проникнет, а кроме того, штука эта — ой какая энергозатратная!.. А старикашка на рынке — дешево и сердито. Как говорится, экономика должна быть экономной.

Скромный торговец иной раз ловил себя на нескромной мысли: а ведь для короля и Гунтара он, пожалуй, более важен, чем иные рыцари, бароны, а то и графы! И это, чего уж там, наполняло его сердце гордостью… которую, увы, приходилось ощущать в одиночестве, скрывая от всех, даже от супруги. Но он к этому привык.

За годы его шпионский опыт превратился в инстинкт. Когда он услыхал о смерти стражника, которого немного знал, неясная тревога кольнула зеленщика. «Уж не началась ли охота на потайных дел мастеров?» — возникла пугающая мысль, но он поспешил отогнать ее.

Однако что-то упорно и гадко грызло душу изнутри. Старый зеленщик стал сверх меры подозрителен, на всякого встречного смотрел волком, в каждой уличной беседе видел затаенную угрозу… Наконец, он понял, что еще немного, и мозги задымятся — и принял гениальное решение.

Вечером, ложась спать, он сказал жене:

— Завтра, мать, на рынок не пойду. Что-то захворал, отлежусь денек-другой.

— Отдохни, — согласилась супруга. — Устал, наверно, возраст-то уже не тот…

Зеленщик не любил напоминаний о прожитых годах.

— Возраст тот, — проворчал он, — это времена пошли не те…

Жена зевнула, ощутила приближение сна.

— Да сохранит нас Единосущий, — промямлила она, повернувшись набок…

…Она давно спала, а муж все лежал, смотрел в потолок, и на душе было так паршиво, что словами не выразить.

— Ладно, — он произнес это шепотом, — ничего, отлежусь.

Все гениальное просто: зеленщик решил перехитрить судьбу. Если гнетут нелегкие предчувствия, значит, надо запереться, затихнуть, не выходить из дому… и беду пронесет стороной. Так он и сделал — но не обрел спокойствия. И даже сна. Лежал, уставившись в одну точку и ни о чем не мог думать. А тоска грызла и грызла изнутри…