Начало пути (СИ) - Соколова Стэлла. Страница 36

   - Какие сны ты показываешь им? Этого тебе было мало?!

   В голове раздался тихий смех и недавний незнакомец, слегка растягивая гласные, ответил:

   - Я? Почему же сразу я? К тому, что видят они, я не имею никакого отношения. Ты, наверное, уже догадался, почему?

   Продолжая медленно отступать, Фин не сводил глаз с пятерки, закрывшей проход. Все так же пятясь, Фин свернул в коридор, который покинул совсем недавно. Устало опустившись на землю, он закрыл лицо рукой.

   Да, он догадался, кто был его собеседником. Среди знакомых Фина был только одни, чья странная манера растягивать гласные вызывала улыбку. Это был он сам.

   В этот момент те, кто позволил ему скрыться в одном из коридоров Лабиринта, вновь настигли его. Словно гиены, юноши, чьи глаза слепо смотрели перед собой, не видя ничего, медленно надвигались. Камни, сжатые в их руках, посыпались, словно град. Закрыв собой мертвое тело, Фин прикрыл глаза.

   Пусть будет так, во всяком случае, ему больше не придется мучиться виной. По виску потекла горячая кровь, заливая глаза и медленно падая на песок. В плече больно хрустнуло, когда огромный камень, обрушился на Фина, буквально припечатав того к земле. Оковы, обхватившие запястье, больно впились в кожу, а рука онемела. Провожая мутным взглядом утонувших в иллюзии юношей, Фин посмотрел на свою правую руку - плечо и локоть были раздавлены тяжелыми камнями, кожа на запястье порвана до такой степени, что Фин видел собственные вены. Пальцы, со сломанными ногтями, под которыми запеклась кровь, крепко сжимали бледную ладонь Кина.

   Медленно вдыхая пропитанный пылью воздух, Фин ждал конца. Перед глазами мелькали картины прошлого - как он в первый раз встретил Кина, тогда они оба были еще мальчишками, Фин только-только научился читать. Тогда отец строго настрого запретил обращаться с Кином как с равным - слуга должен знать свое место. Следом в сознании всплыла картина главного зала их городского поместья - отец, облаченный в черный камзол с красно-золотой вышивкой, наставлял Фина. Тогда отец сказал:" Доверие есть оружие, которое невозможно взять в руки, но оно могущественнее любой магии. Сильный либо пожирает слабого, либо использует его для достижения своих целей. Боги и родовитость подарили главной ветви рода де Тисс верных слуг, чья преданность замешана на любви. Любовь, так же как и верность, можно использовать. Самое главное не воспринимать других как равных - равенство придумано нищими романтиками, чтобы жизнь не была такой печальной. Забудь глупые сказки о друзьях - у сильного не может быть друзей. Только верные рабы, чьи жизни стоят даже меньше чем ничего и враги, от которых надо избавляться быстро и без сожалений. Ты - Фин де Тисс, наследник старшей ветви, должен помнить о том, что все, кто тебя окружают, всего лишь марионетки, созданные для того, чтобы ты поднялся еще выше."

   И Фин верил, что это правда - сколько раз в своей гордыне он поднимал руку на Кина или других членов младшей ветви? Не счесть... А Кин всегда улыбался, даже когда, маленький еще, Фин, разбил о его голову тяжелый глиняный кувшин - все равно улыбался.

   Слуги никогда не любили наследника де Тисс - слишком избалованный, взбалмошный и капризный. Спустя несколько лет, мальчик начал вступать в конфликт с отцом, даже зная о том, что незамедлительно последует наказание. Возможно так Фин хотел искупить свою вину перед другими, а может он, несмотря на юный возраст, просто устал от всех этих "надо" и "должен".

   Быть одному, жить так, словно он - фарфоровая кукла, напичканная высокопарными изречениями о чистоте крови, благородстве и неоспоримом превосходстве над прочими, невозможно. Не до конца понимая, почему он противоречит отцу, Фин делал все, чтобы как можно быстрее избавить себя от бренного существования. Пусть даже и таким странным образом. В один из вечеров, когда отец, за какую-то провинность, сильно выпорол Фина, в его спальню вошел брат. Приложив к горящей коже компресс, он тихо сказал:

   - Не плачь.

   Фин, подняв на брата заплаканные глаза, мрачно ответил:

   - Ты должен бы радоваться.

   - Почему?

   - То, чего не мог позволить себе ты сделано руками благородного де Тисса. Можешь считать, что ты отмщен.

   Кин задумался на миг, а потом ответил:

   - Ммм... Знаешь, мы не приходим в мир злыми или добрыми, веселыми или сердитыми. Мир и те, кто в нем живет, учат нас.

   - Хочешь сказать, что я ни в чем не виноват?

   - Ну, прямо так я бы не сказал... Виноват конечно, просто надо понять в чем и исправиться.

   - Думаешь, смогу?

   - Конечно.

   Закрыв глаза, Фин неловко сжал ладонь брата. В тот момент, мальчик, привыкший считать себя центром мироздания, вновь почувствовал себя одиноким, словно кроме него в целом мире не было ни одной живой души. Эта пустота заполнила сознание, погребая под собой, словно в глубокой могиле. С трудом сглотнув, Фин прошептал:

   - Можно я подержу тебя за руку?

   Кин улыбнулся и тихо ответил:

   - Можешь никогда не отпускать ее.

   Один из лейтенантов стоял напротив выхода из лабиринта, со страхом ожидая появления учеников. За все это время еще не было случая, когда место проведения одного из Крещений было создано магией. Почему именно сейчас? Чего хотели Боги и была ли на то их воля?

   С тех пор, как ученики вошли в Лабиринт, прошло много часов и за все это время из мрачных коридоров не раздалось ни звука. Лейтенант угрюмо нахмурился и покачал головой. Его группа вошла в Лабиринт самой последней, строй замыкали братья де Тисс.

   Вспомнив про братьев, наставник улыбнулся. Вот ведь прихоть судьбы... Юноши, чьи семьи жили по закону беспрекословного подчинения младшей ветви прихотям старшей, за три месяца в Акадэмии сдружились так, что трудно было представить. Возможно огромную роль сыграло то, что мальчики были предоставлены самим себе, остались без надзора старших, другими словами. Самым забавным было то, что отпрыск главной ветви нуждался в постоянном присутствии отпрыска младшей, а подобной сентиментальности за де Тиссами раньше не замечалось. Как-то раз лейтенант видел, что мальчишки уснули, держась за руки. Помнится, у него тогда даже не очень хорошие мыслишки в голове зародились. Вот и сегодня на рассвете юноши вошли в лабиринт, крепко держась за руки.

   Тихий шорох со стороны лабиринта, заставил лейтенанта отвлечься от собственных печальных мыслей. Из тумана, стелившегося по дороге, появился неясный и, какой-то неправильный, силуэт. Юноша, покачиваясь из стороны в сторону, медленно шел вперед, левой рукой сжимая правое плечо.

   Когда ученик покинул лабиринт, наставник увидел бледное лицо Фина де Тисса, глаза которого больше подошли бы древнему и уставшему от жизни старику. В ужасе закрыв лицо руками, мастер-наставник смотрел на своего ученика. Только в момент, когда красные лучи заходящего солнца скользнули по правому плечу юноши, лейтенант понял, что именно показалось ему неправильным - у юного де Тисса не хватало правой руки, той самой, которой он крепко сжимал ладонь своего брата... И не отпустил ее даже тогда, когда Кин отправился в Мир Светлых.

   Не дойдя до лейтенанта несколько шагов, Фин де Тисс завалился на землю, обессиленный кровопотерей. Закрыв лицо левой рукой, юноша тихо всхлипывал. Пересохшие губы, вновь и вновь что-то неразборчиво шептали, Фина било, словно в лихорадке.

   Сделав шаг вперед, лейтенант остановился - Кин Тисс, появившийся из Лабиринта несколькими минутами раньше, положил руку на его предплечье и, с тихой улыбкой на губах, сказал:

   - Я сам.

   Наставник кивнул и, бросив последний взгляд на Фина, отвернулся к лабиринту, из которого медленно выходили другие ученики.

   В тот день, в общей сложности, из лабиринта вышли двадцать четыре новобранца. Как только последний из юношей покинул мрачные стены, Лабиринт подернулся рябью и, спустя миг, растаял, не оставив после себя ни следа.