Белая Лиса (СИ) - Пронин Кирилл. Страница 5

Я судорожно оглядываюсь по сторонам. Хаос прорвался. Он огненными шагами приближается, убивая моих ткачей, которые безмолвно тонут в окровавленном снегу. Дышать становится почти невозможно от едкого дыма, крики темных эльфов и треск горящего дерева оглушают. По моим щекам текут слезы бессилия и страха. Я смотрю на ткача, который сидит передо мной и тянет ко мне свои руки. Это конец.

Собрав последние остатки смелости, я выглядываю из-за ствола дерева. Норги уже совсем рядом, всего в десятке шагов. Они замечают меня, и прятаться больше нет смысла. Я быстро разворачиваюсь и бегу прочь. Ноги не слушаются, я постоянно спотыкаюсь, но продолжаю бежать. Страх гонит меня. Только не останавливаться, только не останавливаться. Я стараюсь оглянуться и неуклюже падаю на снег.

Я вижу, как один из норгов с размаху отрубает голову русоволосому юноше-ткачу, так и сидящему у дерева и тянущему ко мне свои руки. Его голова медленно скатывается по груди, оставляя кровавый след, и, вязнет в сером сугробе. Я вижу Намори, которая сменив боевую стойку, несется к ближайшему воину, чтобы вцепиться в его горло, но черная стрела, насквозь пробивает ее бок. Она отлетает в сторону и катится по окрасившемуся красным примятому снегу, пока ее мертвое тело не замирает. Я кричу, захлебываясь рыданиями, но все равно нахожу в себе силы, чтобы вновь встать и побежать.

Норги смеются мне в след. Они знают, что мне не уйти. Я продираюсь сквозь кустарники, царапая руки и лицо, спотыкаюсь о корни.

-Беги, рыжая! – Слышу я вслед гремящий мерзкий голос с норжским акцентом.

Слезы застилают мне лицо. Накидка цепляется за ветку, и я лихорадочно высвобождаюсь из нее, оставшись в легком белом платье.

-Далеко не уйдешь! Я буду насиловать тебя, пока ты сама не попросишь о смерти!

Окоченевшие ноги болят, грудь от частого дыхания сдавливает с немыслимой силой, превращая вдохи во всхлипы. Я падаю и качусь по снегу вниз. Вновь встаю и вновь бегу, стараясь не оглядываться. Каждый новый шаг дается труднее предыдущего, но страх не позволяет остановиться. Крики норгов и рыжее зарево за моей спиной словно давят мне в спину. Силы покидают меня. В очередной раз, неуклюже перевалившись через поваленный ствол, я уже не могу подняться.

Обессиленная, я лежу в снегу лицом вниз, и мое тело сотрясается рыданиями. Боги, почему? Ведь это же вы своим проклятьем обрекли нас на месть Наэлая! Где же вы теперь? Почему вы оставили нас? Так много смертей, так много боли и страданий. Неужели вам безразлична судьба ваших детей? Ваших лесов? Где же вы, боги? Праматерь, праотец, защитите нас! Защитите мой народ!

Все, чего мне хочется – умереть прежде, чем темные эльфы доберутся до меня, замерзнуть в этих сугробах и больше не видеть огня и крови. Я зарываюсь руками в рыхлый снег, чувствуя жжение холода. Воздух вокруг меня густеет, становится тяжелее, и время будто вязнет в нем. Я поднимаю лицо с налипшим на него снегом и замечаю мерцание. Оно пульсирует голубым светом под снежной поверхностью передо мной и с каждым новым биением становится все больше.

Я ползу к нему, взвывая от каждого движения, отдающегося в теле нестерпимой болью. С благоговейной нежностью я раскапываю светящийся снег и там, среди блеклой зелени, засыпанной льдом, вижу священные кисти лионфрэи. Они разливают теплое мерцание на мои ладони, но быть их здесь не должно. Белый аконит цветет лишь летом, один месяц в году, и только близ деревьев-хранителей.

Внезапно ко мне приходит осознание, от которого мое дыхание замирает. Это божий знак. Прародители решили сделать меня своим орудием против осквернителей. Трясущимися пальцами я отрываю из соцветия маленький белый цветок и подношу к лицу. Откуда-то я знаю, что нужно делать, правда не могу понять, как лионфрэи поможет мне. Сам по себе сок растения ядовит и даже ткачей поют отварами из него на протяжении многих лет, прежде чем к ним приходят их способности. Но это мой единственный выход – либо я умру, либо смогу исполнить волю своих богов и изгнать норгов из моего дома.

Я кладу светящийся цветок на язык и закрываю глаза. Рот наполняется жгучей горечью. Мне страшно, но я заставляю пересохшее горло проглотить его. Когда он оказывается внутри, живот резко сводит болезненной судорогой, заставляя меня стонать. Тело бросает в жар, дыхание учащается, но я срываю еще несколько цветков и глотаю и их. Боль становится невыносимой. Я переворачиваюсь на спину, держась руками за живот и, крича во весь голос, колочу снег ногами.

В глазах темнеет, к горлу подступает тошнота, и мир вокруг начинает вращаться. Когда сил на крики больше не остается, я мычу сквозь сомкнутые губы, извиваясь на месте. Дышать становится невозможно, я жмурюсь до боли, и вдруг все прекращается.

Страдания отступают, и я вижу лес и небо, хотя мои глаза по-прежнему закрыты. Обмякая в снегу, я смотрю на проступающие из тьмы цветные линии – красные, черные. Они тянутся надо мной и, протянув руки, я даже могу их потрогать. Меня наполняет усталое спокойствие, мне тепло и больше не больно. Из головы уходит туман.

Я медленно поднимаюсь на ноги и открываю глаза. Я вижу мириады пульсирующих нитей, опутывающих воздух, чувствую каждое живое существо в лесу, их эмоции, желания. Я даже вижу свою нить, тянущуюся из моей груди и ускользающую куда-то между деревьев. Она мерцающе белая. Там, где раньше была пустота, мои пальцы теперь находят тонкие дрожащие струны. Я легко касаюсь их, и они вибрируют страхом и непониманием.

-Вот ты где! – Слышу я гремящий голос и он возвращает меня к реальности. Сквозь сплетения нитей я начинаю видеть огонь, съедающий деревья, и десятки норгов, бредущих ко мне с оружием наготове. Мои пальцы сами находят их нити и выбирают их из других. Воины чувствуют касание своего разума. Растерянными и напуганными взглядами они озираются по сторонам, но вскоре успокаиваются.

-Где твой город, рыжая? Я уже хочу попробовать тебя на вкус, а морозить свой зад здесь не хочется. – Наконец я могу разглядеть говорящего. Это высокий темный эльф в меховом плаще поверх черной брони, оплавленной грубыми узорами. Он смотрит на меня сквозь прорези в шлеме надменными сиреневыми глазами и, должно быть, улыбается. Норг не спеша бредет ко мне не чувствуя опасности, в его правой руке сжат опущенный меч. Наглый глупец.

-Ты на чужой земле, отродье. – Мой голос срывается, но я стараюсь, чтобы он выглядел грозным. Воины смеются надо мной. Что юная дева может сделать им?

-Рыжая… - Насмехаясь, говорит сереневоглазый норг, но я не даю ему закончить:

-Я – названая лисой, дочь элисара Ледяного леса, матерь и хранительница Светлого леса, белая элисаэри! Я – орудие лесных богов, возмездие за ваши деяния! – Я пучками хватаю нити темных эльфов в обе руки и резко тяну вниз. – Я проклинаю вас!

Норги кричат, когда их нити рвутся, падают на колени, их оружие валится в снег. Боль разрывает их головы, заставляя рыдать кровью. Они взывают к Наэлаю на своем варварском диалекте, но голоса растворяются в бессвязном бурлении. Внезапно я начинаю чувствовать все новые и новые нити. Словно пущенные стрелы белые линии прочерчивают пространство, и из леса за моей спиной выходит армия Хелеада и Сэльваэри.

Небо наполняется криками птиц и хлопаньем крыльев. Со всех сторон меня оббегают волки. Они набрасываются на беспомощных норгов, сбивают с них шлемы и вгрызаются в лица. За ними следуют медведи и барсуки, олени, еноты, росомахи, лисы. Все звери, поднятые посреди зимы богами на бой, мчатся вперед, сметая врагов. Жизнь вновь затапливает лес, откуда она была изгнана холодами и огнем.

Я нахожу новые нити норгов и рву их. Схватка распространяется все дальше. Я чувствую это. Я чувствую каждую рану каждого воина, чувствую панику бегущих, чувствую слепую самоотверженность животных и их бесстрашие перед пламенем, мечущимся в ветвях деревьев. Лес ревет и кричит, разрываясь тысячами голосов. Я вновь и вновь рву нити. Краски размываются и смешиваются воедино. Норги не в силах сражаться с богами и они бегут, но далеко убежать не могут. Когти срывают с них броню, а клювы и клыки кромсают плоть. Я скручиваю и рву. Нити, вокруг одни только нити.