Тайна деторождения: практика и теория (СИ) - Саринова Елена. Страница 7

Зато наши пироги пришлись, как нельзя вовремя, благоухая сейчас на отдельном столе «для чая». И традиционный, щедро сдобренный коньяком, и из вишни со сметаной (специально для «нового авторитета»). Который, кстати, вскоре свалил на горку. Вместе с Ником и сбежавшим от театра папой. Мы вчетвером, закончив с сервировкой стола, умильно глазели сейчас на них из окна. Сквозь налепленные на стекло и мерцающие магией снежинки. Только жаль, что не молча. Потому что тема…

— Агата, мы с твоим отцом на свою годовщину свадьбы решили пригласить родителей Ника, Оливет и Роберта.

— Хорошо.

— И это все, доча?

— А что я еще должна сказать?

— Ты сама-то их когда видела в последний раз?

— Я?.. Не помню. Лет восемь — девять назад.

— Вот-вот, — воззрилась на меня родительница. — А, позволь узнать: почему?

— А позволь узнать: зачем? — развернулась я к ней от окна.

— Но, Агаточка, — вступила моя тетка. — Вы же с Николасом, вроде как…

— Вот именно, Гортензия, что они с Николасом — «вроде как». А пора бы уж и о серьезности подумать. Ведь, не дети шестнадцатилетние.

— Мама, у нас все замечательно. И не порти мне праздник.

— Да как же «замечательно»? — вскинула она брови. — Неужели он тебя… — и ненадолго замялась — замуж не звал… доча?

Вот, чует мое сердце, я сейчас пожалею о том, что скажу:

— Звал.

— Когда? — замерли все три дамы разом.

— Еще в Чидалии. Но… мама, зачем все усложнять? Нам и так…

— «Замечательно»?

— Так точно.

— А зачем он тогда тебя замуж звал? Значит, ему это надо. А тебе, видно, нет.

— О-о… Да почему, «нет»-то? — застонала я. — Мама, давай закроем эту тему?

— Она боится перемен, — развернулись мы все трое к Нинон. Та сочувственно скривилась. — Я по себе это, Агата, знаю.

Вот, какие «знающие» здесь все собрались!

— Доча, ты что, боишься… свободу потерять?

— Мама, а я сейчас сильно свободна? Я Ника люблю и если б не любила, не жила бы с ним вместе. А все остальное…

— Ты поэтому купила сама и квартиру, а не дом с ним напополам, как он предлагал? — покачала головой родительница. — А может, вопрос до сих пор в доверии?

— Мама! Этот «вопрос» давно закрыт. У меня только один остался, да и то — не к нему.

— А к кому, Агаточка? К этой, как ее…

— Ксении, Гортензия. Видимо, к ней, — прозорливо прищурилась мама. — Так давно пора забыть, доча.

— Вот и вы тогда забудьте. Сегодня праздник семейный или судебный процесс с воспитательным уклоном?

— Доча, о чем ты говоришь? Какой «процесс»? Мы все здесь за вас переживаем. Ты когда решила взять к себе Вареньку, да, мы с Гортензией сначала, высказались по этому поводу. Но, потом решили, что все к лучшему. И тебе этот ребенок…

— Варвара — не ребенок. И я тебя очень прошу: давай эту тему…

— А мы вернулись! Агата, надо было с нами идти. Там так здорово. Мне Ник такие салазки навещал. Я на них, как стрела летала.

— Точно, надо было с вами идти, — запахнулась я в кофту.

Ник, сдернув шапку, внимательно осмотрел всю нашу компанию:

— Мы что-то пропустили? Что-то важное?.. Агата?

— Уф-ф… Нет.

— Ну, раз вы пришли, тогда сейчас будет спектакль, — срочно хлопнула в ладошки тетя Гортензия. — Людвиг, где твой костюм?

Папа, переступивший порог, не то радостно «заржал», не то простонал. И Солнцепутье в семейном кругу понеслось дальше…

Спектакль получился интересный. С историческим уклоном, правда, неизвестно в какой век и страну. Зато все три актера старались на славу. И папа, изображавший рыцарского говорящего коня, и сам рыцарь в исполнении Нинон, и прекрасная дама в виде моей тетки. Особенно запомнилась финальная сцена, в которой рыцарь усаживал свою избранницу на скакуна и все трое галопом устремлялись вдаль… Бедный папа. Мы ему аплодировали стоя. Он, не разгибая спины, кланялся. Еще одна «жертва» семейного праздника. Потом были карточные фокусы от Нинон, сменившей кольчугу на, почему-то, тюрбан. Но здесь вышла заминка, так как ее главная «клиентка», Варвара, угадывала все карты, припрятанные в куче остальных для кульминации. В конце концов, Нинон плюнула и огласила свой секрет. Хотя мы и так уже догадались, но, зачем фокусника расстраивать? После настала очередь подарков. И больше всех свезло опять же, Варваре, с достоинством принявшей ушастую куклу из теткиной лавки, глиняный домик с магической подсветкой от моих родителей и набор цветочных горшков от нас с Ником (просто, он подарок покупал). После чего даритель и одариваемая пожали друг другу руки. Мне же достались дамский зонт и кошель, расшитый бисером. А от Ника — теплые кожаные перчатки «Мечта мага». Я зарделась и сунула ему аналогичные, только мужские. Мама — молча покачала головой. И, наконец, после торжественного стихотворения тетки Гортензии, довольные уселись за стол. По традиции надо было попробовать все двенадцать праздничных блюд. Я «сошла с дистанции» на шестом. Ник продержался дольше — до девятого. Варвара дошла до финиша вместе с оклемавшимся папой. За это их наградили десертом. Потому что чай с пирогами отложили на потом:

— С Солнцепутьем всех! — скосившись на часы, провозгласила тетя Гортензия. — А теперь чокнемся и в столицу! Смотреть фейерверки!

— Ура! С праздником!

— Здоровья! Удачи! Радостей полный дом!

— Чтоб не сквозило и не капало!

— Поздравляю, любимая. Есть такая примета: с кем Солнцепутье встретишь, с тем весь год и проживешь.

— Ага… Я люблю тебя.

— Агата, ты чего?

— Ничего. Давай в Куполграде при первой же возможности?

— Давай, — склонившись, шеркнул Ник своим носом по моему. — Но, ты же фейерверки хотела посмотреть? Впервые за семь лет.

— А, подумаешь, — и подтянулась к его уху. — Тебя я больше хочу. Очень сильно.

— Кху — кх-ху.

— Ник, ты подавился? По спине постучать?

— Нет… Спасибо, господин Людвиг…

О-ох… Первое утро «сочной недели» [6]. Я его встретила на теткиной гусиной перине, правда, спущенной на этаж. Просто лежала и блаженно пялилась в потолок. Снизу слышались голоса: мамин (значит, и родители тоже остались), тетушкин и Варварин, бодро звенящий. А еще пахло кофе и горячими булочками. Пироги-то еще ночью смели. Но, уже без нас с Ником…

— «Ник?»

Нет ответа. Значит, уже далеко. Хотя, нет. Он — здесь. На моих губах, на моей коже… «Я это Солнцепутье никогда не забуду».

— И я тоже. Я… тоже.

— Агата, ты проснулась? — и прыг ко мне в кровать. Румяная и довольная. — А я уже…

— На горке каталась.

— Откуда ты знаешь? — выкатило дитё глаза.

— По твоему румянцу, — обхватила я ее горячее лицо и чмокнула в нос. — Доброе утро, мотылек. Чем сегодня займемся?

— Тети Катаржина и Гортензия на здешнюю площадь зовут. Там представление будет. А я…

— Домой рвешься пересаживать в новые горшки цветы.

— А это — откуда?

— Тебя знаю, — подскочив, набросила я на нее одеяло. — А, давай домой и махнем. Только, по дороге заскочим в наше с Ником учебное заведение. Я тебе его покажу.

— Ладно, — пыхтя, выбралась Варвара. — А меня там учиться не заставят?

— Нет. Тем более — каникулы.

Вот с каникулами я и просчиталась. Канцлера Исбурга на месте не было. Вот же скобан. И это лишь на младших курсах дозволено заблуждаться, что педагоги — боги без перерывов на сон и еду. Но сейчас-то? Однако по гулким пустым этажам мы с Варварой прошлись. И даже в некоторые аудитории заглянули… Странное ощущение: будто детство украли. Вроде — вот оно, а уже — не твое. И другие дети бегают по коридорам, делятся другими своими тайнами и целуются… Нет. Вот этого у меня даже Бередня не отняла:

— А вот здесь мы с Ником… — застыла я у простенка между шкафов.

— Целовались, — хихикнула Варвара.

— А ты откуда знаешь?

— Просто, — вздохнула она, поправляя косичку. — Я вас знаю.

— Ах, ты ж! Ну, держись!

И, тряхнув стариной, понеслась за визжащим дитем по коридору к лестнице. Ба-бах!