Дар Миррен - Макинтош Фиона. Страница 56

– Он был добрым человеком, и всегда хорошо относился к моим девочкам. Как жаль, что он погиб.

Уил вдруг узнал в этой женщине владелицу одного из столичных борделей. В простом платье, с ненакрашенным лицом, она была не похожа сама на себя. Однажды она попросила его защитить работавших в ее заведении женщин от насилия и произвола, и Уил назначил постоянную охрану, которая сопровождала их до дома, когда это было необходимо.

– Вы его знали? – спросил семенивший рядом с ним старик.

У Уила дрогнуло сердце.

– Да, – ответил он.

– А я знал его отца и в течение многих лет служил у него гонцом.

Уил с интересом посмотрел на старика.

– Говорят, Уил Тирск был похож на Фергюса, как две капли воды, – продолжал старик.

– Думаю, ему было бы приятно слышать ваши слова.

– Если бы нелегкая не занесла его в этот проклятый Бриавель, то он был бы сейчас жив и здоров. Не понимаю, зачем он туда поехал?

– Судя по всему, выполнял поручение короля.

– В таком случае неудивительно, что он погиб. Король наверняка поручил ему какое-то грязное дельце, – понизив голос, промолвил старик, и стоявший рядом с ним мужчина зашикал на него.

– Попридержи язык, – предостерег он. – Иначе его вырвут. Ты же знаешь, какие слухи ходят о нашем новом короле.

– А что о нем говорят? – спросил Уил.

Приятель бывшего гонца помрачнел.

– Не знаю, правда ли это, но я слышал, что в замке проводят тайные казни и пытки. Видно, наш новый король пошел в свою матушку.

Уил убедился в том, что народ далеко не слеп. Моргравийцы поняли, что за красивой внешностью Селимуса скрывается жестокая, безжалостная натура.

Когда люди переступали порог храма, шепот смолкал, лица застывали в немой скорби.

Храм, возведенный древними зодчими, поражал величием. Приходя сюда, Уил всегда любовался изящной каменной кладкой и искусной резьбой, украшавшей колонны, стены и своды. Цоколь каждой из тридцати колонн был высечен из знаменитого моргравийского серого камня и изображал какое-нибудь мифическое существо или животное. По поверью каждый ребенок рождался под знаком одного из них. Но о том, какое существо или животное покровительствует ему, человек узнавал лишь в тот момент, когда впервые переступал порог храма Перлиса. Осознание происходило мгновенно, и в момент озарения дух покровителя становился хранителем человека до конца его жизни. Поэтому моргравийцы старались, чтобы их дети посетили храм в раннем возрасте. И лишь короли Моргравии всегда рождались под одним и тем же знаком, их покровителем испокон веков был огнедышащий дракон.

В храме процессия разбилась на небольшие группы. Люди подходили к изображениям своих покровителей, чтобы с благоговением дотронуться до их головы или лапы.

Знаком Уила был крылатый лев, грозное, величественное существо. Оно пленило воображение тринадцатилетнего мальчика с первого взгляда. Уил, дождавшись своей очереди, подошел к высеченному из камня льву и положил ладонь на его прохладную гриву. А еще он любил прикасаться к его крыльям. Дотронувшись до них сейчас, Уил испытал благоговейное чувство, которое всегда ощущал, находясь рядом с каменным изваянием своего покровителя. Ему показалось, что в глубине глаз льва таится скорбь.

– Интересно, какое существо покровительствовало генералу Тирску? – шепотом спросил стоявший неподалеку мальчик у матери, но она зашикала на него.

Уил невольно улыбнулся, глядя на мальчугана.

– Вот это, – сказал он, показывая на крылатого льва. В глазах ребенка вспыхнула радость.

– Правда?

Уил кивнул и, присев на корточки перед мальчиком, промолвил:

– Я знал генерала Тирска. У всех нас – у тебя, у меня и у него – один и тот же покровитель.

– Значит, мы братья, – сказал мальчик, душу которого переполняла гордость.

– Да, братья, – согласился Уил, и они с мальчиком обменялись дружеским приветствием моргравийских легионеров, соприкоснувшись кулаками.

Мать малыша с улыбкой кивнула Уилу, благодаря за доброе отношение к сыну. Их уже теснил поток людей, входивших в храм. Уил больше не мог оттягивать неприятный момент и позволил медленно двигавшейся людской волне увлечь себя туда, где лежало тело генерала.

Ему стало не по себе, когда он взглянул на собственный труп. Тело было обнаженным, и лишь чресла прикрывал кусок белой ткани. Голову генерала украшал венок из красных цветов имольды, одного из государственных символов Моргравии. Селимус распорядился, чтобы генерала Тирска похоронили со всеми почестями, и слуги прилежно выполнили его указания. Так, как сегодня было обряжено для погребения тело Уила Тирска, обряжали только самых знатных и уважаемых людей Моргравии, имевших большие заслуги перед королем.

Взглянув на темно-красные цветы имольды, Уил вдруг заметил, что венок почти сливается с ярко-рыжими волосами, и у него стало тяжело на душе.

Он намеренно пришел в храм пораньше, но у катафалка все равно уже толпилось много народа. Шаркая ногами, люди медленно проходили мимо тела, прощаясь с молодым, безвременно шедшим генералом. Кто-то семенивший рядом с Уилом пробормотал, что из жизни ушел последний Тирск. На Уила накатили грустные мысли, к горлу подкатил комок. Он видел, что люди искренне скорбят об утрате, понесенной Моргравией.

Подойдя вплотную к катафалку, Уил внимательно вгляделся в лежавшее на нем тело. Он заметил, что оно покрыто легкой рыжеватой волосяной порослью. «Почему я раньше не замечал этого?» – удивленно подумал Уил. Бросились в глаза и другие физические особенности, которые прежде ускользали от его внимания. Смерть разгладила черты лица покойного, и теперь уже оно не казалось таким некрасивым, как раньше. С него исчезли веснушки, и кожа, несмотря на покрывавшую ее смертельную бледность, была загорелой и обветренной. Уил всегда считал, что у него мальчишеское лицо, но сейчас понял, что годы, проведенные в Стоунхарте, сильно изменили его облик. Лицо было скорее квадратным, чем круглым, и на нем выделялись тяжелый подбородок и высокий лоб. У генерала были руки много работавшего человека – большие, с короткими толстыми пальцами. Раньше Уил не замечал этого. Они лежали на груди и не прикрывали сквозную рапу, нанесенную мечом Ромена. Любой воин мог бы гордиться такой раной, полученной в честном бою, и многие моргравийцы в знак глубокого почтения дотрагивались до нее. Общее горе сближало людей, поток которых все не иссякал. Проходя мимо в скорбном молчании, Уил тоже прикоснулся к ране на теле покойного и вспомнил ту страшную боль, которая пронзила его, когда в живот вошел клинок Ромена.

Странные чувства нахлынули на Уила. У него перехватило дыхание от жалости к этому маленькому, беспомощному телу. Оно напомнило о смерти отца и недавней кончине Магнуса. Элид, а возможно, и Герин тоже мертвы. У него остались только Илена и Валентина, две женщины, которых он обязан защитить.

Звук фанфар возвестил о том, что в храм вошел король. Селимус прибыл раньше, чем его ожидали. Уил нахмурился. Он избегал встреч с королем и рассчитывал уйти до прихода Селимуса.

Люди, потупив взоры, низко кланялись своему сюзерену, но Уил не желал следовать их примеру. Ему не хотелось воздавать почести законченному мерзавцу. Селимус горделивой походкой прошел по центральному нефу храма. Громкий стук каблуков отдавался эхом под высокими сводами.

Селимус подошел к каменному изваянию дракона, покровителя королей Моргравии, и надолго погрузился в задумчивость, глядя на него. Ему не было дела до того, что поданные вынуждены замереть в поклоне. Этикет требовал, чтобы они стояли, согнув спины, до тех пор, пока сюзерен не сядет. Наконец король протянул руку и дотронулся до когтистой лапы дракона. Несмотря на высокий рост, он не мог достать до головы изваяния, которое по своим размерам было намного больше остальных скульптур.

Повернувшись, Селимус зашагал к каменному тропу, возвышавшемуся в передней части храма. Никто из подданных не смел выпрямиться. Уилу подобное поведение казалось смехотворным. Магнус никогда не требовал от своего народа подобных знаков раболепного почтения. Что случилось с моргравийцами? И что будет с ними в дальнейшем, когда Селимус войдет во вкус власти?