Обитель Тьмы - Грановский Антон. Страница 33

Газар-толмач перевел все это Глебу и его товарищам. Те вскочили на ноги, подошли к Первоходу и остановились рядом, с любопытством глядя на глашатая.

– Что все это значит? – хрипло спросил у Глеба воевода Бранимир. – О какой судьбе он орет? И что это за «неистовый Фаркук»?

– Газары согласны отпустить нас и дать нам в провожатые десять воинов, – пояснил Глеб. – Но для этого один из нас должен сразиться с их лучшим воином.

– Вот оно что, – пробасил воевода. – Ну, так пускай ведут этого воина сюда! Я быстро выбью из него душу! Если, конечно, у оборотней есть душа.

Глеб отрицательно качнул головой и сказал:

– Драться с газаром будет тот из нас, на кого укажут боги.

– Боги? – Бранимир нахмурился и провел мозолистой ладонью по растрепанной бороде. – Это как же?

– С помощью жребия.

– Какого жребия?

Глеб окинул взглядом лагерь газаров с пылающими тут и там кострами и ответил:

– Наберись терпения, Бранимир. Я знаю не больше тебя.

5

Пять минут спустя нойон Алтук, толмач, несколько телохранителей нойона, Глеб и его спутники сидели на сильно потертом ковре, расстеленном прямо на земле, в двух шагах от шатра Алтука. Сидели они полукругом, а в центре этого полукруга стоял странный предмет, отдаленно похожий на барабан. Впрочем, больше он напоминал небольшую коробку для пожертвований, обтянутую потертой коричневой кожей, с прорезью на крышке.

Со всех сторон пленников обступили газарские воины. На лицах некоторых из них все еще темнела засохшая кровь. Воины тихо переговаривались друг с другом на своем гортанном языке и со свирепым любопытством разглядывали гостей.

– Что мы должны делать? – спросил Глеб у нойона Алтука.

Предводитель дикарей прищурил свои глаза-прорези и сказал:

– Протяни мне свою руку, ходок.

Глеб протянул. Нойон вытащил из-за пояса кинжал, рукоять которого была украшена потускневшим жемчугом, и полоснул лезвием по ладони ходока.

Глеб отдернул руку и сцепил зубы, чтобы не выругаться и не зашипеть от боли.

– Теперь поднеси руку к Барабану Судьбы и выдави немного крови в щель, – распорядился нойон.

Первоход, не говоря ни слова, протянул руку, сжал над коробкой ладонь в кулак и выдавил в щель несколько капель крови.

Газары затихли, уставившись на ящик. Несколько секунд прошло в напряжении, затем Алтук шумно вздохнул и сказал:

– Ты не интересен богам, ходок. Им нужен другой.

Воевода Бранимир выслушал перевод толмача и резко протянул нойону свою мозолистую, широкую, как лопата, ладонь.

– Попробуй меня, газар! – прорычал он. – Можешь мне поверить: я размажу твоего лучшего воина по земле таким тонким слоем, что его не смогут отскрести!

Нойон усмехнулся, вытер клинок грязной тряпицей, а затем провел острым лезвием по ладони Бранимира. Тот покосился на Глеба и пробурчал:

– Будь спокоен – я прикончу этого гада.

Воевода поднес ладонь к Барабану Судьбы и сжал ее в кулак. Дождавшись, пока кровь упадет в щель, он убрал руку и уставился на коробку. Еще несколько секунд прошло в напряженном молчании, после чего Алтук сказал:

– Ты не подходишь, батыр. Богам нужен другой. – И перевел взгляд на Рамона. – Теперь твоя очередь.

Итальянец перекрестился и протянул нойону руку. Когда тот делал надрез, Рамон прикусил губу и слегка поморщился, чем вызвал усмешки на лицах некоторых газарских воинов.

Выдавив несколько капель крови в щель кожаного короба, Рамон достал из кармана застиранный носовой платок и быстро перетянул кровоточащую ладонь.

Газары снова выжидающе уставились на кожаный короб. Ждать пришлось недолго. Кожаный короб вдруг легонько дрогнул, словно кто-то ударил по нему изнутри. Затем еще раз. И еще. И вдруг невидимый пленник, запертый в кожаной коробке, ритмично замолотил по стенкам, будто и впрямь бил в барабан. А потом коробка поднялась над ковром и замерла в воздухе.

Алтук взволнованно облизнул плоские губы и хотел что-то сказать, но тут коробка рухнула наземь, а из щели вырвалось облако не то пара, не то серого дыма. Облако стало стремительно расти, а в глубине его, подобно сверкающим иглам, заискрились маленькие молнии.

– Кайрам баласам рабакаль! – хрипло выговорил нойон и повалился лицом на землю.

Газары, стоявшие вокруг, упали на колени, а затем, так же, как их предводитель, повалились на землю ничком.

Рамон слегка отшатнулся от короба и побледнел. Глеб недовольно сдвинул брови. Бранимир хмыкнул, а стрельцы машинально потянулись за мушкетами, хотя никаких мушкетов у них за плечами уже не было.

Облако серого пара, продолжая увеличиваться, выросло до размеров небольшого дерева и замерло. Затем внутри него вновь неистово заполыхали искорки, и форма облака начала меняться, пульсируя и обретая отчетливые человеческие черты.

И вот уже не просто облако, а сотканная из дыма и пара человеческая фигура стоял перед павшими ниц газарами и растерянными пленниками.

– Дьявол… – тихо выругался Глеб побелевшими губами. – Опять чудеса…

Дымчатая фигура нагнулась и быстро приблизила свое серое лицо к лицу Рамона.

Несколько мгновений призрак разглядывал толмача в упор темными пятнами глаз, затем отпрянул и стал стремительно втягиваться в кожаный ящик. Прошло еще несколько мгновений, и от туманной фигуры не осталось следа.

Секунд десять газары неподвижно лежали на траве и лишь потом зашевелились. Первым поднял голову нойон Алтук. Он осторожно и опасливо посмотрел на кожаный ящик, потом перевел взгляд на Глеба и спросил:

– Он ушел?

– Да, – ответил Глеб. – Похоже на то.

Нойон облегченно вздохнул, выпрямился и поудобнее уселся на ковре. Затем окинул взглядом распростертые на траве фигуры своих воинов и гаркнул:

– Кайрам рабикяль буйсара!

Воины стали подниматься, позвякивая оружием и отдуваясь. Лица их были серыми и потными от страха. Глеб взглянул на Алтука и сухо спросил:

– Что это было, нойон?

– Судьба, – коротко ответил тот.

– Прости, великий вождь, но ты кажешься мне напуганным. Неужели ты так сильно страшишься судьбы?

Нойон ничего не ответил. Лишь нахмурился и перевел взгляд на Рамона. Некоторое время он разглядывал итальянца в упор, а затем спросил:

– Как тебя зовут, рус?

Итальянец склонил голову в вежливом поклоне и ответил своим мягким, спокойным голосом:

– Я Рамон. Но я не рус, я итальянец.

Алтук сдвинул лоснящиеся от медвежьего жира брови и торжественно проговорил:

– Выбор богов пал на тебя, чужеземец! Тебе предстоит сразиться с моим лучшим воином и доказать, что ты достоин получить право голоса и право власти!

– Я готов к битве, нойон, – с легким поклоном ответил Рамон.

Алтук повернулся к телохранителям и гаркнул:

– Приведите Фаркука!

Двое телохранителей повернулись и зашагали куда-то к окраине лагеря.

6

Глеб ожидал увидеть рослого, широкоплечего, могучего воина, но человек, которого вели газары, был невысок и очень худощав, если не сказать хил. Одет он был в кожаные штаны и какой-то бесформенный балахон, сшитый из разноцветных лоскутов ткани.

Шел парень неторопливой и слегка покачивающейся походкой, словно был пьян.

– Вот это воин, – насмешливо проговорил кто-то из стрельцов.

– Ноги – тоньше паучьих лапок, – вторил ему другой.

– Обычный пьяный отрок, – усмехнулся третий.

Воевода Бранимир улыбнулся и с видимым облегчением произнес:

– На богатыря этот Фаркук точно не похож. Ну, Рамон, считай, что тебе повезло. Этакого молодца даже ты одолеешь.

Глеб при виде воина Фаркука тоже вздохнул с облегчением, однако, когда газар приблизился к площадке и свет от полыхающих костров упал ему на лицо, на душе у Глеба снова заскребли кошки. Лицо Фаркука, худое, по-юношески безбородое и безусое, поражало своей холодностью, а глаза у него были серые, почти белесые, не глаза – а две бесчувственные мозоли.