Обитель Тьмы - Грановский Антон. Страница 42

– Ты прав, – согласился Бранимир. – У меня осталось всего пять воинов, и я не хочу скормить их темным тварям. Пусть лучше эти гады жрут друг друга.

4

Местность пошла посветлее и поприятнее. Вокруг шумели на ветру кусты, на орешнике щебетали и свистели птицы, в недалекой речке плескалась рыба. Можно было подумать, что путешественники снова вышли из гиблой чащобы к меже.

Странники слегка воспрянули духом. Стрельцы чувствовали себя увереннее от того, что где-то рядом были оборотни-защитники. Газары, конечно, тоже темные твари, но, по крайней мере, изъясняются по-человечьи. А значит, и о цене человеческой жизни разумение имеют.

Рамон долго шел позади и о чем-то негромко переговаривался со стрельцами. Должно быть, рассказывал им о Гиблом месте. Или учил, как выжить в этом жутком, обманчиво безопасном лесу. Потом нагнал Глеба и пошел рядом.

– Как думаешь, Первоход, удастся нам найти «волшебного упыря»? – спросил он.

– Волшебный упырь… – повторил Глеб и усмехнулся. – Никогда не слышал ничего глупее. Хотя как еще назвать тварь, способную отворять врата в иное измерение? – Первоход вздохнул и проговорил усталым голосом: – Не знаю, что тебе и сказать, Рамон. Голица утверждала, будто я сразу пойму, что это он. Но стоит ли верить безумной вещунье?

– Раньше Голица никогда не ошибалась, не так ли? – осторожно вопросил толмач.

Глеб усмехнулся.

– Верно. Но раньше ее не бросали в темницу и не насиловали.

– Если ты не уверен в правоте ее слов… – Толмач покосился на ратников и воеводу Бранимира, шагающих позади, снова перевел взгляд на Глеба и договорил, понизив голос: – Почему ты ведешь этих парней на Кишеньский жальник? Почему не бросил их в паре верст от межи?

– Мне нужен амулет Сорни-Най, – так же тихо ответил Глеб.

Рамон несколько секунд молчал, задумчиво хмуря брови, потом медленно покачал головой и сказал:

– Нет. Причина не в этом.

Глеб посмотрел на друга холодным, насмешливым взглядом.

– Думаешь, ты знаешь меня лучше, чем я сам?

– Может быть, и так. Не каждый способен заглянуть в собственную душу. Свиток ее темен и мрачен, а письмена неразборчивы и почти неразличимы. Я думаю, тебя привела сюда гордыня, Глеб. А еще – ненависть и мстительность. Каждое вторжение темных тварей в Хлынь-град ты воспринимаешь как личную обиду. Не знаю, в чем тут дело. Быть может, в том, что ты пытался стать Демиургом и все еще воспринимаешь Хлынь-град как творение собственных рук.

– А ты, оказывается, психолог. – Глеб прищурился. – Хорошо, убедил: когда снова займу княжий трон, переименую Хлынь в Глебоград или в Глебобург. А лучше назову его Орел. Кажется, города с таким названием на Руси еще нет?

Глеб хотел еще что-то добавить, но вдруг тряхнул рукой и, зашипев от боли, выдохнул:

– А, черт!

– Что случилось? – насторожился Рамон.

– Да ничего. Порезался о ветку. – Первоход скривился и снова тряхнул оцарапанной ладонью. Алые капли крови веером легли на траву. – Угораздило же!

Рамон достал из кармана платок и протянул Глебу:

– На, перетяни.

Глеб взял платок и дважды обернул его вокруг ладони.

– Спасибо, толмач. – Затем обернулся и окинул взглядом дерево со скрюченными ветвями, усыпанными шипами. – Странное дерево. Никогда прежде не встречал такого. Уж не ядовитые ли у него шипы? Эй, поосторожней там! – крикнул он ратникам. – Держитесь подальше от этого дерева!

– Давай осмотрим рану тщательнее, – предложил Рамон.

Глеб дернул щекой.

– Не надо. Боль уже утихла.

– Сколько слов, и все ради одной-единственной царапинки, – с угрюмой усмешкой проговорил воевода. – Может, сложишь во славу своей раны песню?

Глеб рыкнул в ответ что-то невразумительное и, ускорив шаг, зашагал вперед.

Крохотная птичка-падальщица, названная ходоками чивин, спикировала вниз, привлеченная запахом свежей крови, села на мокрую от крови землю и клюнула ее, пробуя на вкус.

Затем, блаженно прищурив отвратительные круглые глазки, хотела клюнуть еще раз, но не успела – обагренный кровью земляной бугор схватил чивина за лапы и принялся заглатывать его, хрустя сухожилиями и хрящами.

Не прошло и минуты, как от птицы осталась горстка обглоданных костей.

Отрыгнув комок перьев, прожорливый ком быстро заскользил по мокрой траве, оставляя за собой влажный и липкий, будто у слизняка, след. Очертания его были нечетки, однако пристальный взгляд – если бы таковой был – легко различил бы в них контур птицы.

Слопав чивина, ком увеличился раза в два и продолжал увеличиваться, пожирая попадавшихся на пути жуков, червей и прочих насекомых, пульсируя и то и дело принимая форму твари, которую только что съел и переварил.

5

Туман был таким густым, что за пятнадцать шагов ничего нельзя было разглядеть. Путникам приходилось брести почти наобум. Но вскоре туман расслоился – верхний его слой стал почти прозрачным, а нижний сгустился так, что напоминал скорее снег, чем туман.

– Парни, мы подходим к Моревским рудникам, – сказал Глеб, повернувшись к ратникам. – Держите ухо востро. Обычно волколаки стелются брюхом по земле, высунув из тумана один лишь нос. Заметить их сложно, услышать – почти невозможно. Но когда волколак ринется в атаку, у вас будет примерно секунда, чтобы среагировать, взять тварь на прицел и выстрелить.

Ратник Боеглав, самый пожилой и опытный, пригладил рукою усы и заверил:

– Ты, ходок, в нас не сумлевайся. Все сделаем как надо.

Глеб хмуро на него посмотрел, затем вновь обвел лица ратников взглядом и сказал:

– Укус волколака не заразен. Но зубы его загнуты внутрь, поэтому не просто кусают, а рвут мясо с кости. Самая уязвимая часть у волколака – брюхо. Но если видите перед собой его морду – посильнее бейте по носу. На какое-то мгновение такой удар собьет волколака с толку, и, возможно, это мгновение спасет вам жизнь.

Он глянул на туман и добавил:

– Да, и еще. Я пойду первым. Понапрасну поднимать тревогу я не стану. Но если начну стрелять – стреляйте не туда, куда я, а примерно на сажень левее и правее. Увидите в тумане темную тень – тут же отскакивайте в сторону и садите в нее пулю. Вопросы есть?

– Нет, – ответил за всех стрелок Куныр.

– Хорошо. – Глеб вынул из кобуры ольстру и взял ее наизготовку. – Да поможет нам Бог, – негромко произнес он и двинулся вперед.

Волколаки появились внезапно. Их огромные черные тела вынырнули из белого тумана, как демоны из серного облака.

– Мушкеты к бою! – закричал Глеб и, вскинув ольстру, нажал на спусковой крючок.

Огромный волколак-секач, едва выскочив из тумана, снова рухнул в траву. Глеб послал туда еще одну пулю и резко повернулся к следующей тени. Рядом загрохотали мушкеты стрельцов. Выстрелы слились в канонаду, растерявшееся эхо разнесло грохот на тысячи осколков.

Пули защелкали, попадая в деревья, в широкие лбы волколаков, в скрытые туманом камни-валуны, картечь со свистом сбивала листья и царапала стволы. Из тумана брызнули фонтаны черной крови. Ветки деревьев, срезанные пулями, разлетались в стороны. На пару десятков секунд долина белого тумана превратилась в хаос и ад.

Глеб отметил краем глаза, что несколько пуль достигли цели – волколаки, не добежав до стрелков нескольких саженей, ткнулись мордами в траву. Однако на помощь им спешили другие. Разряжая в тварей обойму, Глеб поразился тому, как много огромных теней шныряет в тумане. Никогда еще ему не приходилось видеть столь большую стаю волколаков.

Но вот канонада стала утихать, шквальный огонь прекратился. Как ни хороши были мушкеты, но требовалось время, чтобы их перезарядить, а этого времени у стрелков не было. Мечи с лязгом выскочили из ножен, и началась кровавая сеча.

Один из стрелков взлетел вверх, словно его подкинула неведомая сила, а затем упал в туман, и когти волколака разорвали его на куски. Еще один ратник, махнув мечом, внезапно повалился в туман, и струя алой крови, брызнувшая на темную, кривую березу, возвестила о его страшной кончине.