Не спеши умирать в одиночку - Гайдуков Сергей. Страница 27

— Ни фига, — честно признал я положение вещей. — Твоими деньгами по-прежнему не пахнет. Ну, кроме тех пяти сотен, что ты состригла с Михи. Кстати, какова моя доля?

— Твоя доля? — деланно удивилась Тамара. — Мы договаривались, что твой труд будет оплачен, когда мы отыщем деньги Джорджика...

— Возможно, я до этого не доживу. А вот бабки хотелось бы иметь прямо сейчас. Кажется, я кое-что заработал. Объяснить, почему я так думаю?

— Лучше молчи, — вздохнула Тамара и протянула мне две сторублевки. — Хватит?

— Хм, — неопределенно сказал я, пряча деньги. Тамара поморщилась и добавила:

— Ладно, еще питание за мой счет.

Я вспомнил два мокрых пакета с деликатесными хреновинами и заулыбался. Каждая наша попытка совместно принять пищу превращалась в целое приключение. Иногда — с летальным исходом.

— Поведешь в ресторан? — осведомился я, показывая на часы. — Время к обеду...

— Перебьешься, — отрезала Тамара. — Сама что-нибудь приготовлю. Макароны исключаются... А что же тогда можно тебе скормить, чтобы и съедобно, и денег не жалко потом было? — Она долго рассуждала на эту тему, и все кончилось походом во все тот же супермаркет, где Тамара приобрела упаковку замороженного рыбного филе и пакет очищенной и порезанной французской картошки, который стоил, как десять килограммов нечищенного родимого картофеля.

— Надеюсь, это съедобно, — предположила Тамара, садясь обратно в машину. Я тоже понадеялся на правильность ее выбора.

Минут через пять мы подъехали к дому Джорджадзе. У меня холодок пробежал по спине, когда я снова увидел эти гаражи и эту асфальтовую дорожку, по которой вчера так ухарски проехался джип. На лице Тамары ничего подобного не отразилось. Хотя, может быть, в глубине души она обливалась горючими слезами по загубленному платью.

Мы шли к подъезду, и я настороженно крутил головой по сторонам, подозревая новую опасность в окрестных кустах.

— Расслабься, — посоветовала Тамара. — Как говорят, снаряд два раза в одну и ту же воронку не падает.

— Но снаряд про это правило не знает, — пробормотал я, поудобнее перехватывая пакет с картошкой. На всякий случай.

Однако с нами ничего не случилось. Мы спокойно вошли в подъезд и спокойно поднялись на лифте.

— Только вот не надо дешевой иронии, — предупредила Тамара, доставая ключи от квартиры. — Мол, вот как живут «новые русские»! Достали уже. Как живем, так и живем. То есть как раньше жили. Теперь-то непонятно, как дальше будет...

Я пообещал, что иронизировать не буду. Чего уж тут иронизировать? Обычное дело. Обычные две квартиры — двухкомнатная и трехкомнатная — объединенные в одну. Обычный евроремонт, который любую квартиру делает похожей на офис. Всякие золотые хреновины типа подсвечников. Летающие табуретки. Одна такая врезалась мне в череп — бом! Вторую я решил не дожидаться и добровольно улегся на пол. Никакой дешевой иронии. Тамара должна была остаться довольной. Только вот чего-то она орет. Нет, этой женщине невозможно угодить...

Вторая летающая табуретка круто спикировала вниз. Бом! Бом! Отбой.

7

Иногда полезно посмотреть на знакомые веши под новым углом — например, лечь на пол и уже оттуда улыбаться хозяину охранной конторы «Статус» Максу и его громилам. Они убрали отлетавшие свое табуретки. Но воспоминания о них надолго сохранятся в моей неблагодарной памяти.

— Я же обещал — еще увидимся. — напомнил Макс, зловеще нависая надо мной. — Вот и встретились. Теперь можно поговорить начистоту, без ментов...

— Внимательно вас слушаю, — пробормотал я, и каждое сказанное мною слово вызывало в голове звучный колокольный звон: бом, бом, бом... Пришлось делать паузу после фразы, чтобы расслышать слова Макса.

— Ну, ты встань, а то несолидно, — предложил Макс. Тут в коридоре появился один из его парней и, довольно ухмыляясь, сообщил, что «бабу заперли в дальней комнате». Судя по ухмылке, борьба с Тамарой доставила ему несколько приятных мгновений. Бедный парень. Он еще не знал, с кем связался.

Меня совместными усилиями этой троицы поставили на ноги и прислонили к стене. Звон в голове стал понемногу проходить, и я сразу начал просчитывать расклад: Макс передо мной, один громила справа, один слева. Судя по всему, больше они меня глушить табуретками не будут, они меня будут допрашивать. То есть выбивать признание во вчерашнем расстреле. А поскольку добровольно я этого не сделаю, они будут одновременно задавать вопросы и делать из меня отбивную. Два удовольствия сразу.

— Это ты вчера наших ребят положил? — спросил Макс. От него я такой глупости все же не ожидал. Сказали же человеку вчера — нет, не я. А он опять со своей идиотской идеей, как дурень с писаной торбой. У меня даже бровь задергалась, так я распереживался. Про себя-то я давно знаю, что не семи пядей во лбу, но тут — шеф охранной фирмы. Должен быть по идее головастым типом. А на деле...

— Нет, — сказал я, закатывая глаза и изображая полный упадок сил. — Это не я...

— А если подумать? — Макс взялся за табуретку.

— Это она.

— Кто?!

— Тамара... — я жестом умирающего от дистрофии лебедя протянул руку в направлении той комнаты, где закрыли Тамару.

— Ой-ой, — с чувством сказал помощник Макса и перестал ухмыляться. — А ведь я ее даже не обыскал как следует...

Если он так пошутил, то коллеги его шутку не одобрили. Они дружно посмотрели на дверь, за которой готовилась к очередному массовому убийству крутая бабо-киллер Тамара Джорджадзе-Локтева. Ее звали Тамара. Она любила йогурт и не брала пленных.

У меня тоже не было настроения брать пленных, особенно после знакомства с летающими табуретками. Я же вышибала. Поставьте передо мной троих уродов и дайте мне секунд двадцать — я их уделаю без проблем. При условии, что они не будут сопротивляться. Если будут — тогда это совсем другая песня.

И я шарахнул сначала по одному стриженому затылку, а потом по другому. Они разлетелись в стороны как бильярдные шары, и посередине остался торчать лишь удивленный кий с лицом Макса. До его челюсти мне было не достать, и я применил старый трюк ДК: если гора не идет к Магомету, гору опускают. Я врезал Максу ногой по коленной чашечке, Макс огорченно согнулся и тут же получил удар в пах. Тут он совсем расстроился и сложился пополам. Наконец-то его лицо оказалось в поле досягаемости моих кулаков. Но тут прикатились обратно бильярдные шары и принялись обрабатывать мои ребра и почки. Им следовало знать одну важную деталь — поскольку я довольно долго трудился вышибалой, то у меня выработался вышибальский рефлекс. Я могу драться на автопилоте. То есть меня уже вырубили, но я еще секунд десять-двадцать машу по инерции руками и ногами.

Так вышло и тут. Макс все-таки получил от меня хук справа. Он не упал, он стоял, согнувшись, как печальный шлагбаум, глядя, как меня лупят его ребята. Ребятам тоже перепало, а затем я наконец вырубился. Но Максу от этого лучше не стало, потому что падал я вперед. И врезался башкой прямо Максу между ног.

— Ах! — тихо сказал Макс и нервно стиснул мои уши. К сожалению, я не видел в этот момент выражение его лица. Но могу себе представить.

Впрочем, тогда мне было не до мыслей о выражении лица Макса. Впору было позаботиться о своем собственном. Потому что Макс неуклюже отошел от стены, широко расставив ноги, взял меня за уши и треснул мордой о стену. Кажется, при этом он печально проговорил:

— Пора мне с этими делами завязывать... На пенсию пора.

Как бы в подтверждение его слов раздался звонок в дверь, и Макс вздрогнул.

— Кого это там принесло? — спросил он своих помощников, но, прежде чем те подскочили к глазку домофона, приглушенный голос Тамары сообщил не без злорадства:

— Я тут по мобильному вызвала кое-кого! Так что готовьтесь, мальчики...

— Вот сука, — ответил ей Макс, все еще морщась по поводу ушибленных гениталий.

Тем временем настырный «кое-кто» безостановочно жал на кнопку звонка.