Небо в алмазах - Гайдуков Сергей. Страница 24

Вот это был вопрос в самое яблочко. И тут все упиралось в мухинские деньги. Вот уж действительно деньги правят миром! Куда ни сунься, всюду они, проклятые!

— Плохо слышно, — сказал я, шипя и плюясь в мембрану телефона. — Вечером поговорим, ладно?

Не дожидаясь ответа, я отключил телефон и облегченно вздохнул. Все же стоило выкинуть эту чертову штуку в окно, пока мне не стали звонить все прочие сомнительные Лехины знакомые, каждый со своими претензиями. Я взвесил мобильник на ладони и швырнул его. На заднее сиденье. Мне было жаль выкидывать телефон — все же стильная, дорогая игрушка. Мне-то она ни к чему, а вот в качестве подарка сгодится. Подарю Лимонаду, тот с ума сойдет от радости.

Правда, радость эта продлится до того момента, пока телефонная компания не хватится и не отключит мобильник за неуплату... Но это уже мелочи жизни.

3

— Мать моя женщина! — не сдержался Лимонад, и на его лице возникло мимическое выражение под названием «Зависть». Дело было в одиннадцать утра на углу неподалеку от Лимонадова дома. Угол этот был примечателен не только этим, а еще и наличием здесь Лимонадова лотка, с которого продавались всевозможные плетеные браслетики, бусы, ремешочки, кошелечки и прочая дребедень. Мне казалось, что покупать такую фигню нормальный человек ни в жизнь не будет, но поскольку сам Лимонад и его семья до сих пор не умерли с голоду, стало быть, в нашем городе было достаточно ненормальных.

Более-менее привольно Лимонад чувствовал себя летом, когда можно было заигрывать с проходящими школьницами в шортиках и маечках, пить пиво и слушать «Пинк Флойд» из динамиков старого кассетного магнитофона. Осенью и особенно зимой эта работа обращалась в пытку, и потому на лотке уже много месяцев безнадежно болталась табличка «Требуется на работу продавец. Оплата ежедневно». На такую перспективу никто не клевал, и Лимонаду приходилось совмещать обязанности генерального директора своего предприятия и непосредственно продавца. На этом штатное расписание исчерпывалось.

Зима еще не началась, но осень грубовато намекала, к чему идет дело. Лимонад в связи с этими событиями страдал. Ему было холодно, он какими-то петушиными шажками описывал замысловатые зигзаги вокруг лотка, похлопывая себя по плечам, по бедрам и прочим частям тела. Наверное, не помогало, потому что в его взгляде я прочитал дикую зависть.

— Мать моя женщина! — сказал Лимонад, морщась словно от боли. — Вот предлагали ведь мне пять лет назад борьбой сумо заняться. Говорили, перспективное дело. А я, болван, отказался! Глядишь, сейчас тоже рулил бы какой-нибудь охранной конторой! Борцы, они же все при деле! И при понтах!

Последняя фраза была сказана по поводу «Форда», в котором я и подрулил к Лимонадову лотку. Я не стал объяснять Лимонаду, что «Форд» имеет очень отдаленное отношение к моей работе в «Антилопе». Куда более близкое отношение «Форд» имел к торговле недвижимостью, а именно к Тамаре, а точнее, к ее уникальной способности заводить знакомства не с теми людьми. Ну, само собой, следовало упомянуть и мою неслабую способность разделять с Тамарой ответственность за всю ту головную боль, что случалась после таких знакомств. Достаточно вспомнить Тамариного мужа, ныне покойного. А затем Леху Мухина, ныне покойного. Хм-м, тенденция, однако.

— Я же не борец, — сказал я почти правду, не вылезая из теплого «фордовского» салона.

— А в военном училище? — напомнил Лимонад.

— Ну, вспомнил! Чем я только в военном училище не занимался! — с дрожью в голосе произнес я, вспоминая свою краткую военную карьеру как страшный сон. — Я там даже боевой листок выпускал. Но в Академию художеств меня после того не взяли.

— Ты чего приехал? — спросил Лимонад, отплясывая сезонный танец холода. — Поиздеваться над бедным работником мелкого бизнеса?

— Привлекаю к тебе клиентов, — неудачно пошутил я: за те пять минут, что я здесь находился, ни один человек ни на секунду не задержался у Лимонадова лотка. — Если серьезно, то я хотел тебе подарок сделать...

— У меня день рождения в мае, — тоскливо проговорил Лимонад, мечтательно закрывая глаза. — В мае. А сейчас что? Октябрь. И ты говоришь про подарок? Ох, Саня...

— Это не на день рождения, а так... — Я протянул Лимонаду мобильник. — Я знаю, ты мечтал иметь такую штуку.

Лимонад не проявил особого энтузиазма по поводу свалившегося на него счастья. Он осторожно принял из моих рук телефон и стал придирчиво разглядывать его, словно ожидая подвоха. Ожидал он правильно.

— Не новый, — выдал свое заключение Лимонад.

— Ну да, — согласился я. — Был у него раньше владелец, теперь его нет... Стало быть, машинка в твоем полном распоряжении. Если будут звонить какие-нибудь знакомые прежнего хозяина — посылай.

— Это подстава, — уверенно сказал Лимонад и укоризненно посмотрел на меня.

— На кой черт мне это надо? — обиделся я.

— Тебе виднее, — вздохнул Лимонад, провожая взглядом девушку в красной куртке, безразлично миновавшую лоток. — Но как все же портит людей работа! Ты мне уже сдаешь вещи с покойников, Саня...

— Я не говорил, что он...

— Это чувствуется, — авторитетно сказал Лимонад. — Биополе, знаешь ли. Я чувствую здесь мертвое биополе. — Он тряхнул стянутыми в хвост длинными волосами и закатил глаза.

— Дурака не валяй, — пытался я урезонить его. — Ну пусть с трупа, так ведь вещь хорошая, жаль, если пропадет...

— Скоро ты будешь дарить мне трусы с мертвецов, — печально продолжал Лимонад. — Только не ошибись с размером. Ты знаешь мой размер-то?

— Пошел ты, — сказал я с той долей презрения в голосе, с какой и должен говорить человек, сидящий в «Форде», с человеком, торгующим на улице, в застиранном джинсовом костюме китайского производства. Лимонад отлучился на минутку, чтобы треснуть как следует заевший магнитофон, а потом вернулся к машине и даже попытался просунуть голову в окно:

— Саня, а если серьезно...

— Ну, — сказал я, меланхолично поглаживая руль.

— Сделай мне другой подарок — побазарь с Гиви Хромым.

— Интересное предложение, — сказал я, что в переводе должно было значить: «Ничего более глупого ты предложить не мог?!»

— Ты же с ним вроде как в корешах...

— Это на заборе написано?! — не выдержал я. — Какие кореша?! Я всего три раза его видел!

— А я ни разу, — ответил Лимонад. — Значит, у тебя с ним более тесные отношения.

— Зачем тебе сдался Гиви?

— Меня же тут его хлопцы опекают, — пожаловался Лимонад. — Так ты похлопочи за меня, объясни, что я не нефтью торгую и не водкой в розлив. У меня совсем другой бизнес, у меня совсем другие прибыли. Меня уже задолбало это двойное налогообложение — и ментам дай, и Гиви дай... Я еле-еле концы с концами свожу!

— Сводишь концы с концами? То есть работаешь сводником для «голубых»?

— А вот не смешно! — отрезал Лимонад. — У меня жена и двое детей. И еще подруга, я с ней на прошлой неделе познакомился. Второй курс финансового колледжа. Сиськи — во!

— На себе не показывай, — предупредил я. — А то вырастут, чего доброго...

— Короче, — не обратил внимания на мои слова Лимонад. — Объясни Гиви, что он режет дойную корову. Дойная корова — это я. И не надо ухмыляться. Если не хочешь к Гиви идти на поклон, тогда сходи к своему полковнику, к ментам. Пусть они с меня слезут. Короче, мне нужно облегчить налоговое бремя!

— Почему я должен это делать? — обреченно спросил я, глядя в небритое лицо Лимонада. — Почему?!

— Потому что ты мой друг! — уверенно ответил Лимонад и улыбнулся. — И если тебе когда-нибудь будет трудно, я тоже приду к тебе на помощь!

Мне очень захотелось в этот момент поймать его на слове и сказать: «Да? Ну так вперед, помогать! Мне сейчас так трудно, как тебе никогда не было!» Интересно, что сказал бы на это Лимонад.

Но я не был садистом, я ничего такого не сказал.

— Ладно, — нехотя проговорил я. — Попробую что-нибудь сделать.

— Большое пионерское спасибо, — сказал Лимонад. — Кстати, любезность за любезность... Ты на этой тачке вольно так не катайся. Особенно по центру.