Мир Гаора (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна. Страница 104

   - А это ты откуда знаешь?

   - Отвечу, но сначала ты, именно ты, сам про дециму всем скажи, - потребовал Ворон. - Ну, что это такое?

   - Расстрел каждого десятого по жребию, - глухо ответил Гаор. - Применялась при отступлении части без приказа или... - он остановился, задохнувшись от пришедшего понимания.

   - Или, - беспощадно потребовал Ворон, - договаривай.

   - При неповиновении, - упавшим голосом закончил Гаор.

   - В армии децима, а рабам могут и каждого восьмого, и пятого, или вообще каждого, понял, наконец?!

   - Подожди, Ворон, - сказала Мать, - это выходит... - она запнулась, не в силах договорить до конца.

   - Да, - устало кивнул Ворон, - по правилам прямо там же должны были застрелить Рыжего, а нас всех выстроить, вывести каждого десятого и расстрелять. И если будем языками трепать и орать так, что в верхней надзирательской слышно, так и сделают.

   - Ни хрена себе, - потрясённо выдохнул Старший.

   - А чего ж Гархем...? - Асил не договорил, но его поняли.

   Ворон пожал плечами.

   - Не знаю, скорее всего, потерять столько рабов сразу им невыгодно. Но с охраной очень хорошо поговорили и приказали держаться этой версии. У сволочи был припадок, а Рыжий вошёл в запретную зону.

   - Понятно, - кивнул Асил, - ну ладноть...

   - И ещё, - Ворон перевёл дыхание, - если вдруг начнут спрашивать, то всем надо держаться одного. Как Кису убивали, мы видеть могли. Как Рыжий к ней побежал, тоже. Тут можно правду говорить, а дальше, чтоб не запутаться. Крики слышали, но ничего не видели. Далеко это было. Только и видели, как Рыжего мимо нас в "ящик" проволокли. И всё. И на этом стоять вмёртвую.

   - Сделаем, - кивнула Мать. - Мужики, всё поняли?

   Старший, Юрила, Асил и Мастак кивнули, а Гаор мотнул головой.

   - А у меня ещё вопросы есть. Ну, со мной, ладно, понял. Кису убили, не в себе стал, куда-то бежал, чего-то кричал, очнулся в "ящике", ладно. Ещё три вопроса, Ворон. Ответишь?

   - Спрашивай, - усмехнулся Ворон.

   - Чего тогда эту сволочь весь день потом ловили и припирали? Раз.

   - Дурак, - улыбнулся Ворон, - этого не было. Обычная неразбериха и плохая работа. За это все и получили. Так, Старший?

   - Так, - кивнул Старший, - я понял, по-другому и не говорим.

   - Ну, - Ворон насмешливо смотрел на Гаора, - ещё вопросы.

   - Откуда ты знаешь про дециму? Ты ж не военный. Или историком был? - позволил и Гаор себе насмешку.

   - Нет, - серьёзно ответил Ворон, - я всегда был бухгалтером, интересовался историей, читал кое-что, но так... для себя. А децима... я дважды через неё прошёл. Уже рабом. Один раз оказался третьим, а отбирали пятых. А другой раз девятым из десяти. Ну, ещё вопрос.

   Остальные смотрели на Ворона с плохо скрытым ужасом. Но Гаор упрямо, отбросив всё ненужное сейчас, продолжал своё.

   - Кто и зачем нас будет спрашивать? И откуда ты всё про меня и это дело знаешь?

   - С арифметикой у тебя напряг, - сожалеюще оглядел его Ворон. - Обещал три вопроса, а задаёшь... Ладно. Я бухгалтер, сижу на документах, и могу оказывать кое-какие услуги, не входящие в мои обязанности. Например, так составить налоговую декларацию, чтобы любимое государство получило со своего свободного гражданина как можно меньше. А в обмен на услугу, я могу кое-что иметь.

   - Например? - жёстко спросил Гаор.

   - Не то, что ты думаешь, информацию. Мне, пока я пишу и считаю, рассказывают. И сначала все охранники, а им как раз сейчас надо сдавать декларации, говорили, как пехтуру опасно доводить до крайности, и что жидка спецура против пехтуры. Понимаешь, о чём речь? А потом замолчали, будто им выключатель повернули. И мне стало не по-хорошему интересно. И я попросил об ответных услугах. Кто и за сколько это сделал, ни тебе, ни кому ещё знать незачем, но я посмотрел регистрационный журнал и твою карту. А кое-что я и раньше знал.

   Он говорил, обращаясь только к Гаору, будто никого больше рядом не было, и остальные слушали их разговор, не вмешиваясь, и, кажется, даже дышать перестали.

   - Рабское ведомство проверяет содержание и использование рабов. Обычно раз в год. У каждого владельца живого имущества, то есть рабов, есть карты на всех рабов. Обычно, это выписка из основной регистрационной карты, вручается при покупке и является документом на право владения. И есть регистрационный журнал, куда записываются самые крупные и опасные проступки раба и соответственно наказания. Понял?

   - Содержание и использование на усмотрение владельца, - возразил Гаор.

   - Верно, - усмехнулся Ворон, - но есть общие правила. Запрет на бритьё и обязательно открытая шея, чтобы был виден ошейник, например. Хозяин может одевать тебя в шёлк и бархат, но твой ошейник при этом должен быть виден, морда небрита, а волосы не закрывают глаза и шею. И должны быть свои, уже придуманные самим хозяином правила и запреты, и за их нарушения тебя должны наказывать. Должны, понимаешь? Но без членовредительства. Потому что умышленно необоснованная порча раба слишком рано приводит к его утилизации, а ведомству это невыгодно, оно имеет свой процент с каждой продажи. Ему невыгодно, чтобы мы дешевели. Как попустительство, так и необоснованная порча штрафуются, вплоть до конфискации нерационально используемого имущества. А использование записывается в карту. Здесь, да, простора больше, я бухгалтер, а был и грузчиком, и... много чего было, но посадить тебя за руль, если в твоей карте не отмечено, что тебя можно так использовать, нельзя. Ты обучишь Махотку, и в его карте сделают соответствующую запись, цена Махотки поднимется, поэтому практическим знаниям учить можно. Но по хозяйскому приказу. Махотку дали тебе в подручные, значит, разрешили учить. Салагу учат на кладовщика. Ещё или понял? А за тобой особый присмотр. Потому что ты на выплате. И хозяин, если тебя убьют или покалечат по его недосмотру, отвечает. Поэтому ты и получил "ящик" вместо пули. И в журнале это так отмечено: за выход в запретную зону.

   - И что? - спросил Юрила, - каждая порка так отмечается?

   - Не каждая, - пожал плечами Ворон, - но что-то наверняка. Если никого ни за что не наказывают, значит, хозяин не следит за рабами и попустительствует им. Теперь вот ещё. В этом году проверки ещё не было. Когда она будет, будут нас о чём спрашивать или просто просмотрят документы и пройдутся по спальням, я не знаю и узнать не могу. Это надо напрямую даже не с Гархемом, а со Сторрамом говорить. А я почему-то ещё хочу жить. Но ждать можно и нужно всего. - Ворон оглядел всех чёрными блестящими сейчас как зеркало на административном корпусе глазами, - они могут всё. Я такое видел и знаю, что все бомбёжки и танки, и что ты ещё там орал, это так... детские игры на лужайке. А смерть будет не наказанием, а благом, спасением от мук, - и снова в упор на Гаора. - Ты, фронтовик, шибко храбрый и хочешь геройствовать, хрен с тобой, валяй, но один, понял, не тяни за собой остальных. Я, что знал, сказал, а дальше сами решайте.

   Ворон резко повернулся и вышел из кладовки, оставив их одних. Наступило долгое молчание. Они стояли, избегая смотреть друг на друга. Первым не выдержал Старший.

   - Что будем делать, Мать?

   - А ты не знаешь? - ответила вопросом Мать. - Что говорить надоть, нам сказали.

   - Это-то понятно, - прогудел Асил, - это мы сделаем.

   - Приструню девок, - кивнула Мамушка.

   - А ты, Рыжий, - Мать строго посмотрела на Гаора, - тоже язык придержи.

   - Понял уже, - хмуро сказал Гаор.

   - И кончай Махотку бою учить. Парень глупой ещё, сорвётся по пустяку, а не дай Судьба, протрепется кто...

   - Тогда точно, эта, - кивнул Юрила, - децима.

   - Если не каждого, - кивнул Мастак.

   - Коли все всё поняли, тады пошли, - решила Мать, - отбой скоро.

   - А чо непонятно, потом у Ворона расспросим, - сказал Мастак, - что это за хренотень такая, налоги. Рыжий, ты знашь?