Мир Гаора (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна. Страница 21

   - Номер?

   - Триста двадцать один дробь ноль-ноль семнадцать шестьдесят три, госпожа.

   Она нашла нужную карточку, прочитала, и Гаор увидел, как у неё изумлённо взметнулись брови. Она посмотрела на него, снова на карточку, на него. Что удивило её? Что он бастард? Или что продан отцом? Или имя отца? Как он понимал, всё это записано в его регистрационной карте.

   - Иди на весы.

   Он послушно шагнул в указанном направлении.

   - Лорен, - позвала женщина. - Измерь ему рост и вес.

   Лореном звали всё того же санитара. Гаор ожидал, что при измерении роста санитар непременно стукнет его по голове верхней колодкой, но почему-то обошлось.

   - Лорен, убери этого.

   Лорен подошёл к кушетке и лёгким пинком поднял на ноги лежавшего там.

   - Пошёл.

   Лорен вывел лежавшего, Гаор мельком успел заметить, что спина и ягодицы у того блестят как мокрые, или от мази.

   - Встань сюда.

   Это уже ему. Он выполнил приказ. Женщина, по-прежнему не вставая со стула, переместилась от стола с бумагами вплотную к нему. Оглядела.

   - В камере били?

   - Нет, - он вовремя спохватился, - госпожа.

   Она удивлённо покачала головой.

   - Где в последний раз били?

   - На первичной обработке перед одиночкой, госпожа.

   Если не думать, а говорить как уставное обращение, то выходит легко, без напряга.

   - Тогда чисто, - как самой себе сказала она, - но проверим. Повернись.

   Она выслушала лёгкие, сердце, ощупала его всего сильными, но... не злыми пальцами. Он попытался опять прикрыться, но тут же получил замечание.

   - Стой смирно, раз не били.

   А вездесущий Лорен, как раз, судя по шуму, ввёл и поставил очередного - Гаор стоял спиной к двери, и не видел происходящего, догадываясь по шумам - подкрепил её слова подзатыльником.

   Женщина, закончив осмотр, отъехала к столу и что-то там записала.

   - Встань на колени.

   На этот раз он выполнил приказ до того, как его ударили.

   - Лорен, второй комплект.

   Она подъехала к нему, а санитар подкатил один из столиков с инструментами.

   - Голову назад.

   Гаор запрокинул голову. Она резким сильным движением, но не причиняя боли, сдвинула ему волосы, открывая татуировку, наклонилась, рассматривая.

   - Когда умывался, не мочил?

   - Нет, госпожа.

   - Правильно.

   Она взяла со столика тюбик, выдавила себе на палец серой прозрачной мази и промазала ему лоб. Мазь была приятно прохладной.

   - Ошейник подними.

   Он замешкался, не зная, как выполнить этот приказ. Но она сама взялась за ошейник с двух сторон и сдвинула его наверх по шее. Ошейник туго сдавил горло, и сразу стало трудно дышать. Он захрипел.

   - Терпи, - строго сказала женщина, осматривая его шею. - Лорен, там ещё много?

   - Двое.

   Она вздохнула.

   - И все новообращённые?

   - С ними пока всё.

   - Хоть на этом спасибо.

   Разговаривая с Лореном, она смазала Гаору шею той же мазью.

   - Ошейник не опускай, пока не впитается. Завтра можешь мыться. Шею моешь когда, под ошейником промывай. И вытирай, как следует, не опускай на мокрое, разотрёшь в язву.

   Она говорила устало и равнодушно, как давно привччное, явно думая о чём-то другом.

   - Забирай его.

   - Пошёл.

   Он встал на ноги и повернулся к двери. И тут новое потрясение. В кабинете ждали своей очереди, стоя на коленях, две молоденькие и, как и он, абсолютно голые девчонки. Из одежды на них были только ошейники, волосы спускаются до плеч, закрывая уши, на лбах над бровями татуировка - кружок. Значит, прирождённые. Он инстинктивно прикрылся руками, проходя мимо, и одна из них хихикнула, а другая быстро показала ему язык. Хмыкнул и санитар.

   Что их так насмешило, Гаор не понял. Хотя... кажется, можно догадаться. Он оделся, и санитар вывел его в коридор, передав надзирателю.

   - Руки за спину, вперёд.

   Тем же путем его повели обратно. Ошейник сильно давил шею, но попробовать убрать руки из-за спины, он не рискнул. На гауптвахте тоже попытки шевельнуться без приказа карались сразу и намного жёстче. "Ну да", - сообразил Гаор. На "губе" - подохнет, туда и дорога, а здесь его ещё продавать собираются, и, значит, берегут. Ворохнулась мысль, что могут отправить в другую камеру, но он задавил её. Было бы слишком страшно оказаться одному, без знакомых.

   Но, к его облегчению, оказался Гаор опять там же. И сразу прошёл к своему месту рядом с Седым и сел на нары.

   - Куды гоняли? - спросил Зима.

   - Повылазило тебе, не видишь? К врачу, - ответил за Гаора Чалый. - Так, Рыжий?

   Говорить Гаор не мог, и молча кивнул. Седой с улыбкой посмотрел на него.

   - Перетерпи, он новый жёсткий, обомнётся, будет свободно двигаться. Лоб тоже промазали?

   Гаор снова кивнул.

   - А мы тут на прогулку ходили, - стал рассказывать последние новости Чалый.

   - А Сизаря и ещё двух с того конца на торги дёрнули.

   - Рыжий, а баб видел? Ну, у врача.

   Гаор осторожно кивнул.

   - Нуу? - оживились парни.

   - И много?

   Говорить Гаор ещё не мог и потому молча показал два пальца.

   - Больше-то тут и поглядеть на них негде.

   - Это тебе не в Таргуйском.

   - В посёлке-то с этим свободно.

   - Это по управляющему глядя.

   - Ну, завсегда так.

   - И в казармах везде по-разному.

   - Вот помнишь, ребя, мы там эти дуры пустотелые делали, так там, Рыжий, веришь, нет, отбой, надзиратель казарму запрёт и дрыхнуть уходит, а там хоть огнём всё гори, - рассказывал Чеграш, - решётки промеж отсеков плёвые, пролезть как нечего делать...

   - Это они, небось, по директорскому пузу рассчитывали, - засмеялся Гиря, - он бы точно застрял, а нам-то...

   - Главное, к побудке на место успеть.

   Гаор невольно засмеялся и тут же закашлялся. Осторожно тронул шею, вроде мазь впиталась, и попробовал сдвинуть ошейник вниз. Тот неожиданно легко сел на основание шеи. Сразу стало легче дышать. Гаор откашлялся, перевёл дыхание и ответил.

   - Это в любой казарме главное.

   Парни переглянулись.

   - В любой это как?

   - Ну, в солдатской.

   - А рази там запретно?

   - Там же свободные.

   Гаор сел, подобрав под себя ноги. Уж о чём-чём, а о казармах он мог рассказать.

   - В казарме нельзя. Выйдешь по увольнительной и гуляй, как хочешь, только патрулю не попадайся, - начал он.

   - И сильно гулял?

   - Ты что ж, солдатом был?

   - Был, - кивнул Гаор. - А гулял по-всякому. Как с деньгами было. За увольнительную тоже заплатить надо.

   Седой, улыбаясь, смотрел на них и слушал, не вмешиваясь. Камера жила своей жизнью, и всё это казалось Гаору уже привычным и даже не слишком отличалось от того, как он прожил большую часть своей жизни. Ну, мятые штаны и рубахи вместо формы, ну, небритые и лохматые, ну, в ошейниках, а так-то... бабы, жратва, выпивка, кто что когда видел и пробовал по этой части.

   - И послаблений не было?

   Гаор невольно помрачнел.

   - Когда послабления... не к добру они. Перед Чёрным Ущельем нам тоже... строевой нет, начальство нас не трогало, девок, кто хотел, прямо в казарму приводили.

   - Это почему? - спросил Чеграш.

   - Смертники, - пожал плечами Гаор. - Оттуда живым мало кто возвращался, а со смертника какой спрос. Если я в Чёрное Ущелье назначен, мне "губа", ну гауптвахта, - пояснил он, заметив недоумение парней. Они снова не поняли, и он уточнил, - вроде тюрьмы для военных, но не надолго, а так, не больше месяца.

   - Ага, понятно.

   - Давай дальше, Рыжий.

   - Ну вот, мне не то, что "губа", мне и трибунал не страшен. Всё равно уже. Дальше фронта не пошлют, меньше пули не дадут. Нас и не трогали.

   Парни слушали, приоткрыв рты. Набралось ещё слушателей.