Вернуться в осень. Книга вторая - Стретович Павел. Страница 17

Хозяин усмехнулся:

– А сколько с собой?

– Я не знаю ваших цен. – Сергей задумчиво почесал лоб. – Сколько, к примеру, стоят одни сутки в вашей гостинице? В самой лучшей комнате и с самой дорогой едой?

– Около двух брахм. Золотых.

– Ну, тогда брахм двадцать. Золотых.

– Странный вы какой-то.

Хозяин недоверчиво смотрел на Сергея. Странный незнакомец хоть и был вооружен, да еще редким карабином, совсем не походил на отлученного. Он никогда не сталкивался с подобным. Хотя слухи, конечно, ходят всякие. В том числе и про то, что есть смельчаки, и не из ордена, которые ходили в туман. Он был прагматиком и никогда не верил слухам. Может, и зря… Но в одном он был уверен – вряд ли кто-нибудь когда-нибудь решится пойти против ордена. Вся их жизнь зависела от неподвижности тумана. В этом он мог быть уверен, эта страшная нога паука – не результат конфликта с орденом. Он знал, сегодня в их районе уже были люди в Рохе. Они несли одного умирающего – ему об этом всего час назад рассказывал управляющий барона. У ордена хватало проблем, но только не с людьми. Каждая вылазка в туман всегда уносила чьи-то жизни…

– Ну так как, договорились?

Хозяин, видимо, принял решение:

– Хорошо… Если вы так хотите.

– Хороший конь, снаряжение и одежда. Двадцать с собой. И поесть. И поспать.

Хозяин добродушно улыбнулся:

– Я вам дам сорок. Может, даже больше. Посмотрим, во сколько обойдется остальное. Оч-чень вы странный человек…

Сергей улыбнулся в ответ. Как объяснить, что в ближайшее время ему лучше не встречаться ни с какими баронами. Что этот барон наверняка позовет орден, чтобы выяснить способности Сергея, что может появиться целая куча несуразиц, незнаний и неправды… Сергей слишком хорошо представлял себе средневековые казематы для допросов. Всему свое время. Потом.

– Договорились.

– Милия, – хозяин повернулся к дочери, – отведи воина на второй этаж. Разожги камин. И нагрей воды – гость, наверное, хочет помыться. Я приготовлю ужин.

Сергей следом за Милией поднялся наверх. В отличном расположении духа. Хорошая девушка, только почему-то грустная. Трое посетителей за столом провожали его удивленными взглядами.

Красивый, статный, черный как крыло ворона скакун очень понравился Сергею. Длинная грива и пышная, как будто кокетливая, прядь над умными глазами. Крепкие белые зубы, пышущие огнем ноздри и тонкие ноги. Настоящий аргамакский скакун. Его и звали в тон – Мрак. Правда, владелец запросил дикие деньги, но Габ, хозяин гостиницы, не стал торговаться. Отличное седло, сбруя, два кожаных мешка дополнили снаряжение. Благо Харон подучил его держаться в седле.

Сергей вытянул из-под приобретенного на случай непогоды плаща кожаный чехол и засунул туда карабин. Слишком много вызывает удивленных взглядов. Теперь, кажется, все.

– Держи. – Габ протянул ему маленький мешочек. – Здесь сорок. Прости, больше не могу – просто нет. Много потянул конь. И спасибо. Большое спасибо.

– Не за что. Обращайтесь еще.

Сергей одним махом, без стремени, вскочил в седло. Это у него получалось лучше всего, гораздо лучше способности твердо держаться в седле. Особенно при самом неудобном для всадника движении – трусцой. Габ удивленно взметнул брови.

Сергей улыбнулся:

– Шучу. Это вроде поговорки. Вряд ли я еще окажусь в ваших местах…

Он опустил мешочек в специальный кармашек на ремне. Габ хитро подмигнул:

– Ведь ты не горец, Серый Ант? Горцев видно за километр, да и, откровенно говоря, физиономия совсем не та. И особенно повадки…

Сергей от души рассмеялся:

– Наверное, наблюдательность присуща всем коммерсантам – а, Габ? Смотрите, не ошибитесь в выводах. Надеюсь, что вы хорошо продадите конечность от твари – я искренне вам этого желаю. Быть в прибыли.

Хозяин гостиницы покачал головой:

– Я не собираюсь ее продавать. Но я уже в прибыли.

– Да? И… Зачем она вам? – Сергей удивился. Действительно, он многого не знает об этом мире.

Габ отвернулся в сторону:

– Ты мне явился как ангел. Моя дочь… В общем, ладно. Удачи тебе.

Сергей некоторое время, не отрываясь, смотрел на него. Кажется, он многого не знает не о мире, а о людях. Потом сказал, тихо и понимающе:

– Ваша дочь. Милия. Прекрасная и застенчивая девушка. Только очень бледная и грустная. Я не хочу спрашивать – что за болезнь. Простите меня, Габ, я не знал. Для меня лучше, если вы возьмете это обратно.

Он нагнулся и сунул в руку отцу мешочек с брахмами. Хозяин отрицательно покачал головой:

– Нет, Серый Ант, я уже получил…

– Счастливо. – Сергей пришпорил коня. Нетерпеливо переминающийся вороной радостно рванул по улице.

– Эй! Ну дурень. – Габ немного пробежал следом, но, запыхавшись, остановился. Поднял руку и, сокрушенно посмотрев на мешочек, тихо сказал:

– Надо же, горец… Рассказывай сказки. Ты лорд, парень, дворянин. Я сразу догадался. Только безденежный. Сейчас встречаются такие…

…Вороной мчал во всю прыть, дав волю застоявшимся ногам. Сергей не сдерживал его – молодая кровь скакуна играла и просила ветра в ушах. Наодок промелькнул быстрой картинкой, и по обеим сторонам дороги потянулась зелень густого леса.

«Милия, – думал он, сидя в седле. – Хорошая, застенчивая девушка. И Габ. Добрый и честный. У каждого человека свое горе. М-мда. И как по-разному люди переносят сваливающиеся на них несчастья. Кто-то становится добрей и милосердней к другим, как Габ, например. Кто-то ожесточается и наполняется злобой, раздражением и ропотом на весь мир. За что? За то, что я такой хороший? Стоп!»

Сергей потянул за поводья, умеривая прыть набравшего скорость Мрака. Вороной недовольно всхрапнул, переходя с карьера на рысь. «А я? Разве я не так же? Разве я не ожесточился на весь мир, когда погибли Лена и дети? Разве я не закрылся в своей скорлупе, отгораживаясь и считая себя самым обделенным? Разве я тогда захотел бы увидеть чью-нибудь чужую боль? И вообще кто может дать право судить – у кого беда большая, а у кого меньшая? Разве можно заглянуть в души людей? Правильно говорил Олег – лучше больше смотреть за собой, чем на недостатки других…»

Сергей снова тронул поводья – неугомонный вороной опять намеревался войти в «форсаж». «Я ожесточился? Да. Я стал эгоистичнее и злее? Не знаю. Наверное. Может быть. Я мало задумывался над этим. Но разве можно по-другому? Разве можно улыбаться, когда у тебя погибли близкие? Никто тебя и не заставляет улыбаться, – ответил он самому себе. – Но и замыкаться, ожесточаясь против окружающих, тоже. Смог бы я так?»

Сергей вздохнул. Как, оказывается, трудно жить. Правильно жить.

По сторонам тянулись стройные сосны густого хвойного леса. Слева ушли назад поросшие склоны горы Мадубы. Сейчас должна быть развилка – на Шаридан налево. «Надо будет как-то обустраиваться, – думал Сергей. – Лучше всего по совету Харона куда-нибудь устроиться работать. Надо будет чем-то жить». С коммерческими целями в Рох идти совсем не хотелось. С любыми целями в Рох не хотелось – нигде больше не было такого тяжелого, угнетающего состояния. Но с коммерческими – это вообще непредсказуемо. Да, он прошел Рох. Харон научил его. Он многому научил Сергея. Например – понятию о чистоте желания. Трудно придумать что-нибудь более худшее, чем прийти в Рох с какими-нибудь своими, меркантильными целями. Рох просто обожал таких – тогда со всех сторон сбегались радостно клацающие клешнями и челюстями-жвалами твари. Именно поэтому у избранников ордена подобному предшествовали длительная подготовка и концентрация.

Сквозь перестук копыт вороного донеслось всхрапывание другой лошади. Сергей поднял голову – впереди показалась развилка, и на ней стояли люди. В одинаковых доспехах стражников, с боевыми топорами. Они тихо переговаривались, наблюдая за приближающимся всадником. Рядом у деревьев встряхивали гривами привязанные лошади. У Сергея почему-то неприятно засосало под ложечкой.

Один из воинов сделал два шага навстречу и поднял руку вверх. Сергей остановился. Один из них принялся отвязывать лошадей, остальные умело окружили полукольцом.