Пояс из леопарда - Нортон Андрэ. Страница 12

Действительно, все собрались и не хватало только меня. Не то, чтобы я мог открыто выражать свою волю и высказывать собственное мнение, но, являясь наследником Лорда, я должен был присутствовать при принятии им решений. Там были Кадок, его Командир стражи и Маршал, и Хергил, спокойный старик, в чьи обязанности входило вести записи, — он считался знатоком среди тех, кто занимался Силой Оборотней. Хергила не было в Главной Башне с месяц. Но по нему никто особо не скучал. Он был весьма неразговорчив. Но во всём, что касалось прошлого, обращались только к нему.

Барьер между мной и Могхусом с годами становился всё ощутимее. Когда-то кузен мучил и издевался надо мной, теперь же совершенно меня не замечал. Я не возражал. Он сидел рядом с отцом, держа перед собой в руке кубок.

Он вертел его, словно любуясь старинной искусной работой. Я занял место рядом с Хергилом, никто из них не обратил на меня никакого внимания, погрузившись, как обычно, в атмосферу важных дел и решений, царившую здесь.

— Тогда справедливо… — Эрах говорил с расстановкой, нехотя, как будто новости, которыми он должен был с нами поделиться, были не из числа приятных, — …что мы должны объединить силы. Мы за Верховного Лорда Айдана, равно как и Голубые Плащи, и Золотые.

— А Серебряные? — спросил Кадок, когда мой дядя замолк.

— Неизвестно. Между Большими Башнями Западных Болот и Внутренних Земель по традиции возникли разногласия.

— Серебряные Плащи всегда желали союза с Голосами Высот, — заметил Хергил. — Именно они удерживали Коготь Ястреба не меньше полугода, когда мы занимались Дорогой Памяти. По крови они наполовину принадлежат к Древним.

— Да, — неожиданно вмешался Могхус. — В качестве посланника я побывал в двадцати Больших Башнях. Повсюду волнения. Приходится ездить в доспехах. Но при этом никаких сообщений о набегах Диких с Высот, как не слышно и звуков рога.

Я вспомнил то, что говорил Пергвин о приливах и отливах тревог в Арвоне. Итак, настало наше время пересмотра мира. Но враг неведом, и от этого напряжённость только нарастала.

— Нам это неизвестно, — отозвался его отец. — Но мы чувствуем приближение бури. Говорят, что Голоса могут читать звёздные карты и таким образом предсказывать будущее. Вполне возможно, что когда одни из Врат откроются, некое притаившееся зло прорвётся сквозь них, набравшись сил, и уничтожит нас.

— Всё может случиться, — проговорил Хергил тихим голосом. Все повернули головы в его сторону. — В нашем мире давным-давно была великая схватка. Долины долгое время отражали натиск пришельцев, а потом даже отбросили их назад. За морем наши собратья тоже доблестно сражались. Они выиграли, но так истощили Силу, что не могли больше использовать её на протяжении нескольких поколений. Так наша защита истощалась понемногу новыми людьми не нашей крови и теми, кто походит на нас. Кто знает, не ослабило ли это защиту нашего мира так, что те, кто находится за Вратами, чувствуют — или знают, — что настал час выступать?

— Славные речи! — не удержался от иронии мой дядя. — Но, быть может, в этом и заключается горькая правда. С нашей стороны мы можем лишь попытаться не быть захваченными врасплох. Поэтому давайте каждый час проживать так, как те, кто готовится к осаде. Тогда, если придёт беда, мы будем готовы к ней, хотя и не обладаем достаточными знаниями. Задачей каждого…

И он начал излагать наши обязанности. Из-за угрозы, нависшей над нами, имени которой мы не знали, я постепенно забыл о своих собственных неудачах.

Глава 6

О Могхусе и о том, как у меня открылись глаза

По желанию дяди я занялся урожаем на наших полях, раскинувшихся на севере. Там я работал вместе с крестьянами, проверяя, как отправляют зерно в закрома Главной Башни. Ощущалась всеобщая подавленность, но при этом все трудились на равных, чтобы приготовиться к осаде.

Все другие Большие Башни нашего Клана, должно быть, тоже занимались тем же самым, потому что к нам за эти недели не прибыл ни один посланник.

Не собирались мы отмечать и ежегодный праздник Урожая. Лучше уж каждому остаться живым и невредимым, с крышей над головой и не уезжать от дома дальше собственных полей.

Каждую ночь я еле добирался до постели. Так уставало тело, так перенапрягался ум, что никаких мыслей, кроме той, что нужно спать, не приходило. А на следующее утро опять подъём под звуки рога — и снова за работу. Я продолжал носить пояс, но в те дни он значил для меня не больше, чем просто другой вид одежды. Я ничего не слышал ни о своей матери, ни об Урсилле.

А они тоже были заняты. Готовили настойки и наливки, консервировали фрукты, сушили сухари, которые могли храниться долгое время и не портиться. Даже дети из селения собирали орехи на опушке леса и несли домой эти чудесные дары природы, где их кололи, мололи и добавляли в качестве приправы к сухарям.

Дни шли за днями, и вот приблизилось время полнолуния. Работы поуменьшилось. Почти всё, что могла дать нам наша земля для пропитания, мы заготовили. Стояла чудесная погода — ни дождичка, ни единого облачка. Нам даже казалось, что сама Сила благосклонно отнеслась к нашим усердным стараниям.

Однако время от времени я слышал, как ворчат себе под нос крестьяне. Разгибая спины, они всё чаще и чаще вопросительно смотрели по сторонам. Слишком уж расщедрилась природа в этом году, не иначе, как жди расплаты.

В канун первой полной луны я ехал верхом вдоль одного из полей. Кости ломило так, как будто моё тело никогда не знало, что такое отдых. Не было слышно ни смеха, ни шуточек от моих людей, только что завершивших тяжёлую монотонную работу на полях. Хотя они и потягивали сидр, но делали это безрадостно, как будто только отдавая дань традиции.

Башня как-то печально возвышалась за нашими спинами, в то время как Дева Урожая восседала на соломенном троне. Мой дядя отдал указание отнести дары Урожая Деве.

Я узнал девушку, протянувшую мне кружку. Время от времени она прислуживала в покоях моей матери. Только на этот раз она не улыбнулась мне, ни слова не сказала в знак приветствия.

Прислонившись спиной к стене Башни Молодости, я поднёс кружку к губам — руки не слушались, так устали за эти дни — и начал жадно пить. В нынешнем году даже у сидра был горьковатый привкус, и я не смог допить его до дна.

Добравшись до своей комнаты, я повалился на кровать, даже не сняв одежды и не ополоснувшись, хотя для меня были приготовлены и ушат с водой, и таз. Я закрыл глаза и, должно быть, заснул мертвецким сном.

Пробуждение пришло тяжёлое и медленное. На полу играли яркие солнечные зайчики. Боль, которая в прошлую ночь выламывала спину, казалось, теперь пульсировала в висках. Я с трудом приподнялся… Стены покачнулись, к горлу подступила тошнота.

Усилием воли я добрался до противоположного угла комнаты, где стоял ушат с водой. Руки дрожали — я больше пролил воды на пол, чем в таз. Потом погрузил в него голову.

От прохладной воды стало немного легче, перестало тошнить. Я пощупал живот. Неужели заболел? Да нет же! Голова ничего не соображала, но всё же я вспомнил горький привкус сидра, который пил накануне вечером. И ту самую девушку, которая поднесла мне кружку, — она ведь прислуживала Урсилле!

И тут до меня дошло, что грязная потная рубаха, в которой я лёг спать, расстёгнута… Мой пояс!

Одного взгляда мне показалось недостаточно. Я не верил своим глазам и даже провёл по поясу рукой, чтобы удостовериться в том, что его не украли. Однако я нисколько не сомневался, что его хотели похитить. В сидр подмешали какую-то гадость. Урсилла прекрасно разбирается в травах, и в лечебных, и в ядовитых. Такими знаниями обладала любая Мудрая Женщина.

Почему ей не удалось снять с меня пояс? Ведь я спал мёртвым сном! Непонятно. Улик же против неё или моей матери не было никаких.

Но опыт прошлой ночи показал, что не следует доверять всему, что вокруг. Эти подозрения лишь укрепили моё упрямство — я ни за что не отдам свой пояс, независимо от того, что кроется за подарком Леди Элдрис.