Последняя обойма - Гайдуков Сергей. Страница 3

Сидоров уважительно присвистнул. Я почувствовал, как мой авторитет в его глазах стремительно растет.

— Ты, блин, даешь! — сказал Сидоров и снова наполнил рюмки.

— Это только за один день, — похвастался я, не упомянув, что за две предыдущие недели не заработал ни рубля. Был, правда, аванс, что мне выдали в охранном агентстве «Статус», где я числился, но это действительно были копейки.

— Я всегда думал, что парень ты башковитый, — заявил Сидоров. После этого мы выпили еще по одной. — И я всегда не мог понять, почему такой башковитый парень все время сидит без бабок?

— У нас с тобой все долги списаны, — напомнил я. — За ремонт, что ты моей «Оке» сделал, я расплатился.

— Я не об этом, — брезгливо поморщился Сидоров. — За это мог бы и не платить, это ерунда... Я — вообще. Глобально. — Он вскинул руки и образовал нечто вроде круга. — Шаришь, о чем я?

— Пока нет, — признался я.

— Ты, блин, башковитый парень, — повторил Сидоров. — Ты мне помог, когда меня сволочи подставить хотели, срок впаять... И когда я тому козлу, гангстеру недоделанному, башку прошиб. Ты, блин, меня просто спас! Не забуду!

Он энергично затряс мою ладонь. Я кивал головой в такт этой тряске.

— Я тебя уважаю, — с чувством сказал Сидоров. — Поэтому я пришел именно к тебе. Чтобы рассказать тебе про одно дело.

— Вот с этого и нужно было начинать, — вздохнул я и отодвинул от себя рюмку, которую Сидоров успел в очередной раз наполнить.

— Мне лучше знать, с чего начинать! — возмутился Сидоров. — Это я же буду рассказывать, а не ты.

Глава 4

— Мужчина в моем возрасте должен жить достойно, — изрек Сидоров исходный тезис. Я больше не притрагивался к коньяку, и мой гость быстро расправился с бутылкой в одиночку. После чего сильно порозовел лицом, которое вскоре стало одного цвета с его патриотической майкой.

— И поэтому надо развиваться, понимаешь? Ты же не можешь всю жизнь ездить на своей «Оке»? Верно?

«Очень даже могу», — подумал я, но не стал опровергать Сидорова.

— Я тоже не могу всю жизнь кататься на своем драндулете. Верно?

— Ага, — согласился я. Под «драндулетом» Сидоров подразумевал свою «Ауди», подержанную, но выглядевшую и ездившую вполне прилично.

— Значит, надо что-то менять в этой жизни, — сделал вывод Сидоров. — В твоей жизни, в моей жизни...

Мне не очень понравилось, что Сидоров стал принимать решения насчет моей жизни. Но коньяк сделал меня терпеливым.

— Есть дело, — сказал Сидоров. — Дело, которое даст нам это... — Он замолчал, собираясь с мыслями. — Даст нам развитие. И много бабок. Дело верное, сто десять процентов...

Тут я сообразил, что наша беседа зашла куда-то не туда.

— Сидоров, ты спятил? — поинтересовался я. — Ты что мне предлагаешь?

— Способ изменить твою жизнь, — проникновенно глядя мне в глаза, сказал Сидоров. — И мою тоже.

— Ограбить кого-нибудь собрался? — тоскливо спросил я. — На старое потянуло? И ради этого ты приперся ко мне посреди рабочего дня, разорился на коньяк, который ты терпеть не можешь? Все только из-за этого? Ты что, дурак? Ты меня первый день знаешь? Я когда-нибудь соглашался на такое?

Сидоров не ответил. Он шмыгнул носом, напоминавшим розовую картофелину средних размеров, поправил золотую цепочку с крестиком, что обвивала его крепкую шею, и продолжил:

— Если бы я предложил тебе ограбить водочный ларек, ты мог бы вытолкать меня к чертовой матери. И был бы прав! — Сидоров скромничал: вряд ли мне бы удалось вытолкать его за порог, правого или неправого. — Но речь идет о таких бабках... — Он смачно прищелкнул языком. — Речь идет о такой куче бабок, что ты просто сможешь после этого не работать. Понял? Не ра-бо-тать! — по складам произнес он.

— Миллион долларов? — скептически посмотрел я на Сидорова.

— Что? — не понял тот.

— Чтобы я никогда больше не работал и жил не хуже, чем теперь, мне понадобится миллион долларов. Если на двоих — два миллиона.

— Хер его знает, сколько там на доллары, — энтузиазм Сидорова несколько утих.

— В любом случае меня это не интересует.

— Ты меня даже не дослушал!

— Все и так понятно.

— Да что тебе понятно?!

— Мало того, что ты сам с катушек соскочил, ты еще и меня собрался потащить... Я в таких делах никогда не участвовал, да и тебе не дам. Я тебя два раза от тюрьмы спасал, а в третий раз ты сам туда лезешь.

Выслушав мою обвинительную речь, Сидоров скривился:

— Не лезу я ни в какую тюрьму! Я просто хочу взять себе денег! И сделать это легче легкого! Ты просто выслушай, Костик...

— Хорошо, — сказал я и положил на язык ломтик лимона. — Хорошо, я слушаю. Говори, теоретик гениальных ограблений. — От кислоты меня передернуло, зато тумана в голове стало меньше.

— Это не я теоретик, это другой парень. — Сидоров торопился выложить все, что хотел, пока я соглашался слушать. — Он все придумал, он узнал об этом месте... Короче, Костик, в городе есть такая контора «Европа-Инвест», слышал?

— Нет.

— Ну, неважно. Короче, эта контора занимается тем, что скупает акции разных там заводов, фабрик... Наших, городских, соображаешь? У них реклама в каждой газете, ну и народ к ним соответственно тянется. Бабки они предлагают хорошие, платят наличкой, тут же. Кому неохота бумажки на бабки променять? Ты все понимаешь?

— Пока все твои объяснения — детский сад, — сказал я. — Тут и понимать нечего.

— Едем дальше, — затараторил Сидоров. Он еще больше раскраснелся, навалился грудью на стол, так что его нос-картошка оказался в пяти сантиметрах от моего. Тоже, впрочем, не греческого. — Тот парень...

— Что еще за парень?

— Потом, — отмахнулся Сидоров. — Он работал шофером при каком-то кафе и возил в ту контору обед. И все узнал, все высмотрел.

— Дошлый парень.

— Не то слово, ты еще с ним познакомишься...

— Вот еще, — пробормотал я, но Сидоров моей реплики не услышал. Он спешил поделиться гениальным планом. Я почему-то подумал, что дошлый лишь одной буквой отличается от «дохлый». Гениальный план дохлого парня. Обычно так и случается. Гениальные теоретики оказываются дохлыми, когда дело доходит до практики. Надо будет при случае поделиться этой глубокой мыслью с Сидоровым.

— Он высмотрел, что в этой конторе полным-полно бабок, — радостно вещал Сидоров. — Просто кучи... Их привозят раз в неделю, на машине, с охраной. А потом все эти мешки сваливают в задней комнате. И берут оттуда по мере необходимости. Причем никакой специальной охраны в этой комнате нет, шаришь? Есть один мент на входе, но это метров семьдесят от нашей комнаты, да еще не напрямик, а коридорами...

Сидоров сказал «наша комната». Он уже успел породниться с этой бредовой идеей. Трудновато будет заставить его одуматься.

— И дверь там не стальная, а обычная. В обед все тамошние работники — бабы в основном — уходят в столовую. Это рядом с вестибюлем. В комнате и рядом с ней никого не остается — шаришь?

— А на входе сидит мент, — напомнил я. — К тому же, на время обеда они наверняка закрывают входную дверь.

— А-а-а! — счастливо засмеялся Сидоров. — Не угадал! То есть угадал, но нам это все по фигу! Есть вход со двора! И там никто не сидит. Этот парень, что развозил обеды, парковался во дворе и затаскивал свои бачки именно с черного хода. И он сделал дубликат ключа от этой двери. Ты понял, Костик?

— Начинаю понимать, — хмуро произнес я.

— Я тебе поясню. Начинается обед. Все уходят в столовую. Мент, кстати, тоже. Тут мы подкатываем со двора, открываем ключом дверь...

— А дверь в комнату? Или твой дошлый парень и от нее ключ достал?

— Ту, вторую, дверь придется вышибить, — сказал Сидоров и сделал значительное лицо. Оно получилось красное и надутое. Как воздушный шарик. — Я ту дверь запросто вышибу. За ней такие бабки лежат, что я, блин, любую дверь снесу с петлями! — Он довольно рассмеялся. — А потом хватаем все эти мешки с деньгами, грузим в машину и даем деру! Врубился, как все просто?