Дочь кузнеца - Сергеева Ольга И.. Страница 27

Занила посмотрела вокруг. Впереди улица резко изгибалась. "Сейчас!" - поняла Занила. Дальше тянуть было опасно. Еще больше отогнув край холстины, она свесила ноги с телеги и легко спрыгнула, почти бесшумно приземлившись на деревянную мостовую. Тут же вскочила и бросилась прочь, прижимаясь к заборам. Телега скрылась за поворотом дороги, но Занила не видела этого: она неслась вперед, не оглядываясь. Юркнула в проулок между домов, стоявших не вплотную друг к другу, и помчалась дальше.

Занила устало прислонилась к стене, пытаясь отдышаться, и подняла голову, взглянув на солнце, стоявшее в зените. С тех пор, как она спрыгнула с купеческой телеги, прошло уже несколько часов. Все это время она заставляла себя бежать прочь, не оглядываясь и почти не останавливаясь. Если бы все пошло так, как она задумывала, сейчас она бы уже выбралась за пределы города. Но Занила просчиталась в одном - она не знала княжеской столицы. Не знала ее совсем. В результате она несколько часов плутала по центру Северограда, не в силах выбраться из лабиринта кривых улиц, переулков и тупичков, то удаляюсь, то вновь приближаясь к княжескому детинцу, возвышавшемуся на холме. Заниле уже начало казаться, что он насмехается над ней со своей высоты. Она была близка к отчаянию. Только несколько часов спустя ей совершенно случайно удалось выбраться из этого лабиринта: она просто в очередной раз повернула и вдруг оказалась на широкой дороге, ведущей прочь от холма. Сейчас Занила добралась до выселок.

Занила прислонилась к стене: она больше не могла идти. Она замерзла. Нет, не просто замерзла, она окоченела! Ее шерстяное платье явно не было предназначено для прогулок по морозу, да и обувь из туго переплетенных полосок лыка мало спасала от снега: за недели, проведенные в доме купца, зима в княжеской столице успела вступить в свои права. Ноги Занилы заледенели, она уже давно не чувствовала их. Впрочем как и руки, которые она безуспешно пыталась спрятать в длинных рукавах. Ее трясло, ее зубы стучали, отплясывая какой-то замысловатый танец. Какое-то время ее спасал быстрый бег, но сейчас сил больше не было. Морозный воздух обжигал легкие, каждый вздох причинял ей боль. Ее глаза слезились от солнца и колючего ветра. К тому же она хотела есть. Ее желудок свело судорогой, он издавал заунывное урчание. Она не могла думать ни о чем, кроме еды, даже о том, чтобы продолжить бег.

Занила огляделась. Она выбрала этот проулок для своей передышки не просто так: она словно лесной зверь пришла сюда на запах. В проулке располагалась пекарня, и чудесный запах свеже выпеченного хлеба распространялся по улице. Занила сглотнула голодную слюну. Она уже минут десять наблюдала за тем, как дородный булочник в чистой суконной свите таскает свои изделия, уложенные в плетеные корзины, и складывает их на телегу, стоящую у ворот. Второй раз за утро она наблюдала за погрузкой телеги, но на этот раз цель у нее была совсем иная. Она хотела только булочку, один маленький хлебец!

Дождавшись, пока пекарь в очередной раз скроется в доме, Занила подбежала к телеге, выхватила из корзины пышный белый хлебец и стремительно бросилась прочь, на ходу откусывая от вожделенной добычи. Она свернула в очередной переулок, но на этот раз неудачно: тупик. Переулок заканчивался высоким глухим забором. Занила хотела уже развернуться назад, поняв, что ей придется возвращаться тем же путем, но ей на плечо, крепко сжав его, опустилась тяжелая рука.

Занила вздрогнула и обернулась. Ее пальцы продолжали судорожно сжимать лишь наполовину съеденный хлебец. Перед ней стояла высокая дородная женщина лет сорока. Платье с широкими рукавами и меховая жилетка заставляли ее фигуру, и без того не маленькую, казаться еще массивнее. На женщине, так же как и на самой Заниле, несмотря на морозный день, не было шубы, значит, она выскочила из дома лишь на несколько минут. Значит... Занила перехватила взгляд женщины, упершийся в кусок хлеба в ее руке. Жена пекаря! Занила мысленно застонала. Так нелепо для беглой рабыни попасться на мелком воровстве!

- Мерзкая воровка! - женщина еще сильнее сдавила плечо девочки, нависая над ней. Хватка этой женщины, привыкшей месить тесто, была поистине железной. - Что, твои родители не учили тебя, что брать чужое добро - грех?! А они не рассказывали, что делают с ворами, пойманными на месте преступления за руку?!

Занила неуверенно качнула головой: в ее деревне не было воровства.

- Простите меня! - она опустила глаза, всем своим видом изображая раскаяние и смирение. - Я была очень голодна!

- Ты... - женщина хотела еще что-то сказать, но пуговица на воротнике платья Занилы не выдержала и расстегнулась, обнажив простой кожаный ошейник, украшенный медной бляхой. - Рабыня!

Женщина задохнулась от возмущения. А Занила в очередной раз мысленно выругалась про себя.

- Да, - она кивнула, еще ниже опуская голову: не было смысла отрицать очевидное. - Пожалуйста, простите! Я заблудилась! Сегодня хозяин первый раз отправил меня на рынок вместе с кухаркой, а я засмотрелась на товары и отстала! Я не знаю, куда идти. Я уже полдня не могу найти дорогу домой!

Занила постаралась, чтобы ее голос дрожал, словно она говорила сквозь слезы, но женщина продолжала смотреть на нее с недоверием.

- Хозяин отправил тебя на рынок в одном платье? Не дал тебе никакой теплой одежды? Что-то он не очень хорошо заботится о своем имуществе!

- Да, он плохо со мной обращается! - Занила сказала это и тут же пожалела о своих словах: ни один раб не имеет права говорить такого о своем хозяине другому свободному человеку.

Женщина дернула девочку к себе, отпустив ее плечо только затем, чтобы сжать своей ручищей ее тонкое запястье.

- А, по-моему, твой хозяин хорошо заботится о тебе. Настолько хорошо, что даже бросился тебя разыскивать!

Женщина стремительной походкой двинулась прочь из проулка, волоча за собой Занилу.

Занила поняла, что попалась, но уже ничего не могла сделать, только безвольно висеть на руке женщины, которая, казалось, даже не замечала ее сопротивления. Женщина протащила ее через всю улицу и остановилась только на небольшой площади с колодцем посередине. У колодца стоял мужчина, поя своего коня из специального корыта. Пекарша подтащила Занилу к мужчине и толкнула ее. Толчок был не особенно сильным, но Заниле хватила, чтобы запнуться и рухнуть на землю.

Кажется, это ваше, достопочтенный Варох, - произнесла женщина. Купец развернулся, внимательно разглядывая маленькую рабыню, валявшуюся у его ног. Его рука потянулась к седлу коня, возле которого был прикреплен свернутый тугими кольцами хлыст.

Лошадь звонко цокала копытами по деревянной мостовой, покрытой тонким слоем ледка, даже не замечая, что сегодня на ней едут сразу два всадника. Точнее один всадник - ее обычный наездник, немолодой крепко сбитый мужчина, и безвольный кулек, перекинутый поперек седла. Кулек был легкий, от него пахло человеком и кровью.

Сначала лошади не понравился это запах. Она нервно фыркнула и заплясала, перебирая крепкими мохнатыми ногами, но хозяин резко дернул ее за уздцы, заставляя стоять на месте. Лошадь покорно остановилась, дожидаясь, пока хозяин перекинет через седло кулек, пахнущий кровью, заберется в седло сам и тронет вожжи, разрешая лошади двинуться вперед.