Принц Терний - Лоуренс Марк. Страница 22

— В вас много отцовского, — заявил он.

— А ты уверен, что взял его в оборот? — поинтересовался я у него.

— Никто не может укротить человека, подобного Олидану Анкрату. — Похоже, я его развеселил. Интересно, чем именно. Он может управлять мной, но не отцом? Или способен манипулировать королем, но скрывает это под притворной улыбкой?

Представил: татуированная голова язычника с застывшей улыбкой слетает с плеч, кровь бьет фонтаном из обрубленной шеи. И тогда я потянулся к мечу, напрягая всю свою волю. Прикоснулся, прочувствовал холодный металл эфеса. Пальцы сомкнулись вокруг рукояти, но, прежде чем я успел их крепко сжать, рука безвольно упала, словно чужая.

Это произошло, когда Сэйджес приподнял брови. Надо заметить, он брил их, впрочем, как и голову, затем вернул брови в обычное положение и отступил назад.

— Вы очень интересный молодой человек, принц Йорг. — Взгляд стал тверже. Дружелюбие мгновенно сменилось твердостью. — Мы должны понять, что делает вас таким особенным, правда? Я прикажу Робарту проводить вас в покои, должно быть, вы сильно устали. — Пока он говорил, пальцы правой руки скользили по нисходящим записям левой, остановились на каком-то знаке, затем переместились к черной серповидной луне, словно подчеркивая нужную фразу, и вновь прошлись по ней. Я действительно почувствовал усталость. Ощутил, как каждый мускул наливается свинцом, побуждая прилечь.

— Робарт! — позвал он достаточно громко, чтобы услышали в коридоре.

Снова посмотрел на меня, взгляд стал мягче.

— Надеюсь, после столь долгого пути, принц, вас посетят сновидения. — Пальцы задвигались, выбирая новые пути, левая кисть, правая рука. Провел по письменам чернее ночи, которые прикрывали вены на его запястье. — Сны открывают человеку, кто он.

Пришлось побороться, иначе веки просто сомкнулись бы. На шее Сэйджеса, чуть левее кадыка, среди множества близко расположенных надписей, была одна буква, крупнее, нежели остальные, с множеством завитков, подобная цветку.

«Дотронься до цветка, — мелькнуло в голове, — дотронься до этого прекрасного цветка». И, словно по волшебству, моя вероломная рука обрела подвижность. Это поразило его. Когда до горла оставалось совсем чуть-чуть, я услышал, что дверь за спиной открывается.

«Он тощий, — подумал я, — такой тощий». Интересно, сомкнутся ли мои пальцы у него на шее. Признаюсь, об убийстве я даже не помышлял, просто было любопытно. И вот свершилось: ухватил пальцами его горло. За спиной громко вздохнул Робарт. Сэйджес застыл с приоткрытым ртом, словно отказываясь поверить в случившееся.

Я едва стоял на ногах, едва справлялся с зевотой, глядел на него не отрываясь — пусть осознает, что это угроза, а не просто стремление удержаться и не упасть.

— Мои сны принадлежат только мне, язычник, — произнес я с усилием. — Молись, чтобы тебя в них не оказалось.

Развернулся и, всеми силами стараясь не свалиться, прошагал мимо Робарта. Он догнал меня в Зале Копий:

— Никогда не видел, чтобы кто-то поднял руку на Сэйджеса, мой принц.

«Мой принц». Это уже лучше. В голосе послышалось восхищение — возможно, наигранное, а может, и нет. Я слишком устал, чтобы разбираться.

— Он — опасный человек, его враги умирают во сне. Некоторые сходят с ума. Лорд Джейл покинул двор, после того как два дня кряду спорил с язычником. Ваш отец присутствовал при этом. Говорят, сейчас лорд даже есть самостоятельно не может и изо дня в день распевает детские песенки.

Я подошел к Западной Лестнице, Робарт продолжал что-то лепетать рядом. Внезапно он смолк, затем пояснил:

— Ваши покои находятся не в Красном Коридоре, мой принц, — остановился и потупил взор. — Принцесса расположилась в ваших прежних покоях.

Принцесса? Впрочем, все равно. Завтра, я все узнаю завтра. Я позволил провести себя в нужную комнату. Одну из множества, только не в Красном Коридоре. Здесь повсюду были покои для гостей, да я и сам раньше жил в некоторых из них, но сейчас это показалось мне оскорбительным. Опочивальня для сельского барона или дальнего родственника, приехавшего из протектората, — вот что представляла собой эта комната.

Я остановился у двери, пошатываясь от изнеможения. Магия Сэйджеса проникала все глубже, силы покидали меня, подобно крови, вытекающей из перерезанных вен.

— Я тебе уже говорил, Робарт, время выбирать, — произнес я, выдавливая слово за словом. — Приведи сюда Макина Борту. Пусть сегодня ночью охраняет эту дверь. Время выбирать.

Я не стал дожидаться ответа, иначе ему пришлось бы нести меня до постели. Распахнул дверь и скорее ввалился, чем вошел в опочивальню. Закрыв, прислонился к двери и соскользнул на пол, продолжая скользить вниз, дальше и дальше, в бездонный колодец.

18

Я проснулся, вздрогнув, как это бывает, когда внезапно провалишься в сон на дежурстве. Просто потрясающе, насколько сон оказался глубоким. В дороге так крепко не заснуть, тем более что в дороге можно и вовсе не проснуться. Кругом темно — это меня озадачило. Потянулся за мечом, но рука нашла лишь мягкие простыни. Высокий Замок! Память возвращалась. Я вспомнил язычника и его магию.

Повернулся на правый бок. Всегда оставлял оружие справа. Но там не было ничего, кроме матраса, пружинистого и толстого. Вот так так! Со зрением вроде все в порядке, но в кромешной темноте все равно слепец. Наверное, ставни прикрыты слишком плотно, даже лунному свету не пробиться. Вокруг тишина. Попытался дотянуться рукой до края кровати и не обнаружил его. Откуда, интересно, взялась такая большущая кровать?

Выдохнул, потому что как проснулся, так и лежал, затаив дыхание. Что же произошло?

Что вырвало меня из магии язычника на этой, такой уютной постели? Я придвинул руку и подтянул колени к груди. Кто-то положил меня сюда и забрал всю одежду. Точно не Макин: он бы никогда не оставил меня ночью голышом. И с этим кем-то очень скоро у меня будет разговор. Но не сейчас, можно подождать до утра. Просто мне очень хочется спать, лучше потом, при дневном свете.

Однако меня не разбудили, я проснулся сам, значит, вряд ли теперь смогу заснуть. Поэтому лежал себе голый в странной кровати и размышлял, где же все-таки мой меч.

Вначале звук был таким слабым, что я решил — он мне мерещится. Я стал всматриваться в темноту, ничего не разглядел, прислушался. Но вот он раздался вновь, такой тихий, словно прикосновение руки к камню. Почти неуловимый. А может, просто ночной ветерок тронул ставни.

Мурашки пробежали по телу. Я сел, чтобы придать себе храбрости и не поддаваться невидимым страхам. Хотел успокоиться, повторяя про себя: «Мне ведь не шесть лет, даже мертвяки убегали от меня». Откинул простыню и поднялся. Если в темноте затаились чудовища, посланные язычником, то вряд ли простыня защитит от них. Выставив перед собой руки, я двинулся вперед, дойдя сначала до края постели, а затем упершись в стену. Повернулся и пошел вдоль нее, пальцами исследуя грубую каменную кладку. Что-то упало и с грохотом разбилось. Я ударился голенью о какую-то преграду, едва не напоролся пахом на выступ, затем нащупал панель с задвижкой.

Неловко попытался с ней справиться. Она никак не поддавалась, я занервничал, но пальцы отказывались повиноваться, словно закоченели на морозе. Опять пробежали мурашки. Я различил приближающиеся шаги. Изо всех сил приналег на задвижку. Каждое движение давалось с трудом, как если бы меня сунули в разогретый воск, нечто подобное происходило в сновидениях, когда преследовали ведьмы, а бежать не получалось.

Неожиданно задвижка поддалась. Ставни распахнулись, и я увидел в окне залитую лунным светом площадь, где проходят казни. Поворачиваюсь спиной к окну. Медленно, слишком медленно. И ничего страшного не обнаруживаю. Просто комната, серебристый свет и вытянутые тени.

Сквозь окно лунный свет падал на стену справа. Моя тень доставала до свода окна и тянулась до нижнего края высокого портрета. Изображение женщины в полный рост. Я оцепенел с застывшим лицом. Я знал эту картину. Мать. Мать в большом зале. В белом платье, высокая и неприступная в своем совершенстве. Она говорила, что никогда не любила этот портрет, художник изобразил ее какой-то отрешенной, — наверное, такой должна выглядеть истинная королева. Лишь Уильям сглаживал впечатление, заявляла она. Если бы Уильям не держался за ее юбку, то отослала бы картину автору. Но она не могла отказаться от маленького Уилла.